Великое колесо

Таким образом, математическая модель, которую раньше пытались строить лишь эксцентричные люди, стала безусловным научным фактом. Это привело к созданию фермата — принципиально новой машины, способной оперировать числами, превышающими миллиардные комбинации. Ранние модели фермата были весьма примитивными — принцип их работы строился на движении молекулы в нагретом газе либо на подсчете числа выделявшихся при бомбардировке атома электронов. Но эти модели быстро устарели, поскольку рандоматические формулы со временем усложнились и теперь отражали некоторые закономерности даже за пределами миллиардных комбинаций. Современные ферматы работали на субатомном уровне, принцип их действия основывался на манипулировании слабыми ядерными реакциями, перехвате нейтрино, выработке искусственных элементарных частиц и даже на обнаружении источников квантового шума. Кинематическая схема некоторых из них являлась коммерческой тайной «Великого колеса».

На пути к выходу Скарн задержался в вестибюле, где выстроились в ряд «грабители» — так в народе называли небольшие, достаточно простые ферматы. Скарн питал слабость к «грабителям». Эти автоматы были соединены в единую разветвленную сеть, охватывавшую более сотни звездных систем. Неплохие штуки, рассуждал Скарн, в особенности если учитывать, что эти хитроумные устройства произошли от действительно примитивных, допотопных «компотов» и «одноруких бандитов».

Нащупав в кармане монету, Скарн опустил ее в чрево ближайшего «грабителя» и хлопнул по кнопке «Старт». На разграфленном экране возникло облако из разноцветных движущихся точек. Это напоминало головокружительный полет через неупорядоченную протогалактику. Вот оно, число. Число, от которого зависит мироздание. Число, вышедшее из какого-то чудесного источника.

Разноцветные искорки двигались все медленнее и наконец замерли. Скарн с трудом оторвал от них взгляд, чтобы посмотреть на количество выпавших очков.

Золото. Золото. Золото. Золотом высветилась вся линия.

Скарн ошеломленно разглядывал золотистые точки. Из динамиков «грабителя» послышался мягкий проникновенный голос:

— Джекпот. Вы выиграли джекпот.

Скарн воровато огляделся по сторонам. Легитимное правительство объявило игровые джекпоты вне закона, хотя ходили слухи, будто их продолжали разыгрывать нелегально, — слухи, которые было трудно проверить. Поговаривали, будто нелегальный джекпот в системе «Великого колеса» подразумевает совершенно баснословную денежную сумму. Другие утверждали, что на самом деле джекпот означает выполнение сокровенного желания. В любом случае эти разговоры создавали «Великому колесу» хорошую дополнительную рекламу.

Мягкий голос раздался снова:

— Возьмитесь за серебристые рукояти рядом с окошком выдачи выигрыша. После этого вы получите джекпот.

Скарна бросило в жар, когда он обнаружил рукояти, выглядевшие частью замысловатого внешнего оформления фермата. Дрожащими руками он взялся за них; голова у него кружилась, когда он думал, из какого числа вариантов выпал один-единственный счастливый жребий. Один джекпот из миллиардов, триллионов комбинаций! Этого просто не может быть… Нет, тотчас поправился Скарн, в мире случайных чисел нет ничего невозможного. Только непредсказуемое.

Джекпот обрушился на него внезапно — ничего подобного он не ожидал и не мог предугадать. Игорный дом исчез за пределами его сознания. Скарн оказался вдруг на краю пропасти. Под ним плескалось и грохотало штормовое море, при одном взгляде на которое он испытал приступ головокружения. Потом земля вдруг поплыла из-под ног, и он понял, что падает. Вниз, вниз, вниз.

Он барахтался, захлебывался, тонул, его бросало туда-сюда, швыряло по безбрежным просторам беснующейся воды среди то и дело возникающих из пучины и тотчас растворяющихся абстрактных форм. Скарн сообразил, что выпал из мира обыденной реальности и находится теперь в другом пространстве, существование которого могло быть обосновано лишь теоретически. Он оказался в стихии абсолютной случайности, которая лежала в основе всего сущего, среди Великого моря отсутствия причинности, на поверхности которого подобно пене и водоворотам кружились беспричинные следствия, обломки четких структур порядка, мира и материальности.

Число.

Вселенная состояла из чисел. Первыми этот факт осознали древние греки. Современная наука при помощи рандоматики подтвердила данный тезис. Здесь, в другой реальности, как раз и находился тот самый источник, из которого истекало бесконечным иррациональным потоком число, первопричина и первооснова: прежде атома, прежде любой элементарной частицы возникла величина «аш» — сумма действий, число.

Скарн осознал глубинную суть рандоматических уравнений, как никогда раньше. Впрочем, теперь даже эти уравнения не выдерживали столкновения с беснующейся стихией — они рассыпались в пыль. То был поистине универсальный растворитель, о котором алхимики не могли и мечтать, — растворитель, способный уничтожить любое вещество, идею, саму сущность. Даже сознание Скарна растворялось в упоении и ужасе, вливаясь в бесконечный поток…

А затем все исчезло — но вернулись физические ощущения. Потными ладонями Скарн снова ощутил серебристые рукояти. Ферматы сверкали и вспыхивали всеми цветами радуги, подмигивали серебристыми и красными глазками.

Безбрежность.

Ощущения другой реальности вконец лишили Скарна ориентации. Особенно сильным было ощущение беспредельности, которое не покидало его даже среди привычных предметов. Например, Скарну казалось, что стену слева отделяет от него пространство, равное расстоянию от Земли до Луны. Стоявший рядом фермат представлялся колоссальной конструкцией, парящей в тысяче миль над поверхностью планеты. А наверху, под потолком… Под потолком… Скарн поднял голову, но сразу же отвел глаза, ибо ему привиделась исполинская фигура, стоящая рядом с одним из циклопических ферматов. Это была женщина в тунике бронзового цвета, которая попеременно опускала в автомат монету и нажимала кнопку «Старт», повторяя эти нехитрые действия снова и снова…

Но Скарну открывалась не только безбрежная панорама. Казалось, все окружающие предметы перетекли из конкретной плоскости в абстрактную, как если бы всякий остаток здравого смысла был утрачен реальным миром. Сознание превратилось в чувство и обострилось до предела. Неузнаваемыми сделались звуки, ниоткуда не исходившие и просто витавшие в воздухе. Даже еще недавно услаждавшая слух музыка, лившаяся из скрытых динамиков, утратила мелодичность; теперь в уши лез непонятный пронзительный писк, гармонии были нестройны и скрипучи.

Через бесконечные пространства до слуха Скарна донесся громовой голос:

— СКАРНИ-И-И-И-И, У ТЕБЯ ВСЕ В ПОРЯДКЕ?

Уловив знакомые нотки, игрок попытался сосредоточиться. Он узнал Ги Миллмана — лицо приятеля расплылось до таких размеров, что невозможно было определить характер исказившей его гримасы.

— ТЫ-Ы-Ы-Ы-Ы ВЕС-С-С-СЬ ПОБЛЕДНЕЛ.

Скарн разлепил непослушные губы.

— С-С-С-СО МНОЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ.

Каждый звук казался ему громоподобным ударом в барабан. Повернувшись спиной к Миллману, игрок медленно двинулся к выходу, с трудом преодолевая страх — почему-то казалось, что он вот-вот споткнется, и тогда ему придется падать на каменный пол с высоты многих тысяч миль.

Путь к выходу показался Скарну перелетом с одной планеты на другую. Каждый шаг был равноценен путешествию с континента на континент. В конце концов он все-таки выбрался на улицу и, прислонившись к стене, попытался привести свои ощущения в порядок. После дождя улица влажно поблескивала. Скарн поднял голову — над Ио распласталось темное небо, контуры небоскребов четко выделялись в мягком свете Юпитера. Нет, это уже слишком, подумал игрок, болезненно зажмурившись.

— Дружище, можно тебя на минуточку?

Скарн снова открыл глаза и увидел плавающее в воздухе за тысячу миль от него лицо. Тонкий нос, бледная кожа, изысканные очертания бровей — все расплылось от горизонта до горизонта.

И вдруг, словно в его голове внезапно настроили резкость, зрение у Скарна прояснилось. Лицо собеседника обрело нормальные, человеческие размеры.