Страница 20 из 40
Схожая формулировка находится и немного дальше [306]. Также в 7–й главе «Амбигвы» преподобный Максим отмечает:
«Бог, по причине безрассудного движения нашего разума, определил соответствующую кару, наказывая смертью, по справедливости, как и за то, что мы растратили нашу способность любить, которой мы, соответственно разуму, были обязаны одному лишь Богу» [307].
Он пишет и в «Богословско–полемическом сочинении XV»:
«Если нарушение заповеди не происходит без участия воли, которую мы преступили, мы имеем нужду в исцелении самой этой воли» [308].
Тем не менее, это не означает, что преподобный Максим пытается здесь приобщить всех людей к преступлению Адама в том смысле, что он считает их всех ответственными и виновными в этом преступлении. Такой способ выражения можно отыскать у других греческих отцов, очень далеко отстоящих от концепции блаженного Августина о первородном грехе[309]. Можно увидеть здесь просто риторическую фигуру [310]. Но при более глубоком проникновении, можно признать, что преподобный Максим считает всех людей виновными в преступлении, подобном преступлению Адама, в том, что они повторяют его грех, в том, что они становятся в каком‑то смысле его подражателями, делаясь лично ответственными за подобный грех и вследствие этого — ответственными за его действия. Так, в «Слове о подвижнической жизни» преподобный Максим отмечает, что после греха Адама человек из поколения в поколение «продолжал упорствовать, преуспевая в худшем»[311].
Хотя преподобный Максим выражается в терминах рода, а также в терминах природы, не создается впечатления, что он сталкивается с экспансией зла, вызванной развитием человеческого естества, но скорее с тем фактом, что люди, каждый по своему выбору и по своим собственным грехам, упорствуют на пути зла, открытом Адамом, и также с тем, что они через свои собственные грехи увеличивают, распространяют и разнообразят зло в самих себе и в мире. Если все люди испытывают в силу необходимости последствия греха Адама, они грешат сами (ив силу этого они виновны), не потому что они унаследовали в своей природе личный Адамов грех, а потому что они являются подражателями Адама. Это вытекает из отрывка из «Амбигвы к Иоанну»: «Если под влиянием греха древний Адам […] разрушил своим непослушанием первые духовные законы, он наполнил своими потомками по плоти мир низший, обреченный тлению, становясь зачинателем по образу своего преступления» [312]. Еще более определенно это выражено в отрывке из «Вопросоответов к Фалассию», где он отмечает, что «грех имеет в смерти для тех, кто его совершил, как Адам, оружие разрушения естества» [313]. В другом месте того же произведения он отмечает также, что люди «предались увлечению своими прихотями в горечи греха, так же как наш праотец Адам ниспал в этот мир» [314].
Следует также признать, что это толкование является куда менее ясным у преподобного Максима, чем у некоторых других греческих отцов, например, святителя Кирилла Александрийского [315], чьим внимательным читателем он являлся. Такая концепция должна быть выражена со множеством предосторожностей, поскольку идея, что грех не передается иначе, как через подражание, составляла один из первых и главных аргументов пелагиан, которые начинали распространяться в самом Карфагене и спровоцировали одно из первых выступлений блаженного Августина в его трактате «De peccatorum mentis et remissione» («О воздаянии и отпущении грехов»). Возможно, преподобный Максим имел это все в виду.
VII. ПОДТВЕЖДЕНИЕ ИДЕИ НАСЛЕДСТВЕННОГО ГРЕХА
Эти оговорки, тем не менее, не имеют отношения к концепции преподобного Максима, по которой потомки Адама наследуют не только грех (понимаемый в особом смысле), означающий страстность, тленность и смертность, но также грех (понимаемый в смысле более близком к привычному, но который все же не есть грех личной виновности), состоящий в обращенности ко греху, слитый с общей лукавой направленностью расположения избирающей воли, сомневающейся и непостоянной. Различие, которое преподобный Максим делает в 42–й главе «Вопросоответов к Фалассию» между первым грехом, достойным порицания, относящимся к личному выбору Адама, и вторым, «не могущим вызвать порицания», заключающимся в страстности, тлении и смерти, сделано в христологическим контексте, где речь идет о том, чтобы показать, что Христос смог сделаться грехом, оставаясь безгрешным[316]. Это означает только, что Христос, взяв на себя человеческую природу, воспринял ее в ее падшем состоянии страстности (или наклонности ко греху), которая, как мы это видели, соединена со страстностью обычных людей по причине их плотского рождения. Это подтверждается у преподобного Максима в других текстах.
Так, он отмечает, что Слово «по Своему добровольному истощанию (кенозису), усвоив естественным образом страстность, не восприняло греховности» [317] или что «Господь, добровольно подчинившись, взял на себя сходным с нами образом естественные страсти, кроме греха» [318], или также что Он «от рождения, введенного впоследствии грехом в естество, воспринял одну только страстность без греха»[319]. Эти тексты явственно подтверждают, что для преподобного Максима существует как последствие Адамова греха неукоризненная страстность — та, которую воспринял Христос, и страстность, заслуживающая порицания (то есть отмеченная наклонностью ко греху посредством поисков удовольствия и избегания скорбей), то есть та, которую унаследовали от рождения все люди. Преподобный Максим утверждает в другом месте, что Слово в человечестве, которое Оно взяло на Себя, свободно от желания тленного, изменчивого, непостоянного, обычно противостоящего Богу и обращенного ко злу, то есть того, что характеризует других людей со времен Адамова греха[320], и это косвенно подтверждает то, что все люди с момента своего рождения имеют расположение воли и выбор, отмеченные этими негативными чертами.
Между тем мы уже видели, что люди ответственны и виновны только в тех грехах, которые они совершили лично, поддаваясь этим стремлениям как по своей страстности, так и по расположению воли и ее выбору, подчиняясь тому давлению, которое бесы оказывают на ее страстность, и развивая последнюю против естества, начиная с природных страстей и т. д. Это есть грехи в собственном смысле, которые все люди приводят в исполнение, хотя и в разнообразных соотношениях. Итак, можно различить три вида греха. Первый состоит в простой страстности, тленности и смертности; слово «грех» в применении к этому случаю не вполне подходящее и употребляется исключительно потому, что все вышеперечисленное вытекает из Адамова греха. Третий вид греха — это грех, в котором человек делается виновным, согрешая лично; это грех в собственном и обычном смысле этого слова.
А второй вид означает склонность ко греху, которую человек наследует при рождении — по самому факту своего плотского рождения и которая помечает как его страстность, так и расположение его воли. Здесь не имеется в виду грех, за который человек ответствен или в котором виноват. Он делает человека виновным лишь в своих последствиях, когда человек подчиняется этому стремлению ко злу и совершает грехи или развивает лукавые страсти сознательно и добровольно[321]. Тем не менее, с этим грехом человек не «безгрешен» [322], как Христос, Который от него свободен.
306
Ibid.
307
Amb. Io., 7, PG 91, 1093A.
308
Th. Рol, XV, PG 91, 157A.
309
Также у свщмч. ИРИНЕЯ, который пишет: «Мы видим того же Бога, Которого мы оскорбили в первом Адаме, не выполнив Его заповедь, и с Которым мы примирились во втором Адаме, сделавшись послушными даже до смерти» (Adv. haer., V, 16, 3, SC 153, p. 220). См. Dem., 37, SC 406, p. 134. GRJiGOIRE DE NYSSE, In bapt. Christi, PG 46, 600A.
310
В данном случае то же, что и в процитированном выше отрывке свт. Иринея: послушание даже до смерти становится со всей очевидностью личным делом Христа (ср. Фил. 2,8), также как непослушание Адама было его личным актом.
311
Слово о подвижнической жизни //Творения преподобного Максима Исповедника. Кн. 1, с. 75.
312
Amb. 1о., 31, PG 91, 1276С. Курсив наш.
313
Thai., XLI, PG 90, 637А, CCSG 7, p. 99. Курсив наш.
314
Thai., LXV, PG 90, 696C, CCSG 22, p. 191.
315
In Rom., V, 12, PG 74, 784C; 18, PG 74, 788–789.
316
Вопросоответы к Фалассию // Творения преподобного Максима Исповедника. Кн. 2, XLII, с. 129.
317
Amb. Io., 42, PG 91, 1317А.
318
Amb. Io., 42, PG 91, 1316D.
319
Вопросоответы… XXI, с. 72.
320
См. следующий раздел: «4. Сотериологическая роль человеческой воли Христа», р. 110 s.
321
Интересно с этой точки зрения отметить, что преп. Максим в работе «Вопросы и недоумения» считает, что с тех пор, как человек стал различать добро и зло, для него сделалось возможным развивать лукавые страсти (Вопросы и недоумения). Эта позиция является противоположной учению блж. Августина, но оказывается также и единственной в патриотической греческой традиции. Также преп. Иоанн Кассиан Римлянин, сформированный школой отцов–пустынников, писал: «Не наблюдаем ли мы первые движения плоти не только у детей в их возрасте невинности, когда они еще не различают добра и зла, но даже и у сущих младенцев, которые кормятся грудью?» (De inst. coenob., VII, 3, SC 109, p. 294).
322
См. Amb. Io.,42, PG91,1316D: «Греховность рождения не заслуживает почтения, поскольку является причиной всякой страсти и всякой тленности».