Страница 19 из 42
Не стоит все списывать на особенности сегодняшнего дня. Наша нынешняя косноязычность, столь громогласная и скандальная, есть следствие наших собственных и многовековых нажитков.
Яркие имена русских миссионеров Нового времени — это уже скорее европейское влияние, нежели византийское. Ведь настоящими и успешными миссионерами в нашей Церкви стали те, кто уважал свободу и достоинство «инородцев», а не жаловался на них генерал-губернаторам...
Эта новизна православных миссионеров ощущалась их внутрицерковными оппонентами. И даже в начале XX века христианской истории миссионер должен был оправдывать свое непоседство: «Беспечная, вялая воля, сердце, чуждое живой пастырской ревности, ум поверхностный и ленивый стараются увидеть во всех более или менее настойчивых призывах к возможно деятельному и напряженному благовестничеству что-то «навеянное со стороны» и «чуждое нашим древним устоям», «знаете, — говорят, — здесь немножко пахнет Западом...». Здесь пахнет Западом?! Западом?! Так это «Запад» говорит, что благовествование — необходимая обязанность наша, что при отсутствии настоящей постановки церковного проповедничества у нас заглохнет религиозная жизнь в народе? Что без серьезного оглашения паствы наше божественно-прекрасное богослужение останется втуне, непонятым, непережитым, а Св. Таинства помечутся, как бисер под ноги свиней? Так это, спрашиваю, «Запад»? — Что же тогда разуметь под «Востоком», какую постановку пастырствования? Скажите.
Нет, нет, господа незваные защитники «Востока», не клевещите на Православие, не навязывайте ему языческое отношение к народу в вопросах боговедения, не возводите свою беспечность и свою мягкую головную подушку в догму православной пастырской практики. Не спорю, это, может быть, соответствует вашему темпераменту и вашему распорядку жития, но зато страшно противоречит существу православно-церковной педагогики... Никогда не забывайте, что с тех пор, как царь-колокол упал и перестал звонить, он обратился в простую историческую древность-диковинку».
Так что не стоит удивляться тому, что, пожалуй, величайший православный миссионер Нового времени рясу вообще не носил. И миссионером он себя не считал. И в семинарии не учился. И зарплату по духовному ведомству не получал. И чудес не творил. И жил не очень благочестиво и праведно. Но его слово о Христе шло и идет через границы языков и столетий. Так, что и в XXI веке профессор Московской Духовной Академии Н. К. Гаврюшин ставит вопрос: «Кто больше сделал для проповеди Евангелия — Достоевский или святитель Филарет?» И кажется, ответ на этот вопрос у меня с моим коллегой одинаков...
И все же на бесшкольную и не очень богословскую пору в истории Русской Церкви приходится пора ее миссионерского расцвета... От Киева до Белого моря, от Днепра к Поволжью и Балтике десяткам племен и народов несет Православие допетровская Русь. Тут и личный подвиг монахов, которые не хотели быть миссионерами и уходили в «пустыни», прячась от людей, но своей жизнью поражали лесных обитателей. И культурное превосходство. И сила государственного понуждения. Подарки, льготы, взятки, угрозы. Предоставление военной помощи для защиты от других языческих племен на условии обращения в греческую веру. И красота Богослужения, молитвы и иконы.
И пожалуй, главное отличие русской миссии от византийской — у нас не было презрения к другим народам. Слова, сказанные об отличии русского колонизатора от западноевропейского, относимы и к различию русской и византийской миссии: «Сибиряк хотя и считает себя выше инородца, но у него нет того отвращения к нему, которое мы видим у западноевропейских колонизаторов. Сибиряк видит в нем человека, водит с ним хлеб-соль, заимствует кое-что у инородца и не считает неприличным знать язык инородца, но ставит себе это в заслугу».
Но опять мы не знаем, какие же слова и доводы находили древнерусские миссионеры для своих иноверных собеседников, а потому в нашу семинарию, в «курс миссиологии» цитат оттуда насобирать не можем и «миссионерский типикон» заимствовать у них также не удастся.
ЕРЕСЬ НАРОДОПОКЛОНСТВА
В России все православные люди знают слова из дневника великой княгини Ольги Николаевны Романовой:
И у преддверия могилы
Вдохни в сердца Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов.
Эти стихи Ольга Николаевна записала, но не написала. Их автор — поэт Сергей Бехтеев.
Было у него и другое знаковое стихотворение, написанное уже в Сербии в 1927 году — «Патриотизм»:
Любить народ — не значит льстить
Его злодействам и порокам,
Не значит рабски лебезить
Перед его капризным роком.
Любить — не значит поощрять
Распутство, подлость и гордыню,
Не значит слепо прославлять
Жрецов, позорящих святыню.
Любить — не значит все прощать,
Нет — это гибель для народа, —
Кто любит — должен исправлять
Родного, милого урода...
Теперь, полагаю, читателю понятнее, почему в предыдущих главах я говорил горькие слова о многовековой хронической болезни православной миссии...
Но чего не стоит делать, так это просто перекатывать из уст в уста и из статьи в статью тезис о том, что опыт миссии у нас богат, прекрасен и безошибочен. «Православная Церковь при распространении христианства не имеет обыкновения 1) строить на чужом основании, утверждать христианство там, где оно уже проповедано, тогда как другие христианские общины зачастую пожинают плоды, где первоначально сеяли другие, и не прочь бывают 2) за деньги и 3) насилием захватывать в свои приюты «овец из чужого стада». Православная Церковь чуждается также и тех приемов, которые допускаются иногда инославными миссионерами при проповеди христианской: не прибегает к незаконным средствам при обращении в христианство, 4) не вступает в сделки с предрассудками и страстями человеческими, 5) не искажает чистоты евангельской истины для того, чтобы приобресть себе больше членов». Так говорил свт. Тихон во времена своей жизни в Америке.
Это замечательная декларация о том, какой должна быть наша миссия. Очень хотелось бы, чтобы история православной миссии была только такой. Но такая ли она?
В цитате свт. Тихона я выделил пункты для удобства соотнесения пожеланий святителя с реалиями нашей церковной истории.
1) Прозелитизм.
Св. Иннокентий говорил, что его миссия в Америке началась именно с прозелитизма — в Калифорнии 16 августа 1836 года он миропомазал индеанку, до того принадлежавшую Католической церкви, и русскую, до этого бывшую лютеранкой. «Они были первыми новообращенными в Православие в Калифорнии».
2) Деньги.
Подарки как способ миссии также были и признаны и рекомендованы. В XVIII веке при крещении осетинам давали холст на рубашку и 50 копеек, а женщинам, сверх того, зеркальце и ножницы. Новокрещеным татарам тогда же «трилетнюю лготу давать во всех государственных сборах, в награждение за восприятие Святого Крещения давать каждому крест, что на персях висит, по одной рубахе с порты и по сермяжному кафтану с шапкою и рукавицы, обуви чирики с чулками, а женскому полу волосники и очелники, по рубахе холщевой, да от денег мужеску полу по рублю, женскому по 50 копеек». Тех, кто прельщался такими подарками и крестился, а потом все же возвращался к прежней своей вере, казнили, а тех, кто просто ленился ходить ко службе, штрафовали...
Самый ценный подарок — жизнь. Ее также порой дарили за обращение в государственную веру. Как и в исламских странах, в России убийц освобождали от смертной казни (и даже не заменяли ее на ссылку) за принятие господствующей веры.
3) Угрозы и насилие.