Страница 40 из 59
— Здесь, — уверенно произнес он.
Из машин высыпали восемь японцев и сразу же начали выгружать из багажных отделений провизию, москитные сетки и спальные мешки. Водрузив на себя всю эту поклажу, мужчины углубились в джунгли вслед за местным проводником Мигелем Родригесом.
То, что считалось лесной тропой, представляло собой просвет между деревьями, опутанный свежими побегами ротанга. Для того чтобы пробиться вглубь джунглей, мужчинам постоянно приходилось работать боло, рубя им непослушные ветви и колючки, которые норовили разодрать в клочья одежду непрошеных гостей.
Впереди всех шел Родригес, ловко орудуя большим филиппинским клинком. После него оставалась заметно очищенная тропа. Следом за ним шел Риохиро, осторожно ступая по пестрой подстилке из жухлых листьев и хвои. За ним шаг в шаг двигались его подручные. Родригес невольно улыбался, время от времени поглядывая, как осторожно ступал самый главный японец.
Заросшая тропа, ведущая сквозь джунгли, стала вдруг шире. Вместо огромных лауанов и частокола бамбука появились стволы сосен, которые росли реже. Проводник вышел на ровное место к большому камню, покрытому ярко-бурым мхом, и поднял руку. Здесь можно было немного передохнуть. Видя, как Риохиро снова посмотрел себе под ноги, Родригес улыбнулся.
— Сеньор боится змей? — добродушно спросил японца филиппинец.
— Я никого не боюсь, — хмуро ответил тот, — но я всегда должен быть готовым к опасности.
Родригес расплылся в улыбке.
— В джунглях вам ничего не грозит. Змеи сами боятся человека и убегают, как только услышат его шаги. Уж если и следует сейчас чего-то опасаться, так это только басил. Но пока мы шли, я не заметил ни одной нити.
— А что это за басил? — поинтересовался японец.
— Это такая пушистая гусеница. Она как раз в это время появляется в джунглях.
— И чем она опасна?
— О-о! Если она попадет на открытый участок кожи человека, то у того начинается нестерпимый зуд. Можно даже кожу содрать до костей.
Японцы непроизвольно покосились на заросли. Глядя на них, Родригес снова широко улыбнулся.
— Вы сразу заметите басил. Она натягивает между деревьями свои нити, как паук. И по ним сразу видно, что рядом есть гусеница.
Филиппинец поднял свой боло на плечо и повернулся к Риохиро.
— Вы готовы идти дальше?
— А сколько нам еще осталось?
— Около двух километров. Я думаю, за два часа мы дойдем.
Японец сделал знак, чтобы Родригес начинал движение. Вся группа снова углубилась в джунгли.
Как и обещал филиппинский проводник, путь до конечной точки маршрута занял почти два часа. Место, куда Родригес привел группу, оказалось огромной поляной, заросшей мелким побегами кустарника, площадью несколько десятков гектаров. С одного края поляна граничила с почти отвесным склоном горы, а с другой были джунгли.
Пройдя через открытое место ближе к склону горы, Риохиро наконец увидел то, ради чего он проделал этот трудный путь. На краю поляны стояли несколько хижин, сделанных из бамбука. Рядом с хижинами в маленькой низине протекал мелкий ручей.
Когда все члены группы вышли на открытое место, Родригес, шедший впереди всех, поднял вверх руку. Все остановились, прислушиваясь, не донесутся ли со стороны хижин чьи-то голоса. Но, кроме стрекота цикад, ничего не было слышно.
Убедившись, что бамбуковые строения покинуты людьми, группа двинулась в сторону маленькой деревни. Остановившись около самой большой хижины, Родригес показал на нее рукой.
— Это дом вождя. Он самый большой в деревне. Можно остановиться в нем.
Японцы как по команде стали снимать с плеч тяжелую поклажу.
— А где люди? — спросил Риохиро, недоверчиво осматриваясь по сторонам.
— Они ушли в прошлом году на новое место.
— Зачем? — вступил в разговор Итиро, нарушив субординацию.
— Это деревня илонготов. Они живут так с незапамятных времен. Выбирают место в джунглях, выжигают их и занимаются земледелием. А когда земля истощается, то они уходят дальше.
Риохиро подошел к хижине и заглянул внутрь.
— А почему ты считаешь, что в эту деревню никто не заявится? Насколько я знаю, в этом районе идет лесозаготовка.
— Лесорубы тут точно не появятся. Они боятся илонготов.
— Почему? — снова встрял в разговор Итиро.
— Илонготы считают места, которые они покинули, своей собственностью. Даже если они уже сюда никогда не вернутся. И если они узнают, что кто-то занял их брошенное жилище или возделывает их землю, то они обязательно вернутся и накажут такого человека.
— А как? — не удержался Итиро.
— Отрежут голову, — ответил Родригес. Он произнес это так буднично, как будто говорил не о жутком обычае филиппинских горцев, а о каком-то незначительном событии, которое происходит чуть ли не каждый день.
Итиро повернулся к Риохиро, ожидая его реакции. Тот выслушал эту новость с невозмутимым спокойствием и знаком руки показал своим подручным, что они остаются в деревне.
— Это именно то, что нам нужно. Я думаю, нашу будущую пленницу здесь никто не будет искать. А с головорезами, — Риохиро положил руку на рукоятку своего меча, торчащего из-за спины, — мы сумеем договориться.
При этих словах своего босса японцы одобрительно закачали головами.
Сэм уже битый час слушал диктофонную запись, которую МакДуглас передал ему утром. Как и предполагалось, «зеленый берет» не сразу сознался в том, что она существует. Но Хьюстон сумел его уговорить, приведя для этого весьма веские доводы.
Выяснилось, что МакДуглас прятал кассету в специальном тайнике, сделанном в верхней крышке сигарного ящика, который лежал в его дорожной сумке.
Поскольку Сэм Хьюстон прекрасно владел японским языком, то разобрать смысл разговора двух собеседников ему не составило большого труда. Дослушав запись до конца, он выключил диктофон и поднялся из-за стола. Мужчина прошелся по комнате взад-вперед, соображая, стоило ли передавать эту запись русскому журналисту.
Его размышления крутились вокруг одного факта. Японский старик говорил о двух островах: Онекотане и Шумшу. При этом он точно знал место тайника только на Онекотане, а месторасположение тайника на Шумшу ему было неизвестно. Вчера Умелов слил МакДугласу информацию о спрятанном японском золоте именно на Онекотане, значит, скорее всего, об этом тайнике уже знает и российская контрразведка. Выходило, что эта диктофонная запись всего-навсего секрет Полишинеля, о котором и так знают те, кто был в этом заинтересован.
Повернувшись к МакДугласу, который все это время с хмурым лицом сидел на диване, Сэм вынес вердикт.
— Значит, так. Сегодня же встретитесь с Умеловым и согласуете с ним вопрос обмена. Вы ему — диктофонную запись, а он вам — согласие включить вас в свою экспедицию.
— А что мне ему сказать?
— Скажите, что готовы передать ему только копию записи. Но для начала поторгуйтесь. Пусть русский журналист думает, что вы это делаете вынужденно.
— А если он спросит, зачем я так стремлюсь в его экспедицию?
— То есть как «зачем»? — искренно вскинул брови Сэм. — Вы же искатель японского золота! Убедите Умелова, что вы верите в его интуицию, в его счастливую звезду, черт возьми!
— Хорошо. Я попробую, — кивнул головой МакДуглас.
Хьюстон пристально посмотрел на мужчину.
— Только не вздумайте вести свою игру. Это может плохо закончиться.
В голосе Сэма послышались стальные нотки. Чарльз напрягся, но постарался сделать честное выражение лица.
— Вы можете мне доверять, — взволнованно сказал он, — я сделаю все, что вы мне поручите.
— Ну вот и хорошо. Сейчас главное, чтобы Умелов вам поверил. Только не гоните лошадей. Все должно выглядеть естественно.
МакДуглас решительно встал с дивана.
— Я готов.
— Отлично. Тогда вперед, — Хьюстон показал взглядом на дверь.
МакДуглас выжидающе посмотрел на Сэма.
— Вас что-то смущает? — спросил цэрэушник.