Мои посмертные приключения

– Но почему же «гнилой»? Я не такая уж старуха…

– Со мной не спорят, детка. Ты, повторяю, оставила свою непрочную, насквозь больную, а теперь еще и механически поврежденную плоть, чтобы присоединиться к совершенно му миру духов. Теперь перед тобой открыва ются возможности, о которых ты при жизни даже не подозревала. Глупые поповские сказки о Рае не передают и тени великолепия тех миров, которые ты увидишь. Мы отправимся в мое царство, прекрасное, беззаботное, свер кающее весельем. Там ты познаешь радости и наслаждения, недоступные телесным тва рям. Мое царство я щедро делю со всяким, кто любит меня и кого я люблю. Но не каждого я беру к себе, а только избранных мною.

– Так я…

– Да. С самого твоего рождения ты отме чена мной. Я с любовью и тревогой следил за твоим развитием, заботился о тебе, хотя ты этого не могла заметить. Это я помог тебе взрастить самые прекрасные твои качества – гордость и чувство собственного достоин ства, независимость суждений и непризна ние авторитетов. Я любовался тем, как смело ты ломала любые рамки, если тебе навязывали их со стороны, я подталкивал тебя к свершению самых смелых твоих поступков.

Это я не дал тебе закиснуть в тепле обывательского болота; это я спасал тебя, когда твоей душе угрожала опасность поддаться той Силе, которая сломила и смирила не одну гордую человеческую душу.

– Вы говорите о советском тоталитарном режиме?

– Нет, я говорю о космическом тоталитаризме. К счастью, ты избежала его пагубного воздействия, и значит, ты – моя! Ты одна из многих и многих миллионов моих любимых дочерей, вас много, но я всех вас люблю одинаково.

– Так кто же вы, скажите наконец! Как вас зовут?

– Ты можешь звать меня просто «отцом».

– Отцом…

– Да. Дай мне руку. Пойдем со мной, и ты никогда больше не испытаешь одиночества. У тебя будет множество братьев и сестер, сильных, независимых, гордых. Большинство живших на Земле обитают ныне в подвластных мне сферах. Ну, теперь-то ты догадалась, кто я, дитя мое?

Тут меня осенило, и я воскликнула радостно:

– Знаю! Вы – Иисус Христос!

Прекрасное лицо перекосилось, он отшатнулся, как от удара, поднял руку с краем плаща и закрылся им. Мне стало неловко – я поняла, что сказала совсем не то, чего он ждал от меня. А еще я испугалась, что сейчас он уйдет, и я останусь одна. Но он помолчал немного, а потом вновь открыл лицо и сказал с мягкой укоризной:

– Никогда больше не произноси при мне этого имени. Конечно, я не тот смешной пер сонаж устаревших церковных легенд. Я – единственный настоящий Властелин челове ческого мира, так было и есть с самого появ ления человека на Земле. Но я еще и будущий властелин ВСЕГО мира! Уже сейчас мне при надлежат самые прекрасные его уголки, а скоро будет принадлежать все!

Теперь он говорил со страстью почти театральной, и это меня слегка насторожило: я никогда не любила патетики при жизни, но оказалось, что я плохо переношу ее и после смерти. Облик моего прекрасного незнакомца стал отдавать каким-то театральным нафталином. Ну да, он избавил меня от лукавых инопланетян, за это спасибо ему. Но сам-то он не из их ли числа? С чего бы это они так беспрекословно ему подчинились, прямо как шестерки пахану? Совсем они меня запутали, Господи помилуй…

Он вздрогнул. Как-то растерянно умолк.

Потом встрепенулся и продолжал с тем же пафосом:

– Так дай же мне руку, дитя мое, и пой дем в мой широкий и открытый мир! Только прежде сними с себя этот металл, который ты зачем-то носила при жизни, впрочем, не придавая этому особого значения, – и это хорошо. Но тень его осталась на твоей душе.

Сними его!

– Как же я могу это сделать, ведь на мне только тень моего крестика, а сам он остал ся на моем теле там, в палате…

– Ну, это делается очень просто, доста точно сказать: «Я отрекаюсь от своего крес та и снимаю его с себя», – и он, уставившись на меня гипнотизирующим взглядом, ждал, когда я последую его приказу. Он ведь не знал, что этот крестик для меня вовсе не та лисман и не модное украшение…

Маленький золотой крестик мне подарила мама, провожая меня в эмиграцию. Она надела его на меня со словами: «Этот крестик достался мне от твоего дедушки, я носила его в детстве, когда еще верила в Бога.

Потом он лежал в шкатулке с украшениями, а когда ты маленькая тяжело заболела и врачи от тебя отказались, верующая соседка предложила снести тебя в церковь и окрестить. Тогда я вспомнила про него, нашла и отдала ей: с ним тебя и окрестили. Так что крестик это не простой, носи его в память о дедушке, которого ты не помнишь, и обо мне. Кто его знает, может он и убережет тебя на чужбине, ведь когда-то он помог тебе – после крещения ты сразу пошла на поправку». Я носила его не снимая.

Я медлила, прижав руку к груди.

– Ну же, снимай скорей! – теперь в его голосе звучало едва сдерживаемое раздражение.

– Не делай этого, Анечка! – прозвучал рядом другой голос, такой знакомый и родной, но так давно не слышанный.

– Мама!

Передо мной стояла моя покойная мать.

Она была такая же мутновато-прозрачная, как и я, может быть, немного плотнее на вид.

Она умерла без меня, меня не пустили на родину ни ухаживать за тяжело больной матерью, ни похоронить ее, и только сейчас я увидела, до какой худобы и измождения изгрыз ее рак.

– Молчать! Вон отсюда! – безобразным от ярости голосом завопил прекрасный не знакомец, только прекрасного в нем сейчас осталось немного: его лицо вдруг стало се рым и морщинистым, стройная фигура сгорбилась и как-то искривилась, даже роскошный плащ казался теперь мятой и полинялой тряпкой, оставшейся с давно забытого карнавала.

Я бросилась к матери и обняла ее. Прикосновение к ее воздушному телу было вполне ощутимо и приятно, как будто трогаешь сильную струю теплого воздуха. Конечно, гнев незнакомца напугал меня, но мама – это было важнее! Мелькнула мысль: может быть, мы теперь сможем снова быть вместе и уже никогда не разлучаться?

– Мамочка, знаешь, я ведь тоже умерла!

– Да, доченька, я знаю. Мы с твоим дедушкой пришли тебя встретить.

Из-за спины мамы появился высокий молодой человек с бородкой и длинными волосами, в священнической одежде. Я никогда не видела его при жизни, а фотографий деда почему-то в семье не сохранилось, но я поняла, что это действительно мой дед, по его сходству с мамой: у него был тонкий нос с нашей фамильной горбинкой, светлорусые волосы и синие глаза, какие были у мамы в молодости.

– Здравствуй, внучка, – кивнул он. – Ты поступила правильно, что не отреклась от креста: если бы ты это сделала, мы уже не смогли бы тебе помочь. Теперь молись Господу, чтобы он спас тебя от Сатаны, бей Сатану Христовым Именем: старый лжец явился, чтобы увлечь тебя за собой и погубить твою душу.

– Что есть ложь? – пожал плечами уже оправившийся незнакомец.

Ад, Сатана? Кто теперь верит в эти сказки? Понятно, что в мире существует Зло, но не до такой же степени оно персонифицировано!

Тот, в чьем существовании я усомнилась, будто подслушал мои мысли:

– Ты права, сокровище мое, ну кто теперь верит в Сатану с хвостом и рогами?

Только болваны вроде твоего деда, пошедше го даже на дурацкую, карикатурную смерть за свои заблуждения. Я не Сатана, я – Деми ург, творец и покровитель людей – Врешь, богохульник! – воскликнул мой молодой дед, и в его голосе прозвучала сила. – Людей сотворил не ты, ты лишь исказил Божие творение. А внучку мою я пытаюсь спасти как раз своей крестной смертью, да еще Божиим милосердием.

– Не верь этому ханже и мракобесу, Анна!

Разве от меня надо спасаться? Неужели ты не поняла, как я тебя люблю и как ты дорога мне?

– Любишь ты ее, как волк овечку! Молись Господу, Анечка, прямо сейчас молись. Господь милостив.

– Я не умею молиться, дедушка.

– Один раз ты воззвала к Нему: «Госпо ди, помилуй!» – и это помогло тебе стряхнуть с себя чары Сатаны.

Сатана издевательски захохотал:

– Заврался, святоша!