Отголоски войны

— Какъ же вы меня убьете? — спросилъ Филиппъ.

— Этого я вамъ не скажу, — сказалъ Поликсфенъ, — изъ добраго чувства въ вамъ. Постараюсь, чтобы вы какъ можно меньше страдали.

— Послушайте, — сказалъ Филиппъ, приподнимаясь на локтѣ. — Вы много комедій играли за послѣднюю недѣлю. Что же, это тоже комедія?

— Нѣтъ, не комедія, — отвѣтилъ Поликсфенъ, и Филиппъ сразу ему повѣрилъ. Въ теченіе часа онъ сталъ понимать до нѣкоторой степени этого человѣка, привыкъ къ странному очарованію его голоса и въ необычности его чувствъ и словъ.

Филиппъ сталъ находить его интереснымъ и даже — что дѣлало честь его безпристрастію — ему нравился Поликсфенъ смѣлостью своей чудовищной натуры и тѣмъ, что онъ не стыдился своихъ инстинктовъ, не боялся называть вещи по имени, не притворялся, что побужденія его не были чисто эгоистическими. Все это Филиппъ оцѣнилъ по достоинству, — но вмѣстѣ съ тѣмъ ему вовсе не хотѣлось умирать, и онъ быстро сталъ думать о средствахъ спасенія. Въ умѣ его мелькнулъ образъ Мэри Поликсфенъ, и мысль о вѣчной разлукѣ съ нею казалась ему недопустимой. Въ нѣсколько часовъ онъ такъ сблизился съ нею, точно они знали другъ друга цѣлую жизнь. Такъ неужели же ихъ разлучитъ Вальтеръ Поликсфенъ? Она его ждала, и неужели же ожиданія ея окажутся напрасными? Онъ нашелъ цѣль въ жизни — и какъ разъ теперь Поликсфенъ хочетъ убить его. Онъ, Филиппъ, чувствовалъ въ себѣ силу страсти, столкнувшуюся съ опасностью смерти, и понималъ какимъ-то внутреннимъ чутьемъ, что побѣдитъ сила жизни. Онъ встрѣтился взглядомъ съ Поликсфеномъ. Броситься на него въ эту минуту было бы опасно, потому что при малѣйшемъ рискѣ для себя Поликсфенъ, конечно, не задумается застрѣлить его. Приходилось выжидать. Просить Поликсфена о пощадѣ Филиппъ не согласился бы даже ради того, чтобы обрѣсти Мэри.

— Однако вы очень спокойны, — замѣтилъ Поликсфенъ, глядя на него.

— Вы полагаете? — презрительно сказалъ Филиппъ. — Будь вы честный человѣкъ, вы бы во всякомъ случаѣ…

— Подождите на минуту, — прервалъ его Поликсфенъ. — Что вы называете быть честнымъ человѣкомъ? Вы сами — честный человѣкъ?

— Конечно, — отвѣтилъ Филиппъ: — я никогда не былъ ни воромъ, ни убійцей, никого не обманывалъ и не нарушалъ слова.

— Вотъ какъ! — сказалъ Поликсфенъ. — Ну, что же, и это идеалъ, какъ и всякій другой. Но я хотѣлъ бы знать, какъ далеко можетъ повести васъ честность. Я хочу сдѣлать опытъ.

— Что вы этимъ хотите сказать?

— Я дарую вамъ жизнь въ обмѣнъ за слово, что вы ни прямо, ни косвенно не будете содѣйствовать выдачѣ меня въ руки такъ называемаго правосудія, а также не оставите эту яхту безъ моего позволенія.

Филиппъ задумался о Мэри Поликсфенъ, о жизни и любви, о радостяхъ міра. Прошло нѣсколько секундъ, показавшихся ему вѣчностью.

— Я согласенъ, — пробормоталъ онъ.,

— Только помните, — предупредилъ его Поликсфенъ. — Обдумайте свое обѣщаніе. — Помните, что я дѣлаю это изъ пустого донъ-кихотства, просто желая знать, есть ли хоть одинъ честный человѣкъ на землѣ. Возможно, что я поступаю глупо. Словомъ, вы даете мнѣ слово ничего не предпринимать противъ меня.

— Я вѣдь вамъ далъ слово! — воскликнулъ Филиппъ. — Сколько же разъ повторять это?

Поликсфенъ засмѣялся.

— Вотъ вашъ револьверъ, — сказалъ онъ и, подойдя къ Филиппу, положилъ его на его койку. Филиппъ закрылъ лицо рукой, чтобы скрыть свое волненіе.

XXIII

— Объясните мнѣ,- сказалъ Филиппъ, помолчавъ, — какова цѣль всѣхъ вашихъ убійствъ, грабительствъ и всяческихъ гнусныхъ поступковъ?

Вальтеръ Поликсфенъ помолчалъ, отстегнулъ куртку, вынулъ изъ внутренняго кармана кожаный футляръ, а изъ него нѣсколько скрѣпленныхъ листовъ бумаги, и началъ читать.

«Слава Всемогущему Богу и Габріэлю — не архангелу, а нашему капитану и командиру Габріэлю. Сегодня, 4-го марта 1654 года, нашъ славный корабль, „El Legato“, отплылъ отъ Обезьяньяго Острова, близъ Гренады, и встрѣтился съ испанскимъ кораблемъ, который отбросило отъ его спутника. Корабль этотъ стоялъ потрепанный, и команда тщетно старалась починить его. Звали его „Голкондой“, и таковой онъ оказался. Подъ командой Габріэля мы быстро завладѣли имъ, перебили всю команду, а когда къ вечеру показались два англійскихъ корабля, „Голконда“ была уже опустошена. Весь ея драгоцѣнный грузъ золота забранъ былъ нами, а въ два часа, оставшихся до прихода англичанъ, мы погрузили кладъ, который намъ достался, въ мѣсто, хорошо извѣстное Габріелю, достижимое только для небольшихъ кораблей — и для храбрыхъ моряковъ. На сѣверномъ берегу Гренады высится рядъ суровыхъ утесовъ, извѣстныхъ подъ названіемъ „Русалочнаго гребня“. Черезъ эти утесы мы пробрались и до зари слѣдующаго дня погрузили нашу огромную добычу у священныхъ пустынныхъ береговъ Гранъ-Этана, внутренняго озера Гренады, мѣста, гдѣ живутъ всѣ вестъ-индскіе дьяволы и королева ихъ, матерь дождя. Мѣсто это неприступно для нападеній, потому что ни негры ни караибы не рѣшаются подступить въ страшнымъ водамъ, или коснуться вѣтви и сорвать плодъ на священныхъ берегахъ Гранъ-Этана. „Голконда“ везла огромное сокровище, и мы сняли съ нея около ста ящиковъ золота. Мы работали какъ дьяволы и около полуночи опустили послѣдній ящикъ въ Гранъ-Этанъ. Вотъ указаніе мѣста, гдѣ спрятанъ кладъ: „Идти отъ сѣраго камня, выступающаго на аршинъ надъ водой на западномъ берегу. Сдѣлать двѣсти шаговъ на востокъ, стать противъ солнца тамъ, гдѣ оно заходитъ въ срединѣ ноября за пальмовымъ холмомъ. Потомъ сдѣлать четырнадцать шаговъ направо въ озеро, которое тамъ глубиной въ пять футовъ“.

— Теперь вы понимаете? — спросилъ Поликсфенъ, кончивъ чтеніе и передавая бумагу Филиппу. Глаза его горѣли.

— Значитъ, все-таки исторія потеряннаго клада! — воскликнулъ Филиппъ.

— Конечно, — отвѣтилъ Поликсфенъ. — А вы повѣрили, что-ли, тому, что я болталъ на судѣ о тайномъ русскомъ обществѣ?

— Нѣтъ, — отвѣтилъ Филиппъ. — Но исторія клада столь же мало вѣроятна.

— Но все же, — продолжалъ Поликсфенъ съ жаднымъ блескомъ въ глазахъ, — она совершенно достовѣрна. У меня есть испанскій документъ, откуда и переведено то, что я вамъ читалъ. Мой братъ зналъ всю исторію „El Legato“; но мнѣ нечего читать вамъ все остальное. Установлено, что капитанъ Габріель и вся его команда должна была, по непредвидѣннымъ обстоятельствамъ, уплыть, оставивъ свою находку въ озерѣ, и есть точныя доказательства того, что кладъ до сихъ поръ никѣмъ не былъ тронутъ.

— Словомъ, — сказалъ Филиппъ, — вы отправляетесь за дублонами.

— Да, за дублонами, — сказалъ Поликсфенъ, затѣмъ положилъ бумаги въ карманъ и посмотрѣлъ на часы. — Вотъ видите, — прибавилъ онъ, — какъ я вамъ подчиняюсь. Я сказалъ вамъ все, что вы хотѣли знать, и мое довѣріе къ вамъ доказываетъ, что я не утратилъ всѣ иллюзіи въ жизни.

Пароходъ снова задрожалъ отъ пришедшихъ въ движеніе машинъ.

— Мы поднимаемъ якорь, — сказалъ Поликсфенъ. — Я оставляю васъ еще здѣсь на нѣсколько часовъ, пока мы выплываемъ изъ Темзы. Не то вѣдь вы можете выпрыгнуть за бортъ и уплыть къ берегу. Черезъ нѣсколько часовъ вы будете свободны.

Онъ ушелъ, закрывъ дверь снаружи, и Филиппъ сталъ раздумывать о томъ, когда онъ сможетъ вернуться въ Англію и снова увидѣть Мэри.

„Какъ странно, что человѣкъ такого необычайнаго ума, какъ Поликсфенъ, попался на удочку нелѣпой сказки о скрытомъ сокровищѣ!.. Я совершенно увѣренъ, что это пустая выдумка, а онъ не остановился передъ убійствомъ. Очевидно, актерское воображеніе убило въ немъ здравый смыслъ“.

XXIV

Сэръ Антони Дидрингъ такъ поспѣшно организовалъ экспедицію для спасенія Филиппа, что черезъ нѣсколько дней вся собравшаяся у него въ злополучное утро компанія уже отплыла на яхтѣ «Странникъ», дѣлавшей по тринадцати узловъ въ часъ. Капитаномъ яхты былъ человѣкъ нѣкогда знаменитый въ лѣтописяхъ яхтъ-клуба, плававшій на «Странникѣ» съ самыми родовитыми представителями морского спорта; когда мода на автомобили и автомобильныя яхты вытѣснила прежнюю страсть въ мореплаванію, онъ принужденъ былъ работать наемнымъ капитаномъ на той же яхтѣ «Странникъ», откупленной судоходной компаніей и служащей для экскурсій частныхъ лицъ. Капитанъ Четвудъ относился съ презрѣніемъ въ случайнымъ нанимателямъ, и это вскорѣ почувствовалъ на себѣ сэръ Антони. Онъ сначала думалъ командовать Четвудомъ, какъ командовалъ шофферомъ автомобиля, но вскорѣ долженъ билъ убѣдиться, что настоящій хозяинъ яхты — капитанъ, дѣйствующій по своему разумѣнію. Послѣ равныхъ мелкихъ стычекъ вышло столкновеніе на тринадцатый день пути. Сэру Антони хотѣлось направиться прямо въ Гренаду, а не останавливаться въ Бриджтоунѣ въ Барбадосѣ, но капитанъ спокойно заявилъ, что заѣдетъ въ Барбадосъ грузиться углемъ, и на этотъ доводъ Тони ничего не могъ возразить, хотя онъ и былъ собственникомъ яхты и это удовольствіе стоило ему болѣе полуторы тысячи фунтовъ въ мѣсяцъ. Одно только капитанъ Четвудъ прибавилъ для утѣшенія Тони: онъ высказалъ предположеніе, что «Бѣлая Роза» тоже поѣхала въ Барбадосъ за углемъ и, можетъ быть, даже тамъ находится.