Страница 83 из 85
Все только начинается… Позади - четыре года деятельности, которая привела меня… В вечность - ни много, ни мало. За эти четыре года о жизни и о людях в ней я узнал гораздо больше, чем за пятьдесят три года предыдущих. С каждым днем скорость узнавания этого мира все более и более увеличивается. Ни за что в жизни не смогу ответить на вопрос, жалею ли я об этих потерях и этих годах, проведенных мной в погоне за истиной, все время ускользающей от меня и манящей мечтой, как погремушкой на детской кроватке ребенка. Протягиваю руку - вот-вот коснусь погремушки! Не достать! «Значит, вместо гитары опять ты возьмешь погремушку…» Ни гитары, ни погремушки - только слово. А оно такое, это слово… Понятное дело, что сразу же приходят в голову слова о слове из «Теста». Но что толку без конца цитировать Башлачева? Это слово - оно такое разное! И так много оно может - слово. Сказанное вовремя к месту и именно тому человеку, который ждет именно этого слова! А если ты невзначай перепутал и сказал невовремя и не то, и не тому человеку? Вот этим самым делом я как раз и занимался три с половиной года из этих четырех. А может быть - именно этим я занимаюсь и сейчас в тщетной надежде найти слова, которые показали бы тебе, как все это начиналось.
«Ты помнишь, как все начиналось? Все было впервые и вновь. Как строили лодки и лодки звались - “Вера”, “Надежда”, “Любовь”…» Макаревич, БГ, Кинчев, Шевчук… Как мы ждали их новые песни! С каким удовольствием ставили только что купленные пластинки на свои проигрыватели и внимали, внимали, внимали… Как мы верили этим людям! Были идеалы и все рассеялись как дым. Теперь, как всегда (наша характерная особенность - из крайности в крайность), никому и ни во что не верим. Вместе с водой выплеснули и ребенка, то есть саму способность верить во что бы то ни было. Основной урок истории заключается в том, что человечество не извлекает из истории никаких уроков. Но! «Будет время - я все вспомню, как все было скроено да все опять перекрою…»
Теперь мне доподлинно известно, что будет дальше на этом пути! Истина все время будет от меня ускользать и манить, как женщина, которую любишь, но не можешь понять сегодня, завтра… Не можешь окончательно понять и быть понятым.
Как-то много лет назад я написал: на каждую песню Башлачева - ответ напишу, ответ напишу и снова спрошу… И дальше в рифму получилось что-то не^то типа обязательства перед СашБашем. Во время первой встречи с Михайловым, которую организовал для меня Силя-младший в то время, когда я еще совсем ничего и никого не знал, на вопрос, почему этим занимаюсь, я ответил: «А я ему должен!» И это чувство долга двигало мной четыре года. И вот - гора с плеч! Я отдал долг! Люди подразделяются на тех, кто может быть должным и допускают это, и кто не может и допускают это только в крайнем случае. Так вот, мой крайний случай длиной более чем двадцать лет завершен.
И теперь какая мне разница - сколько нас, тех, кто должен Башлачеву? Какая мне разница - сколько тех, кто читает эти строчки? Потому как эти песни - о нас и про нас. Потому как мы сами виноваты, и никто другой, что наши дети и внуки не знают их. А значит - не знают свою историю, свою страну, а значит - не знают себя. Потому как мы заслужили стыд, который жжет нас внутри оттого, что мы так живем.
У каждого из нас, сказал Василий Нелюбин, - свой Александр Башлачев. И как ни старайся, мне нечем ответить на горькие и обидные слова от тех, кому не по душе наша деятельность, кто против насильственного по их мнению внедрения в сознание людей творчества Поэта. Предупреждали же меня: «Без фанатизма!» Как об стенку горох… «Мертвякам припарки, как живым медали». «Для меня деревья в лесу дороже леса, но скорость внутреннего прогресса больше чем скорость мира». Мир в очередной раз как бы застыл вокруг меня, время остановилось. Все эти четыре года я с ужасом думал: «Как же так? Я не успею, не сделаю то, что обязан сделать, что должен сделать!» Сегодня я думаю: «Я все сделал и все успел!»
«Мы успеем! В гости к Богу не бывает опозданий, так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?» Я все успел и все что необходимо сделал. А то, что не успел и не сделал, -закончат за меня другие. В последнее время я понял, что спешить нам совершенно некуда, все решено давно за нас. Процентное соотношение предначертанного нам и того, что отдано нашей свободной воле, по убеждению одного из лучших моих товарищей, - 70 к 30. Бесконечное уменьшение или увеличение этого соотношения в ту или другую сторону до какой-то определенной точки - наша жизнь и деятельность. Всем нам отпущено решать, кто сколько может взять и отдать.
Как из золота зерна каждый брал на каравай Все будет хорошо Велика казна Только,только
Ты только не зевай, бери да раздавай…
Человек, закрывший рок
Мир, ежедневно приходящий к концу, никому никогда не известен. А значит, и не нужен. Жалко лишь чувственного знания, наполненного идентификационными кодами - звуками, запахами, светом и тенью, невесть как удерживающимися ассоциациями… Из всех видов антиквариата единственно достойны коллекционирования - впечатления. Собрание впечатлений и есть карта души. Коллекции не приживаются по наследству: за редчайшим исключением, преемники стремятся капитализировать жизнь дорогого покойника. Она оседает единицами хранения в отделах рукописей и банковских ячейках. Коллекции воспоминаний лишены и того: переходящим правом оживить их считает необходимым распорядиться каждый шифровальщик пустоты. Отсутствие дневника в его классическом понимании -лишь обстоятельство, внешняя примета банкротства рефлексивного сознания. «Здесь и сейчас» превращается в единственную возможность осуществления, контркультура занимается институциональными установлениями, а система доминаций необратимо мигрирует в сторону сетевых сообществ. «This is the end, my lonely friend».
Код исторического суицида, заключенный в принципиальном отторжении рефлексии, не оставляет вариантов образу нынешнего в будущем. Дожившие до этого будущего, мы должны иметь мужество признать: вчерашнее, носителями сокровенного знания о котором мы себя числим «по умолчанию», нам не принадлежит. У нас нет универсального кода доступа, отмычки сопричастности. Мы не занимались осмыслением повседневности, предпочитая быть ее тканью.
Поделом нам? Не фокус, кто историю напишет, по-насто-ящему важно лишь то, кем оплачен тираж? Блогосфера как цифровая инкарнация «съезда победителей». Безъязыкость неосознаваема и прикидывается гипертекстом. Стоп. Безъязыкость?
Поэзия не может быть безъязыкой. В основе концентрата «поверхповседневности», составляющего ее жизненную среду, отыщется он, двуединый породитель и порождение смыслов, стройматериал хтонического принципа, цель самого себя. Как насчет попытки обращения к поэтическому тексту в рамках поиска себя вчерашних? Его истолкования, может статься, составят фиксирование кокона коллективного бессознательного, являющего бабочку повседневности.
Башлачев в качестве повода для рефлексии не лучше и не хуже десятков иных текстов. За редким, но весьма показательным отличием. Башлачев в соотнесении с другими демонстрирует нехарактерную для позднесоветского контркультурного дискурса семантическую разносторонность, сосуществуя в классическом самодостаточном качестве поэтического текста и - сугубо прикладном социально-криптографическом. Причем внешние по отношению к самому тексту факторы, вроде биографического, почти не искажают его. Непережитость творческого кризиса оставляет будущим исследователям язык документа, не содержащий позднейших авторских подчисток.
Пограничье как образ трансформирующегося мира полно обнажений потаенного. В его трещинах и норах тикает пульс сакральной преемственности, ясперсовское «осевое время». Пограничность эпохи, которой подлежит Башлачев, ее дуализм, именно такого качества. Переход к новым временам зафиксирован текстом помимо осознания, вне области авторской воли. Неправда, будто бы человечество когда-либо смеялось, осознавая этот переход. Боль от утрат прежних иллюзий чаще всего глушилась обретением новых. «Будьте реалистами, требуйте невозможного». Все так или иначе помнят имена создателей иллюзий, от Мора до Нис-бета, воспринимаемых в рамках европоцентричной культуры прямыми продолжателями «делатитанов Возрождения», результатами которого стала зримая экспансия во внешний мир, начавшаяся эпохой великих географических открытий. Гораздо хуже помнятся имена развенчивавших эти иллюзии.