Частная жизнь

Владимир Киршин

Частная жизнь

Пермь: Издатель Максарова, 2003. – 135 с., вкл. 56.

Книга иллюстрирована любительскими фотоснимками горожан.

ПИСЬМО ЧИТАТЕЛЯМ ОТ АВТОРA

Было так. Прихожу я в редакцию пермского еженедельника «Губернские вести», зачем – уже не помню, за деньгами, наверное, напечатали там что-то. А дело было в начале 2000-го года, вот мне редактор Светлана Мишланова и говорит:

– Володя! Конец века, блин.

У них там как раз 1955 год приближался, а я родился в 55-м. И стало мне интересно, пользуясь случаем, год за годом просмотреть в культурно-историческом, так сказать, контексте свою собственную жизнь, запутанную и малопонятную. Поэтому я выбрал самый вольный жанр – эссе, и стиль – крайний субъективизм на грани фола. Ну то есть, наша жизнь как я ее помню.

Кто помнит иначе – ради Бога, пусть пишет свою книжку.

Сказано – сделано. В течение десяти месяцев очерк за очерком, год за годом я исходил вдоль и поперек всю эту реку – частную жизнь советских людей, зарегулированную, замучканную, но все равно стихию – и полюбил ее. Вот главный результат этой работы – любовь.

И свое собственное прошлое попутно рассмотрел на предмет отделения зерен от плевел. Выгреб золу, снял паутину, скелеты в шкафах протер – прибрался. Конец века же.

Полезное это занятие – литература, всем рекомендую.

Публикация моих очерков в «Губернских вестях» вызвала, как говорится, интерес читающей публики. В 2001-02 гг. «Частная жизнь» была полностью опубликована в пяти номерах иллюстрированного журнала «Пермский Пресс-Центр». В 2002 г. сокращенный вариант напечатан во 2-м номере журнала «Литературная Пермь», а также в 13-й книжке журнала «Уральская новь» (Челябинск) и на соответствующем ему WEB-сайте.

Теперь вот книжка, по просьбам трудящихся. Деньги на ее издание дал город Пермь – что вполне логично. Но у города денег не хватило, и я позвонил Бондарчуку.

Андрей Бондарчук – это мой старый школьный приятель, мы с ним в юности на Компросе девичьи коленки считали, а теперь он глава известной фирмы с приятным латинским названием «Аудит-приват-сервис» и считает в основном деньги, причем, как ни сосчитает – денег все больше делается. Такой волшебник, он еще в 1991 году спонсировал мой Малый литературный фонд, стипендии выплачивал, позже устраивал выставки художников, а теперь в свободное время управляет фондом «Лепта» на благо образования и культуры нашей. Вот и в этот раз поддержал культуру финансами.

Помогли в хорошем деле Дмитрий Колесников, директор ООО «Радио Максимум-Пермь», Анатолий Конев, директор ОАО «Пермские лотереи», а также Ольга Фомичева. С ними я раньше не был знаком, но вот – откликнулись и поучаствовали.

Результат у вас в руках. Издание переработанное и дополненное, в авторском оформлении. Здесь я активно использовал старые фотки и разные занятные бумажки из личного архива. Приобщены к делу также фотографии из фондов Пермского областного краеведческого музея, обширного личного архива моей жены Марины Киршиной и домашних коллекций моих друзей: Ланы Сорокиной, Евгения Гуляева, Галины Пантелеевой, Алексея Санникова, Елены и Владимира Лаврентьевых, Галины и Амира Хайруллиных, Натальи Аверкиевой, Михаила Курушина, Павла Печенкина, Ирины Лобашковой, Ирины и Леонида Копко, Марии и Анатолия Пименовых, – за что им громкое авторское спасибо. Спасибо всем, кто поддержал эту идею полезным советом или просто добрым словом от души.

Примите.

Искренне ваш Владимир Киршин.

1955. МЫ СИЛЬНЕЕ ВСЕХ В МИРЕ!

Кого-то еще на свете не было, кто-то уже успел набить себе шишек – а я в эти дни только родился. Я февральский, «рыба» по гороскопу. Но тогда про гороскопы ничего не знали, а кто знал – помалкивал.

Интересное было время! Пол-страны фронтовиков, и все молодые. Широченные брюки, пиджаки просторные, будто на троих пошитые, – реакция на только что отошедший сталинский стиль в одежде: полувоенные френчи и галифе. Сапоги уже не носят и планки медалей тоже. Но фуражки и ремни у школьников будут обязательны еще десять лет. Самая консервативная отрасль культуры от древних греков до наших дней – образование.

Частная жизнь в 1955 году едва зарождалась. Шок войны еще не прошел, человек инстинктивно отождествлял себя со страной. Мы победили, мы сильнее всех в мире! – это еще не стало газетным клише, это был факт. «Мы» важнее, чем «я», – это еще не стало идеологической пустышкой, это была простая фронтовая мудрость. Поди-ка посиди в окопах под огнем – сразу «якать» перестанешь, и слово «товарищи» полюбишь на всю жизнь за то, что не бросили. Нет, «мы» – это сила. Было силой. Каждый знал свое место в строю, каждый знал, на кого равняться. Но потеря вождя расстроила ряды. Остались, конечно, портреты и заветы, возбуждала «холодная война» с Америкой, «ядерная гонка» и т.п., но… Горе утраты за два года притупилось, и люди стали учиться жить без вождя. То есть, жить частным образом.

Версия, конечно. Взгляд из нынешнего далека. Но старожилы подтверждают. А сам я что тогда мог понимать – лежал себе в коляске индифферентно и аполитично так сосал свою частную пустышку. Коляски тогда были низенькие, этакие тележки с ручкой-дугой, круглыми обводами они напоминали автомобиль «Победа».

История частной жизни в СССР чрезвычайно занятна, гораздо занятнее истории общества в целом. Она заковыриста, петлиста, подспудна и ветвиста до полной бессистемности. Она у каждого своя. И тем интереснее найти общие, знаковые образы: авоська… пианино… брюки клёш… Или вот недавно ушедший символ времени – бронированный киоск. Вот уж всем символам символ! Частная жизнь на пороге нового века дошла до крайности, до края, до полного разрыва с обществом, до личных баррикад, до землянок бомжей в городском лесопарке. Никому ни до кого нет дела: броня и баксы. Вот слоган частника образца 1997 года: БРОНЯ И БАКСЫ! Но уже в 1998-м на улицах губернского города появились стеклянные павильоны… Есть надежда?

Сейчас [Очерк написан в феврале 2000 г.] каждый из нас нет-нет да и оглянется на прошлое. Газеты дают архивные материалы, телекомпании крутят ретроспективные сериалы. Оглянемся и мы – чтобы вместе с безымянным лирическим героем сориентироваться в сегодняшнем дне и, если получится, заглянуть в завтрашний. Чтобы не упустить надежду.

Итак, условная частность – лирический герой по имени «я» родился в самой большой и самой счастливой, самой общественной стране мира…

1956. НАРОД-БЕЗОТЦОВЩИНА

Бурки! Кто помнит бурки? Это были такие сапоги из белого войлока. Края голенища прострочены через кожаную ленту, головки и пятка кожаные. Шикарная обувь. Откуда такое название – «бурки» – непонятно. Возможно, с Кавказа – там на плечах носили бурку, тоже из войлока. Бурки были, мне тогда казалось, у каждого: у папы, у мамы, у Хрущева на фтографии, у меня – хотя я только недавно научился ходить. А войлочные сапоги без голенищ назывались – боты. Были они черного цвета, на резине, с застежкой-кнопкой, позже – с молнией.

На 23 февраля 1956 года модницы надели приталенные платья, носочки и туфли на высоком широком каблуке, советские офицеры щеголяли в мундирах с отложными воротниками. Фронтовикам, привыкшим к закрытой наглухо груди, новые мундиры казались гражданскими пиджаками с погонами. Самая нижняя медаль в «иконостасе» была юбилейной – к десятилетию Великой Победы, на ней были выбиты два любимых профиля – Ленина и Сталина.

Вот тогда, в том феврале, и грянул XX съезд КПСС, осудивший культ личности Сталина. Никто не удивился, но мало кому это понравилось. Никита Хрущев ударил серпом по общему корню жизни, по нашему единственному, единому, драгоценному культу. Жизнь охнула и в ответ пустила миллионы частных корешков – люди стали думать не только о Родине, но и о себе иногда.