Лекции

© дьякон Андрей Кураев

Христианство и наука

С точки зрения истории, культурологии очевидно, что наука — это явление историческое. Были огромные периоды в истории человечества, были самые различные культуры и цивилизации, которые не знали науки, которые не создали научной картины мира. Сама по себе научная картина мира возникает очень поздно и имеет очень четкую пространственно–временную привязку. Научная картина мира рождается в XVI‑XVII веках в Западной Европе.

Это, собственно, первая научная революция. Дело в том, что до этого времени были пранаучные представления, донаучные знания, была натурфилософия. В этих донаучных знаниях было немало вполне верных, правильных представлений о нашем мироздании и о человеке. Но дело в том, что далеко не каждое правильное описание реальности, и даже природы, есть само по себе наука. Скажем, чукча едет по тундре и сочиняет песню по принципу «что вижу, о том пою». И он поет: «Олень быстрый, снег белый». Понимаете, это совершенно справедливо — и то, и другое. То есть, та картина мира, которую он создал в своей голове, совершенно верна. Но это никак не означает, что она научна.

Наука есть там, где человек в состоянии чётко продемонстрировать методы, какими он добыл ту или иную информацию. В науке очень важно уметь продемонстрировать метод. И более того, не просто продемонстрировать: научные тезисы должны быть тиражируемы, они должны быть проверяемы. Другой исследователь должен иметь возможность пойти этим же путем, провести аналогичную технологию и получить аналогичный результат. Только в этом случае некая гипотеза перестает быть просто гипотезой и становится воспринятой мировым сообществом учёных.

Итак, вот такая целостная научная картина мира начинает складываться в XVI‑XVII веках. Или скажем иначе: это время возникновения первой научной дисциплины, а именно научной астрономии (или научной механики). И вот здесь возникает ряд вопросов: почему именно в этом регионе (а именно в Европе) и почему именно в это время (в XVI‑XVII веках) происходит этот прорыв к новому, научному миропониманию? Какие были для этого причины?

Ну, ответ самый очевидный: донаучные знания постепенно копились и в итоге они привели к тому, что прежняя картина, унаследованная европейской наукой от античности, проявила свою несостоятельность, и поэтому нужно было отбросить систему Птолемея и перейти к системе Коперника. Но вот в чем проблема: это объяснение может быть принято, только если издалека смотреть на историю науки. Если мы посмотрим вблизи, то мы сразу заметим здесь такую странность: простите, а что именно накопилось? Какие именно новые наблюдения или новые факты были накоплены европейской астрономией, европейской математикой, физикой ХIV‑XV веков, что они потребовали создания системы Коперника? Да нет, человек, который занимается историей науки, историей астрономии, вам скажет, что на самом деле к ХVI веку европейские астрономы только–только научились более–менее грамотно владеть таблицами Птолемея. Если вы обратитесь к книге Коперника, то, простите, в ней нет никаких новых наблюдений. Более того, их и быть не могло. Просто по той причине, что Коперник, как известно, поляк. И сами понимаете, низменные долины Польши — это не самое благоприятное место для ведения астрономических наблюдений. Постоянно туманное небо, застланное облаками и дождями с Балтики. Нет, Польша — это не очень удобное место для ведения астрономических наблюдений. И, кроме того, действительно, никаких таких новых наблюдений, которыми Коперник обогатил бы мировую астрономию, европейскую астрономию, в его книге нет. Он выдвигает гипотезу, но эта гипотеза не строится на каких‑то новых наблюдениях. Значит, мы не можем принять эту концепцию внутреннего развития науки. Кроме того, понимаете, сами астрономы в течение еще целого столетия не испытывали особого восторга от книги Коперника. Об этом чуть позже мы еще будем говорить.

Второе возможное объяснение (марксистское, собственно говоря): развивалась экономика, промышленность, и нужды новой экономики, нового промышленного класса — третьего сословия (буржуазии) требовали создания научной картины мира. Но опять же, это можно утверждать, только если издалека смотреть на реалии. А конкретно, спрашивается… Ну, действительно, в XIX‑XX веках, особенно в наше время, развитие науки невозможно без систематического финансирования со стороны промышленно–финансового капитала, это правда. Но не так все‑таки это было в XVI веке. Если сегодня ученый не может работать, не получив заказ, не получив грант, то не так это было в XVI веке. Вот если действительно нам предъявят документы, из которых будет явствовать, что некая Вест–индская компания заказала Ньютону открыть закон гравитации, вот тогда мы скажем: «О, да, вот это очень интересно!». Если мы увидим, что какой‑то банк «Лионский кредит» заказал Декарту создать декартову систему координат, тогда, действительно, мы скажем: «Да, вы знаете, здесь вот интересы финансово–промышленных групп привели к тому, что появилась новая картина мира». Нельзя забывать такого обстоятельства: те люди, которых называли творцами научной картины мира, по своему социальному статусу были преимущественно аристократами. Аристократы и священники (типа того же Николая Коперника). И сами понимаете, именно эти два сословия не очень были склонны отзываться на нужды новых торгашей, новых купцов. Вспомните Декарта, который переписывался с датской принцессой, вспомните Лейбница — аристократа. Эти люди принадлежат к высокому обществу и интересы капиталистов их не очень интересуют. Поэтому при ближайшем рассмотрении мы не можем принять марксистскую схему, тем паче, что конец XVI века (время, наиболее плодотворное время для рождения научной картины мира), вторая половина XVI века — это время экономического кризиса, застоя в Европе.

Хорошо, тогда, значит, причину научной революции надо искать в чем‑то более масштабном, в иных процессах в человеческой культуре. Опять же, объяснение, которое вошло во все наши школьные учебники: «По мере секуляризации мышления людей, отмирания средневековых христианских догм, раскрепощения человеческого ума, рождалась не религиозная, а светская, научная картина мира». Но, видите ли, в чем дело… Во–первых, научная картина мира складывается не в XV веке, а в XVI. Это очень важно. Дело в том, что XV век — это последний век Возрождения, век гуманизма, это век секуляризации — это правда. Но этот век Возрождения остался позади. А вы знаете закон маятника в нашей психологии, в том числе и в общественно–исторической: люди склонны бросаться из крайности в крайность. И вот в ответ на крайности эпохи Ренессанса, на, по сути, материализм, бытовой материализм эпохи Ренессанса, на ее всеверие, равнодушие к христианскому позису, в качестве реакции маятник качается в обратную сторону. XVI век — один из самых религиозных периодов в истории человечества. Это время Реформации и Контрреформации, это время религиозных войн. Понимаете, что такое религиозная война? Ведь нельзя идти на войну, сражаться за то, чем ты не дорожишь. Если люди сражаются не за нефтедоллары, как сегодня в Ираке, а если люди сражаются за свою веру, значит это религиозное общество, религиозное время. Это время очень серьезных религиозных усилий и время радикальной реакции на гуманистические идеалы (мы об этом позже еще поговорим).

Итак, именно в эпоху максимального напряжения религиозного сознания, религиозного чувства рождается научная картина мира в Европе. Кстати, это же и есть, в частности, время охоты на ведьм: именно XVI век — век расцвета инквизиции.

Хорошо, можно сказать так: «Правильно, массовые настроения были ультрарелигиозными, но те люди, что создали новую картину мира, они не шли на поводу у настроения масс, они опережали свое время». Это, опять же, будет формула столь же расхожая, сколь не верная. Дело в том, что именно эти люди, о которых мы говорим (которых по пальцам можно перечислить), были очень религиозными. И именно их религиозная заинтересованность была выше, чем у человека с улицы. Я упоминал, что Декарт переписывался с датской принцессой. А не помните ли вы, какой был предмет их переписки? Декарт уговаривает датскую принцессу перейти в католичество, оставив лютеранство. Ньютон пишет трактат с комментариями к Апокалипсису и Книге пророка Даниила. Про Коперника — священника я уже не говорю. Главный труд Лейбница, создателя системы дифференциального исчисления, какой? «Теодиция» — «Оправдание Бога». Эти люди, действительно, весьма и весьма религиозны.