Страница 22 из 96
Один из «спецназовцев» проводил нас в офис Питера — огромную комнату с панорамным окном, из которого просматривался горизонт, и массивным сооружением в центре, которое было наполовину столом, наполовину пультом управления. Здесь не было стульев, однако в углу стоял спортивный тренажер. Сам Питер оказался худощавым, сильно загорелым мужчиной. На нем не было пиджака, зато был красивый галстук «Графиня Мара» и красные подтяжки.
«Добро пожаловать в мир “Звездных войн” — сказал он, манипулируя тумблерами на консоли своего встроенного пульта управления, где многочисленные экраны высвечивали цены, раскрашенные в разные цвета. Экраны нижнего ряда были разделены на 20 секций, в каждой из которых можно было увидеть рабочее место аналитика или трейдера. Питер показал нам, что он может общаться непосредственно с любым из своих сотрудников или вывести его изображение на большой экран. Он говорил быстро и эмоционально. «Они не могут ускользнуть от моего внимания и не могут видеть меня, если я этого не пожелаю. Я уволил одного бездельника, который в рабочее время несколько раз поковырял в своем носу. Дисциплина и контроль — вот рычаги управления этим бизнесом».
Зазвонил телефон. Мы могли слышать обрывки разговора, который, как мне показалось, касался чьей-то жены. Питер резко бросил трубку. «Эти корпоративные недоучки пытаются блокироваться со мной, они бы лучше готовились к отправке на войну! — закричал он. — Мои парни могут накопать для меня любую информацию, и я ей воспользуюсь. Жена председателя дурачится с теннисистом, — продолжил он с отвращением, — и теперь они думают, что могут избежать неприятностей, если коронуют меня. Что за этим стоит? Гарвардско-Йельские игры? Тот слизняк не посмеет даже показаться на Августе1, если я приму меры».
Казалось, инвестиционному банкиру очень понравились слова хозяина кабинета, несмотря на то что сам он, насколько я знал, был выпускником как раз Йельского университета. «Проучите их, Питер. Именно это делает Вас великим. Как они могут называть Ваш фонд стервятником, который ничего не производит, когда Вы занимаетесь таким креативом? Крупные компании не должны управляться клоунами, жены которых западают на парней в коротких штанах. Вы — олицетворение рыночной экономики, Вы находитесь на переднем краю преобразований к лучшему природы капитализма и всей Америки».
Питер кивал и смотрел на меня. «Теперь скажите мне, чем вы занимаетесь? Чего вы хотите?»
Я начал сокращенную версию своего обычного рассказа о фонде Traxis, но он резко оборвал меня.
— Сколько позиций вы обычно имеете в своем портфеле?
— Где-нибудь между 20 и 25. Мы используем левередж, поэтому хотим иметь некоторую диверсификацию.
— Я не верю в диверсификацию. Я не люблю разные сорта вин одинаково, так почему я должен применять уравниловку для своего
Гшаб. Мучительные гастроли. Кровь, пот, мытарства и слезы
инвестиционного портфеля? Нужно любить собственные позиции К открывать их с использованием кредитного рычага, иначе вагш работа — это всего лишь тренировка. Все дело в борьбе жадности против страха, а управление рисками — пустая трата энергии.
Я отвечал невразумительно. Он продолжал: «Мой хозяин — мой хошелек! И вам лучше в это поверить! Продается все, кроме мои> детей и, возможно, моей жены. Я — инвестиционный нимфоман Выигрывает тот, кто имеет больше денег на день своей смерти. Не при этом я хочу принести пользу миру. С учетом той суммы денег что я жертвую, именно я должен быть опекуном Музея естествознания и Фонда Форда, а не те жмоты, что сидят в их правлениях».
Он пристально посмотрел на меня. «Знаете ли вы, сколько денег я жертвую благотворительным религиозным обществам на финансирование обучения черных детей, на исследования реинкарнации? Пресса никогда не пишет об этом. Они болтают только о том, сколько людей я убиваю, когда скупаю компании. Это — заговор». Внезапно его настроение изменилось. «Но мне нужно работать. Спасибо за то: что посетили меня. Удачи!» Телефон снова зазвонил.
«Исследования реинкарнации, — с отвращением произнес инвестиционный банкир, когда мы ожидали лифт. — Вероятно, он интересуется этим, чтобы узнать, как ему в следующей жизни воспользоваться своими нынешними деньгами. Удачи».
В том, что сегодня каждый желал мне удачи, было что-то зловещее.
Гастроли в режиме нон-стоп: от надежд к апатии, скепсису и враждебности
6 апреля 2003 года. Сегодня началось наше «роуд шоу» со всеми присущими ему препонами и мучениями. Выездные презентации — обязательная часть работы по привлечению денег. Эти мероприятия никто не смог бы назвать забавными. Первые три дня мы провели в Сан-Франциско, от завтрака до обеда они были заполнены встречами с представителями различных групп, учреждений и с состоятельными людьми. Некоторые из этих встреч, подобные той, что мы имели со Stanford Endowment, вселяли в нас надежды благодаря достигнутому инвестиционному взаимодействию; другие по тем или иным причинам проходили вяло, а в некоторых случаях мы столкнулись с явно враждебными, скептическими вопросами. Я рассматриваю все это, как часть игры по привлечению денег.
7 апреля 2003 года. Сегодня презентации шли в режиме нон-стоп Один парень из подразделения Morgan Stanley, занимающегося управлением частными капиталами (оно представляет собой отборнук группу брокеров, которая работает с инвесторами, имеющими значительные активы), взял нас с собой в Силиконовую долину. Вместе с другими мы встретились с тремя основателями когда-то одного из самых «горячих» (а ныне самого «холодного») фондов венчурногс капитала — Placemark Capital. Стены их приемной были увешаны помещенными в рамки сообщениями об эмиссиях ценных бумаг и сделках, которые они осуществили в период их славы. Это выглядело немного грустно, поскольку слишком многие технологические компании, в создании которых они принимали участие, приказали долго жить.
Эта троица все еще очень богатых владельцев фонда выглядела настолько удрученной, как будто в недавнем прошлом они пережили смерть своих ближайших родственников (напомню, дело происходило в апреле 2003 года, когда Nasdaq колебался в районе 1200 пунктов). Они вежливо выслушали наше выступление. Мы поинтересовались состоянием дел в компаниях, входящих в их портфель. Они пробормотали, что признаков оздоровления пока не наблюдается, мол, корпоративные покупатели очень осторожны. Я указал на возможность значительного увеличения отложенного спроса, поскольку бизнесмены с 1999 года слишком сильно урезали свои расходы на информационные технологии, а за прошедшее с тех пор время прогресс в этой области шагнул далеко вперед. Они ответили, что все, что появилось на рынке высоких технологий за последние несколько лет, не является по настоящему новым, скорее речь идет о модернизациях. Они не видят причин для возрождения спроса на компьютерное оборудование или программное обеспечение. Я думаю, что они были настроены излишне мрачно.
8 апреля 2003 года. Мы провели четыре отдельные встречи с очень богатыми господами. Все они сильно пострадали на вложениях в акции мелких технологических компаний и до сих пор зализывали
раны. Они не были настроены к нам враждебно, но мне кажется, что сейчас они не расположены к риску и парализованы своими потерями. Вложение денег в новый хеджевый фонд не является для них привлекательной идеей. Единственная мысль, которая меня утешала, заключалась в том, что скептическое настроение инвесторов, которое не прибавляет денег нашему фонду, при этом, вероятно, является хорошим признаком того, что предварительные результаты нашей работы будут успешными.
Этим вечером, на обеде, организованном для нас главным брокерским подразделением Morgan Stanley, мы провели свою обычную презентацию, а затем отвечали на вопросы, Как всегда, мы сказали, что надеемся обеспечить долгосрочную доходность выше индекса S&P 500, но проведенное нами тестирование на исторических данных показало наличие волатильности, приблизительно сопоставимой с этим самым S&P 500. Другими словами, если мы собираемся обеспечить доходность на уровне 15 % в год, величина прибыли от наших инвестиций в течение года должна попадать в диапазон от +30% до 0, т. е. составлять 15% плюс-минус 15%. Женщина, представлявшая крупный фонд фондов, встала и сказала, что она считает нашу оценку волатильности в 15 % похожей на правду, но это делает наш фонд неподходящим для большого числа инвесторов. С таким уровнем допустимой волатильности, сказала она, потеря 10 % в какой-то месяц является вполне вероятным результатом, а столь ощутимое падение обязательно приведет к изъятиям инвесторами денег из фонда, что в результате цепной реакции негативно отразится на результатах его работы: другими словами, возникнет кризис, вызванный бегством капитала. Еще одна хорошая мысль!