Страница 77 из 88
ИСТОРИЯ ПЕЧАТАНИЯ «РУБКИ ЛЕСА».
14 июня 1855 г. Толстой писал из Бельбека Некрасову: «Надеюсь, что дня через 3 пошлю вам «Рассказ Юнкера» — довольно большую статью, но не Севастопольскую, а Кавказскую, которая поспеет к VII книжке... — Ежели Тургенев в Петербурге, то спросите у него позволение на статье Рассказ Юнкера надписать: посвящается И. Тургеневу. Эта мысль пришла мне потому, что когда я перечел статью, я нашел в ней много невольного подражания его рассказам».[197]
Некрасов был в восторге от нового рассказа Толстого и писал Тургеневу из Петербурга 18 августа 1855 г.: «В IX № «Совр.» печатается посвященный тебе рассказ юнкера: «Рубка лесу». Знаешь ли, что это такое? Это очерк разнообразных солдатских типов (и отчасти офицерских), то есть вещь доныне небывалая в русской литературе. И как хорошо! Форма в этих очерках совершенно твоя, даже есть выражения, сравнения, напоминающие «З[аписки] Ох[отника]», — а один офицер так просто Гамлет Щ[игровского] уезда в армейском мундире. Но всё это далеко от подражания, схватывающего одну внешность».[198]
Самому Толстому Некрасов 2 сентября сообщал следующее: «Рубка леса» прошла порядочно, хотя и из нее вылетело несколько драгоценных черт. Мое мнение об этой вещи такое: формою она точно напоминает Тургенева, но этим и оканчивается сходство; всё остальное принадлежит вам и никем, кроме вас, не могло бы быть написано. В этом очерке множество удивительно метких заметок, и весь он нов, интересен и делен. Не пренебрегайте подобными очерками; о солдате ведь наша литература доныне ничего не сказала, кроме пошлости. Вы только начинаете, и в какой бы форме ни высказали Вы всё, что знаете об этом предмете, — всё это будет в высшей степени интересно и полезно».[199]
«Рубка леса» появилась в IX кн. «Современника» за 1855 г. под таким слегка измененным грамматически заглавием: «Рубка лесу. Рассказ юнкера. (Посвящается И. С. Тургеневу)». Под рассказом подпись — Л. Н. Т. и дата: «1855 года, 15 июня». После III гл. сразу идет V: очевидно, по недосмотру пропущено обозначение IV гл. Менее вероятным является предположение, что редакция «Современника» хотела соединить III и IV гл. и, по небрежности, забыла изменить нумерацию следующих глав.
По сравнению с «Набегом», «Рубка леса» действительно прошла в цензуре «порядочно», хотя прав был Некрасов и в том, что из нее «вылетело несколько драгоценных черт».
О цензурных пропусках и искажениях в «Рубке леса» можно судить по сравнению журнального текста рассказа и текста, данного в «Военных рассказах» (см. печатные варианты рассказа «Рубка леса», по тексту «Современника», 1855, № 9, стр. 204–210). Разумеется, при этом нельзя забывать, что полной картины это сравнение не дает: она могла бы быть восстановлена лишь при наличии рукописей, с которых рассказ набирался для журнала и сборника, и при наличии гранок, как правленых редакцией, так и подписанных цензором. Ничем подобным мы не располагаем.
В «Военных рассказах» исчезло посвящение Тургеневу, в заглавии вместо «Рубка лесу» появилось «Рубка леса», и главы XIII и XIV соединены в одну.
Текст, данный в «Военных рассказах», повторялся, с некоторыми случайными отменами, в изданиях сочинений Толстого, кончая пятым (1886 г.). Начиная с шестого издания (тоже 1886 г.) стали вноситься исправления явных опечаток и поправки по тексту «Современника».
Мы даем «Рубку леса» по тексту «Военных рассказов» с исправлением очевидных опечаток и со следующими отменами:
Стр. 42, строка 15. Печатаем по «С.»: батальон — вместо: батальйон
Стр. 42, строки 26–27. Печатаем по «С.»: трава оттаивала кругом костра, солдатам всё казалось — вместо: трава кругом костра. Солдатам всё казалось
Стр. 43, строки 20–21. Вместо: а) отчаянных забавников и б) отчаянных. — печатаем: а) отчаянных забавников и б) отчаянных развратных. Ниже (стр. 44, строки 13–18) идет речь о втором подразделении — отчаянных развратных, так что пропуск последнего слова является случайностью.
Стр. 45, строка 17. Печатаем по «С».: и сам Веленчук) — вместо: сам и Веленчук)
Стр. 49. строка 35. Печатаем по «С.»: пьяный бы был... — вместо: пьяный был...
Стр. 51, строка 37. Печатаем по «С.»: их винтовок — вместо: из винтовок
Стр. 53, строка 31. Вместо: бонжуролии — печатаем: бонжурами. Опечатка выясняется сопоставлением данного места со стр. 64, строка 18.
Стр. 55, строки 12–13. Печатаем по «С.»: Он остановился и посмотрел на меня. — Без шуток. — вместо: Он остановился и посмотрел на меня без шуток.
Стр. 62, строка 25. Вместо: Гнилокшикину — печатаем: Гнилокишкину, считая первое написание опечаткой.
Стр. 65, строки 8 и 9. Вместо: шапку — печатаем: шашку
Стр. 67, строки 23 и 24. Вместо: Так-с. Это, положим, — печатаем: Так-с.
— Это, положим,
Стр. 67, строка 29. Вместо: 165. — печатаем: 175, так как здесь явная опечатка.
Стр. 72, строка 14. Вместо: должникам — печатаем: должником, исправляя опечатку в церковно-славянском тексте молитвы.
Стр. 73, строка 2. Печатаем по «С»: фирверкин — вместо: фейерверкин
ИЗ КАВКАЗСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ.
РАЗЖАЛОВАННЫЙ.
ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ И ПЕЧАТАНИЯ «РАЗЖАЛОВАННОГО».
Во время службы на Кавказе Толстой встречался с несколькими лицами, отбывавшими суровое наказание в качестве рядовых кавказских линейных батальонов. Таковы были, например, два участника кружка М. В. Буташевича-Петрашевского, А. И. Европеус и Н. С. Кашкин, разжалованные из офицеров, а также А. М. Стасюлевич, брат профессора Петербургского университета и редактора-издателя «Вестника Европы» М. М. Стасюлевича, тоже разжалованный в рядовые с лишением дворянского звания «за неодобрительное поведение и разные противузаконные поступки по отправлению должности караульного офицера».[200]
Встречи с разжалованными произвели на Толстого большое впечатление. «Разжалованный женатый Европеус очень интересует меня», — записал он в дневнике под 16 июля 1852 г. Встречу со Стасюлевичем (Толстой пишет его фамилию Стасулевич) он отмечает под 4 ноября 1852 г.: «Вчера после пульки Стасулевич, который, как кажется, человек с очень хорошими способностями, рассказывал мне историю своего несчастия». Эту историю Толстой подробно записывает, передавая, как Стасюлевич поплатился за чужие служебные проступки, благодаря которым во время его дежурства из Метехского замка в Тифлисе по ночам выпускались арестанты. «Виновен он или нет? — спрашивает Толстой. — Бог знает, но когда он рассказывал мне (он то прекрасно говорит) свое горе и его жены, я едва сдерживался от слез».
В 1901 г., в беседе с А. Б. Гольденвейзером, Толстой вспоминал вторую встречу со Стасюлевичем, в 1866 г., когда Стасюлевич, уж снова офицер, приезжал в Ясную поляну просить Толстого выступить защитником рядового Шибунина, преданного военному суду за оскорбление офицера. «Я его, — сказал Толстой, — описал отчасти в рассказе «Встреча в отряде с московским знакомым». Я нехорошо это сделал: он был так жалок, и не следовало его описывать. Впрочем, это не совсем он. Я соединил с ним еще Кашкина, который судился вместе с Достоевским».[201]
Замысел рассказа, навеянный встречами с разжалованными, зародился на Кавказе. Первое упоминание о нем находится в записи дневника от 3 декабря 1853 г.: «Я был в нерешительности насчет выбора из 4-х мыслей рассказов. 1) <Встреча с Кавказ> Дневник Кавказского Офицера, 2) Казачья поэма, 3) Венгерка, 4) Пропащий человек». Последнее заглавие — несомненно, будущий «Разжалованный» или «Встреча в отряде с московским знакомым».[202]
197
ПСС, ред. Бирюкова, т. XXI, стр. 140–141.
198
А. Н. Пыпин. «Н. А. Некрасов», Спб. 1905, стр. 135.
199
«Нива. Ежемесячные литературные приложения», 1898, 2, стр. 344.
200
П. О. Бобровский, «История 13 лейб-гренадерского Эриванского его величества полка за 250 лет (1642–1892)», Спб. 1892–1897, т. IV, стр. 354.
201
А. Б. Гольденвейзер, «Вблизи Толстого», М. 1922–1923, т. I, стр. 61.
202
Запись под 31 августа того же года : «Встреча не идет как-то» — относится не к «Разжалованному», как можно было бы подумать, а к «Казакам». См. по этому поводу замечания А. Е. Грузинского (настоящее издание, т. 6, 279).