Дядя Динамит

— Я знаю, кто здесь нужен, — повторил он. — Уильям.

— Уильям?

— Уильям, — еще раз произнес баронет, смакуя это имя, словно очень хороший портвейн.

Леди Босток удивилась:

— Ты пойми, дорогой… Он… как бы это сказать… совершенно не…

— Уильям.

— Да он откажется!

— Уильям.

— Он такой застенчивый.

— Уильям. Не спорь со мной, Эмили. Не моргай, не сопи. Судить этих деток будет Уильям. Может быть, пожалеет, что проехал станцию и надрался у Икенхема.

Леди Босток вздохнула. Рефлекс покорности возник давно, еще у алтаря.

— Хорошо, дорогой.

— Передай ему, когда увидишь. А сейчас ты идешь к викарию? Я тебя подвезу. Пошли.

Супруги вышли в сад, он — впереди, она — сзади. Мартышка, вытерев лоб носовым платком в тон носкам и галстуку, последовал за ними. Ему хотелось вздохнуть. Это бывало у туземных вождей после беседы с губернатором о недоплаченных налогах.

Чистый хемпширский бриз творит чудеса. Мартышка пошел обратно в дом. Как и многим до него, ему захотелось снова взглянуть на экспонаты, словно бы проверяя, настолько ли они мерзки. Когда он уже входил в стеклянную дверь, румяный полисмен, неспешно проезжавший мимо на велосипеде, воскликнул: «Эй!» и, сверкнув глазами, воинственно выпятил подбородок.

Звали его Гарольд Поттер, разрумянился он от жары, а задумался поначалу, ибо мечтал об Элзи Вин, здешней горничной, своей невесте.

К ней он, собственно, и ехал, размышляя о любви, пока не увидел непорядок. Ромео мигом превратился в бессонного стража, воплощавшего в этом селении всю силу закона. Велосипед обрел неожиданную прыть.

Вот почему Мартышка, убедившийся, что экспонаты именно так мерзки, как ему и показалось, услышал за спиной взволнованное дыхание. Он обернулся и увидел огромного полисмена с рыжими усами.

— Ой! — воскликнул он.

— Эй! — воскликнул Поттер, словно эхо в швейцарских Альпах.

3 Мы не станем вас убеждать, что положение было легким. Оно восхитило бы лорда Икенхема, который не любил монотонного течения жизни, но племянник его задрожал с головы до ног.

В отличие от собратьев по клубу, легко подкупавших стражей порядка, а во время регаты воровавших у них шлемы, Мартышка боялся полисменов. Потому он и вспоминал с такой скорбью собачьи бега, где страж, удивительно похожий на нынешнего, держал его за шкирку и рекомендовал не рыпаться.

Сейчас он слабо улыбнулся и произнес:

— Здравствуйте…

— Здрассь, — холодно ответил Поттер. — Что тут такое?

— Где?

— Тут. Что вы делаете в чужом доме?

— Меня пригласили.

— Хо!

Мартышке показалось, что положение, и так нелегкое, становится все труднее. Поэтому он обрадовался, когда их рандеву нарушила коренастая, решительная девица с голубыми глазами и вздернутым носом, судя по одежде — горничная. Она с интересом посмотрела на эту жанровую сцену.

— Гарольд, — сказала девица, — откуда ты взялся? А это еще кто?

— Неизвестный субъект, — отвечал ей Поттер. — Обнаружен в чужом доме.

Мартышка обиделся:

— Ну что вы заладили: «в чужом», «в чужом»! Меня пригласили. Дорогая… простите, не знаю, как вас зовут…

— Мисс Бин, моя невеста, — сообщил полисмен учтиво, но не радушно.

— Вот как? Поздравляю. Пип-пип!

— Пип-пип! — отвечала девица.

— Желаю счастья. Так вот, меня сюда пригласили. Я приехал на несколько дней. Моя фамилия Твистлтон, я — жених мисс Гермионы. Конечно, вы обо мне слышали.

— Наша мисс, — согласилась девица, — выходит замуж за Твистлтона.

— Ну вот!

— Джейн слышала за обедом, что он приедет погостить. Гарольд, это он и есть.

— Молодец! — похвалил ее Мартышка, она ему вообще понравилась. — Именно. Я — это он. Прочитайте вот тут, на ярлычке: «Р. Г. Твистлтон». Черным по белому, один из самых почтенных портных.

— Может, это чужой пиджак, — не сдался Поттер.

Мартышка взглянул на него.

— Не шутите так, мой дорогой, — посоветовал он. — Вот что, позвоните викарию, там хозяева, и спросите, видал меня сэр Эйлмер или нет!

— А вы его видели?

— Конечно.

Констебля это убедило.

— Ну, ладно. Простите, служба.

— Ничего, ничего.

— Тогда до свидания. Элзи, чаем не напоишь?

Элзи Бин вздернула носик:

— Иди на кухню, бери сам. Там твоя сестрица. У кухарки.

Поттер задумался. Жажда и любовь разрывали его на части. С прискорбием сообщим, что победила жажда.

— Пойду, горло промочу, — сказал он и впрямь пошел.

Элзи проводила укоризненным взором синюю спину.

— Да уж, сестрица! — заметила она с такой горечью, что Мартышка подумал: «Дева в беде» — и, вытирая лоб, искоса взглянул на нее.

— Вам не нравится его сестра?

— Да уж, прямо скажем.

— Если они похожи, я вас понимаю. А что с ней такое?

Несмотря на многократные напоминания, Элзи Бин не обрела той сдержанности, какой отличается вышколенная служанка. Когда надо бы ответить вышестоящим: «Да, сэр» или «Нет, мэм», она изливала душу; а уж теперь к тому же перед ней был гость.

— Вот что, — ответила она. — Из-за нее он никак не уйдет. Точит и точит: «Не уходи», «Не слушай эту Элзи». Никаких сил нету!

Мартышка сосредоточился.

— Сейчас, сейчас, — сказал он. — Я не все понял. Вы хотите, чтобы он ушел со службы?

— Ага.

— А сестра не хочет. Понятно. Чем же плоха его служба? — спросил он. Человек, служивший в суде, умеет задавать вопросы.

Элзи Бин, однако, вопросу удивилась.

— Как это чем? Да их все терпеть не могут! Если б я дома сказала, они бы так и сели. Брат в сентябре выходит, шутка ли! Мы из Боттлтон-Ист, — пояснила она.

Мартышка вдумчиво кивнул. Он все понял. Дочери Лондона, особенно столь оживленного района, как Боттлтон-Ист, претит союз с человеком, хватающим других за шкирку. Если же учесть несчастье с братом, можно легко представить, что множество дядюшек и кузенов сочтут такой союз пятном на семейном гербе.

— Понятно, — признал он. — А что он тогда будет делать? Работу найти нелегко.

— Купит кабачок, — объяснила Элзи. — У него есть триста фунтов. Выиграл в футбольное лото.

— Везет же людям!

— Только сестра мешает. Я все говорю: «Ну, Гарольд!», а он усы жует и молчит. Ничего, подождем, — философически прибавила она. — А это что на полу?