Страница 73 из 91
— Но я также не могу до конца убедиться и в другом, а именно — что ты убил этого загадочного Стива! Почему? — Глаза его расширились, показывая желтые, с кровавыми прожилками белки. — Да потому, что слишком уж примитивное у тебя объяснение этому… — он помедлил, подыскивая нужное и более мягкое слово, но не нашел, и недовольно буркнул: — …этому преступлению. Придумай ты что-нибудь оригинальное, захватывающее, но, разумеется, не фантастическое, не мистическое, я бы сразу понял, что передо мной сидит убийца. А так — сомневаюсь. Парадокс?
— Наверное, — вздыхая, согласился Сергей и понуро опустил голову.
— Психиатры нашли тебя вполне здоровым, — казалось, вслух размышлял Вадим Иванович, — на работе о тебе отзываются, в общем-то, как о хорошем и даже неординарно мыслящем инженере, до последнего времени не слишком злоупотреблявшем алкоголем. А тут — такой примитив! — Он шумно выдохнул и снова облокотился на свой широкий следовательский стол. — Может все же расскажешь правду, а?
— Да какую правду, господи?! — отчаянно вскричал Сергей, вскакивая.
— Сядьте! — жестко обронил следователь. Морщинки возле его только что мягких и даже, казалось, доброжелательных глаз неожиданно замерли, заострились, а взгляд снова сделался настороженным, злым.
Арестованный тут же потух, опустился кулем на стул и, умоляюще посмотрев на сидящего перед ним человека, выдохнул:
— Да поверьте же!.. — И уронил голову.
— Ладно, — буркнул следователь, — подумайте до завтра, может что-нибудь и вспомните. — И многозначительно глянул на Сергея.
Но тот, казалось, не слышал этих слов — взгляд его по-прежнему был устремлен под ноги, а точнее, на простенькую потрепанную ковровую дорожку, аккуратно растянутую от стола до двери. Эта старенькая дорожка сильно напоминала Сергею его половичок, — и не только по цвету и рисунку, но и по своей изношенности, а также — количеству грязи на ней. И эта, в общем-то, ничего не значащая деталь неожиданно успокоила, придала ему сил, уверенности.
Он поднял голову, посмотрел на следователя — прямо, открыто, словно перед ним сидел не ревностный слуга закона, а его старый, хорошо знакомый товарищ — и спокойно проговорил:
— Ничего нового я больше не вспомню.
Вадим Иванович повел бровью, вдруг уловив пока не понятную ему перемену в голосе и на лице обвиняемою, всплеснул желваками на своих широких, до синевы выбритых скулах и раздраженно обронил:
— До завтра. — И резко выкинув руку к торцу стола, с силой надавил там на кнопку вызова охранника.
Запах камеры — спертый, тяжелый — давил постоянно, неотступно, и не только своей отвратительной вонью, но и еще чем-то невидимым, безликим, но постоянно присутствующим здесь, постоянно сожительствующим с обитателями этого помещения. Он неотступно следовал по пятам этих мрачных, обиженных судьбою людей, продолжая день и ночь извращенно издеваться над их телами и душами.
Удушливый ярко-мозаичный сон наконец окутал мечущееся и беспрерывно раздираемое мучительными думами сознание Сергея. Он повернулся набок, но жесткий деревянный «матрас» тюремных нар не разбудил его — он по-прежнему уходил все дальше и дальше по извилистой дорожке забытья. И медленный, сбивчивый шаг на первых секундах этого, пока еще неустойчивого забвенья стал постепенно переходить на бег — сначала тихий, степенный, потом все убыстряющийся, уверенный, и, в конце концов, перешедший рывком — четким, сильным, красивым — на стремительный полет.
Набирая скорость, ирреальное тело арестанта безумно мчалось среди разноцветного хаоса многочисленных огненных жерлов, которые упорно чередовались с мрачно-темными бликами каких-то бездонных завихряющихся провалов, мгновенно разрастающихся до бескрайности и тут же уходящих в еще более беспредельную пропасть, но уже — чего-то враждебного, агрессивного… И там, на том пугающе далеком дне, вдруг начинали ритмично извергаться откуда-то из небытия тяжелые вздохи дымчатых искр. Возможно, тут и были врата самого ада…
…Сергей снова был возле болота. По метровым жженокоричневым кочкам стелился ядовитый туман, и отвратительный запах от него безжалостно раздирал рот. Однако эта едкая вонь в чем-то была сродни тюремной, и поэтому ошеломленный внезапной переменой своего местопребывания землянин почти не обратил на нее внимания. Все его существо, все его ошарашенное сознание было устремлено на другое — на обширный темно-серый холм чуть в стороне от трясины, где возвышались два огромных чешуйчатых монстра. Их гигантские шеи, извивающиеся словно упругие толстые шланги, и до этого игриво тершиеся друг о дружку, вдруг замерли, потом взметнулись к облакам, головы-глыбы на их концах обеспокоенно задергались, закрутились, а увидев чужака — невольного свидетеля их любовных игрищ — на секунду замерли, а затем, оскалив пасть, враз устремились в его сторону. Лапа-платформа одного из чудовищ приподнялась, не спеша перенеслась метров на пятьдесят вперед, следом пригвоздилась вторая — совсем рядом с кромкой болота, почти у самых ног обезумевшего от страха Сергея.
Клыкастая, с изогнутыми рогами бронированная рожа ниспала сверху и, осклабившись, изрыгнула бульдозерным ревом:
— А это что за букашка тут прыгает? — И квадратный водоем зеленоватого сетчатого глаза заинтригованно блеснул овальным полуметровым зрачком посередине.
Сергей был так поражен этим словесным грохотом циклопа; что на мгновение опешил, позабыв и о парализовавшем его тело и душу страхе, и о смертельной опасности, вдруг нависшей над ним. Да и как тут было не забыть? Ведь эта гигантская тварь говорила! Говорила — на его родном языке!
И землянин растерянно выкрикнул:
— Я не букашка, я человек!..
— Чего орешь, как ошалелый! — просипела пасть. — Не видишь, моя подруга нервничает! — И еще ближе приблизилась, выпустив вперед, почти к самому носу землянина, маленькое перепончатое крыло-руку.
Сергей испуганно дернулся, отпрянул в сторону, зацепился за кочку и шлепнулся задом в какое-то зеленое месиво. Страх вновь прошелся колкой волной мурашек по его спине.
Чудовище несколько раз томно моргнуло, и вдруг, — точно так же, как и в прошлый раз, — захохотало.
Громоподобный смех эхом прошелся по долине — до гор и обратно — и тотчас усилился вдвое. Сергей повернул голову и увидел: ржала и вторая рожа, только намного тоньше и визгливее.
Неожиданно в глаза Сергею бросилась еле заметная коричневатая точка в небе. На фоне далеких синевато-белых гор она быстро увеличивалась и через какое-то время вдруг превратилась в огромного, в раза три превышающего своего наземного собрата-ящера, летающего хищника. Его огромные перепончатые крылья, казалось, закрыли пол-неба, а острый крюк клюва и метровые когти на четырех бронированных толстыми пористыми пластинами ногах были устремлены на подружку чудовища.
— Смотри!.. Что это? — Сергей разинул рот и невольно выкинул руку кверху, и скорее, не для того, чтобы предупредить своего необычного собеседника о надвигающейся опасности на его ничего не подозревающую половину, а просто неосознанно, машинально, как бы, защищаясь, а точнее — отмахиваясь от чего-то нереального, потустороннего, вдруг материализовавшееся через его больное воображение.
Землянин через силу сомкнул челюсти и, стараясь из-за всех сил подавить внутри себя надвигающуюся волну ужаса, судорожно сглотнул и очумело уставился на пикирующую гору костей и мяса. Затем, как бы спохватившись, зажмурился и с силой вжал голову в плечи.
— Дракон дернулся — и голова его тотчас развернулась в противоположную сторону. А через секунду, уже откуда-то из-за облаков, прогрохотало:
— Спасибо, букашка! За мной должок!.. — И приподняв лапу-платформу, говорящий монстр прикрыл ею все еще хохочущую и по-прежнему ничего не подозревающую подругу от прицельного удара летающего хищника.
Сергей вновь вздрогнул, попытался встать, но не смог оторвать свой отяжелевший зад от липкой вонючей грязи. Тогда он отчаянно саданул кулаками по болотной жиже и… проснулся. Холодный пот струился по его лбу, стекал на щеки, шею.