Страница 10 из 85
Но он, наверное, взял на себя какие-то обязательства. Если дают добро на «гигант», то нужно подготовить продукт. И вот этот «гигант» вышел - «Время колокольчиков». Я его, конечно, потом послушал - в том виде, в котором он был записан, как я понимаю, где-то дома. Там все нараз! Видимо как поперло, так и сделано.
Очень прискорбно, что это была наша последняя встреча. Я не понял, честно говоря, что там у него в голове происходило. Может, это вообще был какой-то переломный момент в жизни. Может, у него должны были крылья расправиться, и он бы взлетел над суетой? Это было перед новым, 1988-м, годом, буквально за несколько месяцев до гибели.
У меня есть ощущение, с позиции сегодняшнего дня, что Саша адекватно воспринимал жизнь только в Череповце, работая с нами. Это интуитивное предположение. Зная того Башлачева и услышав эту его пластинку, я подумал: «Боже мой, что с ним случилось?» Один мой друг, музыкант из Евпатории, совсем не знающий Башлачева, ипол-няющий его песни в кабаке, купил мне пластинку, так сказать, в качестве презента, потому что до него дошел слух, что это как-то связано с «Рок-сентябрем»… И он меня очень удивил своим ощущением, он сказал: «Такое впечатление, что в Череповце жил и работал с “Рок-сентябрем” один Бащлачев - нормальный, свой, романтик. Ему хотелось дарить людям радость». Это все правда. Я знал одного человека - романтичного, воспитанного на хорошей музыке, чувствующего песенное слово. И вдруг - вот эта пластинка! Как объяснить? Бывает, сверху как жахнут по голове! Есть два Сани Башлачева… С одним мы вместе работали. Я сидел, что-то мурлыкал, Саня на следующий день приносил текст: «Если хочешь, уйду, если сможешь, отпусти. И у краешка воды не ищи мои следы…» Гениальные стихи! Хотя такие слова, казалось бы, простые…
У каждого из нас был свой творческий интерес к Башла-чеву, он нам был нужен, мы рвали его каждый в свою сторону, каждому надо было урвать «свое». Мы всегда его ждали как манну небесную.
Башлачев мне говорил: «Из дерьма давай вылезать, Олег!Все это хреиь!Давай что-нибудь делать». Хиты для «Рок-сентября» написать - это ему ерундовое дело было! Хотя эти хиты по всей России знают. «Эй, помогите! Мне очень трудно одному» -гениально написал!
Дождь все дороги заливает,
Небо как будто решето.
Мой островок остался с краю И не плывет сюда никто.
Где вы, друзья?
Что стало с вами В мире, затихшем как во сне?
Только прощальными гудками Ваш телефон ответил мне.
Эй, помогите!
Мне очень трудно одному.
Эй, вы поймите то,
Что и сам я не пойму.
Это гений. Не в смысле: поэт-гений, а гений - по сути. Он время опережал. Он как-то сказал мне: «Олег, давай сделаем алфавит». Со своей неподражаемой такой интонацией… Придумать алфавит мог только Башлачев! Он чувствовал это все: слово, слог, интонации - это же очень важно, свято для поэта.
Святость момента
ОЛЕГ ХАКМАН, вокал: О Башлачеве нужно говорить в концепции «Рок-сентября». Вот этот период рассматривать… Что обидно, когда Саша погиб, чего только не происходило, бесконечные памятные акции! У нас же любят это дело, дайте только повод. Хоть бы кто позвонил сюда, в Череповец… А группа-то - это его колыбель. Он здесь родился. В принципе, мы все родились в «Рок-сентябре». И Юра Шевчук тоже. Собрались нормальные люди одного мышления, все хотели делать музыку, испытывали потребность в музыке. Вопреки обстоятельствам все происходило. Мы были свободными людьми, по сути своей. Ради дела могли ночами работать… Сумасшествие просто! «Москвич» четыре штуки стоил, а гитара - три с половиной! Нормальному человеку скажи, он спросит: «Вы что, дураки?!» Но мы-то знали, зачем мы собрались. Мы должны были существовать либо вместе, либо вообще не существовать. А когда мы разбежались, Саня в Питер и в Москву зачастил. Шевчук -то же самое… Это очень важно! Потому что нужно было -объединение! Парадокс заключается в том, что жизнь расставляет все на свои места.
Я теперь понимаю, почему Саша сгорел-то. Он видел больше и знал больше, чем другие, он был очень умным и талантливым человеком. Я сейчас пою его песни и понимаю, что они написаны будто бы вот-вот, только что. А уже столько лет прошло. Он знал жизнь, которой мы сейчас живем, он ее чувствовал. Для многих людей Башлачев - это ностальгия, в первую очередь. Потому что был «Рок-сентябрь», и без Башлачева его нет. Но и без «Рок-сентября» Башлачева не было бы, потому что он впитал в себя рок-н-ролл, для него этот период был стартовой площадкой. Помню, как на «Камертоне» выступали… Весь город собрался смотреть, все родственники сели у телевизора. Выходят артисты! Я думаю: «Все. Сбылось!» Мы ведь там испоняли песню «Дискоробот», наш главный хит. Это Саня переделал название. Диско-робот - что это такое?! Такого слова нет, его Саня придумал. Песня называлась «Танцует робот». Саня полностью переделал текст, песню перезаписали… Мы-то думали: «Не дай бог, это покажут на всю страну!» Тухманов же был в жюри… Тухманов сказал: «Добротный советский концерт. Но «Рок-сентябрь» и Юрий Шевчук пойдут в народ».
Вот где проблема закопана! Музыкант сочиняет музыку, может играть ее, то есть он все время находится в этом процессе. Поэту же в этом смысле тяжелее. Он должен показать то, что у него творится в голове. Если он не выносит это через исполнителя, это же все мертвым грузом сидит у него в голове. «Рок-сентябрь» распался… Поэтому Башлачев и запел свои стихи под гитару. Он же был заряжен… Мы все были заряжены. Но у насуго была возможность выхода сценического адреналина, а у него нет. Вот он и пошел за ним. И поперло!
Башлачев понимал, что «Рок-сентябрь» - хитовая группа, наши песни знали люди. А он всего лишь автор текстов! «Рок-сентябрь» знают, а Башлачева нет. Я всегда говорю, что известность нужна не мертвым, она нужна живым. Памятники, это все хорошо. Но при жизни-то почему его не возносили?..
ВЛАДИСЛАВ МАМЧЕНКО, гитара: Наша последняя встреча состоялась в ноябре 1987 года. Сашка от нас как стеной отгородился, и что бы мы ему ни говорили, он особенно не реагировал. Он был как бы за стеклом, в своем скафандре. И в этом скафандре он казался совершенно непробиваемым человеком.
Мы водочку выпивали потихонечку. А он в рот не брал. Я хорошо помню атмосферу нашего последнего вечера. Олег сидел, нос повесив, да и я как-то сник. Такая мрачная туча повисла. Ее создал Башлачев своей отгороженностью от нас, да и от всего окружающего мира. В завершение вечера Башлачев просто встал и сказал: «Ребята, нечего со мной разговаривать… Вы разговариваете с живым трупом». Я это помню слово в слово, потому что на меня это сильно подействовало. Мы ведь тогда были молодые ребята, жизнерадостные, ни о чем таком не думали. Вот так, весь в себя ушедший, он от нас и ушел.
ОЛЕГ ХАКМАН, вокал: Он вышел в прихожую, я-то думал, что в туалет. А он ушел, так по-английски - прикрыл дверь. Вот и все.
Прошел месяц-два. И вот, в феврале Владька звонит и говорит, что его маме кто-то позвонил и сообщил о самоубийстве Башлачева.
Я не знаю, что происходило у него в Питере. Саня же добрый, открытый человек, он не человек мегаполиса… А мегаполис - это законы конкуренции, а если человек более-менее талантливый, на уровне не хуже других, то это уже проблема. Саня этого не понимал. Но когда он начал это понимать, про него просто забыли. Вот такой перелом у него был. Я нахожу объяснение в этом.
У меня были подозрения, когда я с ним последний раз встречался, что он неадекватно ощущает жизнь. Плюс эта песня, с таким напором спетая… Такое ощущение, что это был протест - против всего. Ощущение такое было, что ему надоело все. Он эту песню спел так, как будто бы он про себя спел.
ВЛАДИСЛАВ МАМЧЕНКО, гитара: Я очень долго думал о Сашкиной гибели, год за годом возвращался к этим мыслям. Где-то вычитал такое: «Господь прибирает всех в свое время». Очень глубокая и многое объясняющая мысль. Башлачев не мог физически состариться, дожить до сорока пятипятидесяти лет. В систему шоу-бизнеса он никак бы не вписался, был бы изгоем, нищенствовал бы, может быть, пьянствовал, озлобился бы. Господь его от этого уберег. Возможно, это выглядит несколько кощунственно, но я так думаю. Все делается вовремя.