Солдаты неба

Мы с командиром лежали на земле у палатки командного пункта. Рядом телефонный аппарат. От слабого ветерка перешептывались желтеющие травы. Высоко в небе парили два орла; а за ними, обучаясь у родителей, уступом шли два орленка.

— Как думает комиссар, — спросил Гринев, глядя в небо, — когда мы покончим с самураями?

— Я готов хоть сегодня. А ты как думаешь?

— Я полагаю… — растягивая слова, начал Гринев, но не кончил. — Расскажи-ка, что женушка пишет?

Обычно фронтовики в минуты ожидания боя больше говорят о родных, любимых, чем о войне. И я с охотой выполнил его просьбу.

Гринев задумался. Потом заговорил:

— Надоело бобылем ходить. Скоро уж тридцать стукнет. Вон орлы — цари птиц, — он ткнул рукой в небо, — и то парами живут. Как кончится эта заваруха — женюсь. Отпускной билет был уже выписан. Для свадьбы и отпуск специально взял, да вот микадо помешал…

Раздался звонок телефона: всем немедленно в воздух.

Перед нами на десятки километров полоса дыма и огня. Основной плацдарм сражения — восточный берег Халхин-Гола — кишел людьми и техникой. Двенадцать советско-монгольских дивизий и бригад пехоты, кавалерии, танков и бронемашин с артиллерийскими и инженерными частями поднялись из своих укрытий и устремились на самураев

Монгольская кавалерия, действуя на флангах, сметала отряды прикрытия вражеской конницы. Советские танковые и мотоброневые бригады вместе с пехотой и артиллерией взламывали оборону противника и охватывали кольцом японскую армию. Наш центр активными действиями не позволял противнику выйти из окружения.

У горы Хамар-Даба, где находился главный командный пункт наших войск, огромная стрела указывала эскадрилье направление на большую группу японских бомбардировщиков. Они летели под охраной истребителей. Их было значительно больше, чем нас.

Я с надеждой посмотрел назад, рассчитывая увидеть близко другие группы наших истребителей. Они спешили, но еще были далековато. Успеют ли? Одной нашей эскадрилье будет трудно пробиться к бомбардировщикам.

Как только мы пошли в атаку, все И-97 дружно навалились на нас и захлестнули боем. Однако кто-то сразу поджег японский истребитель. Огненная карусель треснула. Мы с Гриневым воспользовались этим и пошли на бомбардировщиков. Но на нас сверху сразу же кинулась шестерка И-97: одно звено на Гринева, другое — на меня.

Враг настигал нас сзади. Я вижу, как командир уже приготовился принять на себя японские пули: втянул голову в плечи, утопил свое длинное тело в кабине, прячась за бронеспинку. Теперь он не смотрит назад, весь устремился вперед, сосредоточился, чтобы лучше прицелиться. Нет сомнения — он не свернет с курса. Как его защитить?

Я знал, как меток огонь японских истребителей. Смотрю на них. Вижу их противные носы. Они вот-вот изрыгнут смерть. Если я сейчас не защищу командира, мы погибнем раньше, чем достигнем бомбардировщиков. И я немедленно бросил своего «ишачка» на звено, атакующее Гринева. Тройка японцев, сидящая у меня сзади, на миг опоздала с погоней за мной. И этого мига было достаточно, чтобы я длинной очередью из четырех пулеметов окатил японца, ближе других подобравшегося к моему ведущему.

Зная, что враг уже успел подкрасться ко мне сзади, резко крутанул машину в сторону. И вовремя: очередь самурая прошла мимо. В этот момент я смог взглянуть на командира. Он уже нырнул под группу врага. В голове ее тут же раздался сильный, перекрывший гул моторов взрыв, вспыхнуло пламя, посыпались бомбы. Это взорвался флагманский бомбардировщик, разметав весь свой плотный строй.

Задача была выполнена. Но где Гринев? Не попали ли в него осколки? Не вцепились ли в него истребители? А может, он сам врезался в флагманский самолет противника?

Увидеть командира было уже невозможно. Картина боя резко изменилась. К нам подоспела помощь, и все вражеские истребители были отсечены от своих бомбардировщиков. А они, большие, неуклюжие, пытаясь уклониться от атак юрких И-16, в беспорядке летали в небе. Великолепные мишени. Несколько таких махин свалилось на землю, а три взорвались, подобно пороховым бочкам, и разлетелись цветными брызгами.

На помощь бомбардировщикам спешила новая группа японских истребителей, но на перехват ей уже мчалась пятерка И-16 и несколько «чаек». «Мало», — подумал я и хотел было лететь к ним. И тут случилось необычное. От нашей пятерки на японскую группу истребителей хлынула какая-то волна темных искрящихся комет. Настигнув врага, они вспыхнули бледным огнем, оставив в небе черные шары разрывов. От этих шаров один самурайский истребитель вывалился из строя и закувыркался вниз, два рассыпались. Остальные поспешно развернулись и полетели к себе.

В первый момент я подумал, что это метко ударила наша зенитная артиллерия, но у нее разрывы были не такие. Увлеченный боем, я не стал гадать, что это за явление. Потом на земле узнал, что это прогремел первый боевой залп наших реактивных снарядов. Сорок снарядов. Их выпустила пятерка И-16, которую вел летчик-испытатель Николай Иванович Звонарев.

После этого залпа воздушный бой покатился в глубь Маньчжурии. Наши И-16, имея большую скорость, чем японские самолеты, легко догоняли их и расстреливали. Преследуя противника, я увидел под, собой одиночного И-16. Он держал курс на нашу территорию, но ему угрожала опасность: тройка вражеских истребителей подбиралась к нему сзади, а он, ничего не предпринимая, летел по прямой. Наверное, подбит. А может, и летчик ранен?

Один И-97 быстро настигал истребителя. Два других отстали. А скорее всего, охраняют атакующего. Очевидно, командира. Надо немедленно защитить попавшего в беду товарища. Надо! И скорее! А как?

Отвесно бросаю машину вниз. Пикирую на полном газу. Мотор ревет. Ревет на всю силу. Скорость опасно нарастает. Земля приближается. Пора выходить из пикирования. И выходить надо резко, иначе встречи с землей не избежать. А позвоночник? Выдержит! Его я уже приучил к перегрузкам.

Ловлю в прицел самурая. Увлекшись погоней, он не видит меня. Но я помню об опасности и слежу за противником сзади себя и одновременно за приближающейся землей. Она сейчас не менее опасна, чем противник. Голова крутится, как на шарнирах. Сзади два И-97 устремились на меня, а к ним подбирается И-16. Однако он помочь мне не успеет. Надежда только на себя. На быстроту и расчет.