Страница 16 из 85
Нужно сказать, что Александр Башлачев был очень прилежным студентом. У него всегда были отличные оценки за практики, которые мы ежегодно проходили в газетах с первого курса. Сначала - в многотиражке, потом - в районной или городской, а на старших курсах - по два месяца стажировались в областных и республиканских изданиях. Очень показательной была его пятерка по техгазу. Был у нас такой активно нелюбимый гуманитариями-журналистами предмет - техника производства и оформления газет. Помимо изучения устройства разных полиграфических машин и механизмов нужно было еще сделать своими руками каталог всех типографских шрифтов. Их вырезали из газет и наклеивали в альбомы для рисования. Преподавал техгаз гроза всех факультетских разгильдяев - Чичиланов, работавший в военные и послевоенные годы ответственным секретарем областной партийной газеты «Уральский рабочий». Понятно, что самая массовая оценка по этому предмету была двойка. За тройкой на экзамен к Чичиланову ходили по несколько раз. Башлачев был, по-моему, единственным на нашем курсе, кто получил у него пятерку. С первого раза. Саша вообще был очень аккуратным человеком, добросовестным и бесконфликтным. В стихах он жил «на разрыв», а в жизни никогда не конфликтовал, всегда старался уладить дело миром. И Саша умел находить общий язык с самыми разными людьми. Я не раз был свидетелем того, как его бесплатно кормили в столовых. Он запросто подходил к раздаче и обращался к самой дородной сотруднице: «Тетенька, дайте; по жалуйста, кашки. Только у меия денег нет..» И ему накладывали кашки, наливали чая и компота. Такой фокус не удавался больше никому из нашей артистичной компании.
Колхозу мы тебя любим!
Транспорант или, как сейчас сказали бы, растяжка с этим текстом украшала нашу столовую в деревне Подгорной. Здесь, в Красиоуфимском районе Свердловской области студенты журфака Уральского университета убирали картошку с середины 50-х годов прошлого века. И это уже не просто традиция, это особая часть факультетской истории. Так что же это было? Очень точно уловил наши ощущения «колхозной жизни» того времени Дмитрий Шеваров - выпускник нашего факультета образца 1984 года. В своей повести «Как милые нас утром провожали» он пишет: «Мы потеряли счет дням. Грязь, сырость и холод довели бы до помешательства, если бы не ощущение острова. Мы работал, как негры, по десять-пятнадцать часов за ничтожные гроши, но все это, казалось, стоило терпеть ради того чувства, что мы находимся на неподконтрольной территории. Здесь можно было безнаказанно послать подальше всех -от агронома до секретаря ЦК». И еще: «Распевали злые песни, а злости не было. И никакой обиды на “режим”, который, как мы догадывались, здорово экономил, эксплуатируя дешевую рабочую силу. Двести человек были погружены в перекрестные влюбленности, дружбы, романы, разговоры о самом главном… И было бы странно злиться на дождь и власти. На тех, кто бежал из колхоза, смотрели угрюмо. Их, скорее, жалели, ведь, казалось, что они бегут с острова Свободы от своего счастья, от любви…»
Башлак был в колхозе всего один раз, в августе-сентябре 1981 года. Командиром сводного отряда, состоявшего из двухсот будущих журналистов и физиков, был тогда Володя Кем - «ответственный квартиросъемщик» дома на Сакко и Ванцетти, я был избран комиссаром отряда. Именно так -избран. На факультете ежегодно проходили съезды колхозников, на которых «ветераны колхозного движения», а проще говоря, те, кто хотя бы раз «отпахал свои двести гектаров картошки», выбирали себе начальство: командира, комиссара и строкомера. Последнего правильнее было бы называть землемером, но у нас прижилось другое название. Кто не в курсе, строкомером называется типометрическая линейка, с помощью которой ответственные секретари редакций и работники типографий в те времена измеряли отлитые в металле газетные полосы, колонки и строки, размечали фотографии перед сдачей их в цинкографию или на ЭГА - электрогравировальный аппарат. Это сейчас, в эпоху компьютеров, в полиграфии перешли на сантиметры и миллиметры, а тогда в ходу были загадочные для человека непосвященного пункты и квадраты, придуманные еще стариком Гуттенбергом - изобретателем первой печатной машины. И как все неофиты, студенты журфака любили свой профессиональный сленг, все эти марзаны, линотипы, шпации, шпигели, подвалы и строкомеры… Так вот, существовала на нашем факультете такая демократическая процедура - выборы руководителей студенческого уборочного отряда. Те, кто был в колхозе один раз, имели один голос, те, у кого за спиной было два картофельных сезона - два голоса, и так далее. Самыми весомыми в электоральном смысле были «ветераны колхозного движения», те студенты, что готовились ехать на уборку картошки в четвертый, последний раз. Сам съезд проходил в стиле шолоховского собрания колхозников из «Поднятой целины», со своими Щукарями и Макарами Нагульновыми. Официально процедура выборов завершалась после того, как деканат и партком факультета утверждали предложенные студентами кандидатуры «колхозного» начальства.
Официально Башлак трудился в том колхозе по своей первой профессии - был художником. А в реальности был главным организатором нескончаемого калейдоскопа фирменных колхозных представлений. Именно тогда появился на свет великий русский параллелепипедист, несостояв-шийся декабрист и друг Пушкина Лев Давидович Перлович со своим вернисажем, романом «Жижа» и мемориальной могилой у столовой. При самом активном участии Саши появилась стенная газета «Козье буго» - боевой печатный орган бригады полевых грузчиков. Он нарисовал ее логотип и придумал девиз: «Буго должно стать козьим - это требование времени!» Он был главным мотором нескольких новых спектаклей. С особым успехом прошла музыкальная пьеса, где фигурировали Пушкин, Бенкендорф, Гоголь, Глинка, поручик Ржевский и Татьяна Ларина с няней и Евгением Онегиным. Его пришлось даже повторить для гостей из других уборочных отрядов, а большинство песен из того спектакля стали студенческим фольклором. Саша написал к тому спектаклю замечательную «арию Гоголя»: «Кто пьет водку, кто пьет гоголь-моголь, я пью все, помногу от души, меня кличут просто Колька Гоголь все диканьковские корешки… То Со-лоху черт на небо тянет, то Вакула мчит в Санкт-Петербург, у народа в шутках столько граней, нам не хватит пальцев ног и рук!..»
Свою любовь к рок-музыке Саша попытался материализовать в колхозе, подбив нас создать на обломках аппаратуры, найденной им в сельском клубе, группу «Черные вилы». Столь мрачное название можно объяснить отчасти тем, что с грязных осенних полей благодарные слушатели ансамбля, да и сами музыканты, возвращались отнюдь не белыми и пушистыми. В «Черных вилах», которые дали два или три концерта, Башлак играл на барабанах, Сергей Нохрин - на гитаре, я - на бас-гитаре, а ободранную «Ионику» (был такой оригинальный предок у нынешнего синтезатора) терзала Аня Мясникова.
Не без участия Башлакау нас родилась игра «В семьдесят восемь», когда пластинки, рассчитанные на тридцать три оборота в минуту, ставили на семьдесят восемь оборотов и студенты, пришедшие с поля на обед, справлялись с «приемом пищи» в два раза быстрее. Не знаю, как самим студентам, а начальству нововведение нравилось, потому что мест в столовой катастрофически не хватало и народ кормили в две смены.
Всего не перечислишь. Бригада грузчиков имени сентябрьского (1979 года) пленума ЦК КПСС (кто не помнит, на этом пленуме была принята знаменитая Продовольственная программа СССР) была, по сути, и студенческим театром, и редакцией, и местным гусарским полком, где были сконцентрированы самые завидные кавалеры. В грузчики ребята попадали не по физическим данным, пропуском в колхозную элиту были самые разные таланты и чувство юмора. Не случайно, в анкете «ветерана колхозного движения» Сергей Нохрин написал: «По профессии я-журналист, по призванию - грузчик!»
Впрочем, наших интеллектуалов и творческих людей от погрузки картофеля в колхозе никто не освобождал. В том колхозе я впервые услышал от Башлака «Грибоедовский вальс», оттуда пошла его традиция писать друзьям письма в виде любимой стенной газеты нашей бригады грузчиков. Сохранилось такое мини «Козье буго» и у меня.