Страница 2 из 6
— Ну, и где шкаф? — спрашиваю я тоном Буратино на Поле Чудес. Седой улыбается, молодые ржут в голос, овчарки переглядываются.
— Славянский шкаф уже продали, не беспокойтесь, юноша. Но у меня к Вам есть интересное предложение. Как насчет перевода в Москву? Офицерская должность, работа не пыльная, зеленый район недалеко от центра.
— А, шкафа нет, — перебиваю. — Ну, я пошел.
Разворачиваюсь и устремляюсь к выходу. Собаки с лаем бросаются за мной — да что они мне сделают! — боевики спешат следом. В коридоре устраивают кучу-малу, пытаясь меня задержать, расталкиваю всех локтями, собак отшвыриваю не глядя, бегу к двери…
И тут падает сетка.
Она накрывает меня со всех сторон. Пытаюсь ее скинуть, разорвать, но только больше запутываюсь. Заставляю себя успокоиться и не трепыхаться. Сетка наша, противопобеговое заграждение «Паутина», сам ее испытывал, разорвать даже Троллю не под силу.
Краем глаза замечаю, что бойцы в черном подбираются со спины со стропой руках. Думай быстрее, мудило каменное! Эх, был бы я Умником. Да даже если бы Скорпионом… Стоп. Зеркало. В прихожей.
Осторожно, насколько позволяет сетка, продвигаюсь к выходу. Кто-то из бойцов суется под руку и получает локтем в лицо. Другой, посообразительней, пытается сбросить меня на пол, дергая сетку, но я уже ухватился за край косяка, я уже вижу свое отражение. Ну же!
Мы с отражением встречаемся глазами. Зеркало на мгновение мутнеет и возникает страшная белесая морда с тонкими усиками, черными жвалами, глазами на стебельках. Скорпион! Тоже не фигово. Ну, хватит любоваться.
Резким движением клешней разрезаю кевларовую сетку и вываливаюсь наружу. На дверь времени нет. Пробегаю мимо застывших от неожиданности врагов, мимоходом хлестнув хвостом Седого, врываюсь в кабинет. Там хватаю какую-то папку и бросаю в окно. Стекло со звоном лопается. Взмахнув рудиментными крылышками, я выпрыгиваю наружу и цепляюсь всеми шестью лапами за стену. На землю летят осколки разбитого стекла и бумаги, осыпая куртку и хитиновый панцирь.
Наверно, со стороны удивительное зрелище — из окна двенадцатого этажа выпрыгивает милиционер и повисает на стенке головой вниз. Опять прокол, а что делать? Спишем на секретные технологии.
Однако, бойцы сейчас опомнятся и начнут палить или побегут внизу встречать. Панцирь Скорпиона так просто не прострелишь, но машиной догнать и задавить легко.
Добираюсь до пожарной лестницы и соскальзываю вниз. Руки покрываются ржавчиной и голубиным пометом. На бегу вытираю их о бумажки, высыпавшиеся со мной из окна. Перемахнув через дорогу, вбегаю в мелкий хаотичный осинник, стремительно, насколько позволяют кусты, несусь через овраг и скрываюсь в гуще бурелома. Все ребята, хрен поймаете, я дома.
Цыганский парк так зовется, потому что здесь периодически цыгане шатры раскидывают. Для города это и бедствие и удовольствие. Для горотдела бедствие однозначно. Впрочем, сейчас цыган нет. Проскакиваю поляну в овраге, где шатры стояли, выдавливая по дороге из брюшка капли тягучей жидкости, забираюсь в кусты, падаю и задними ногами забрасываю себя листвой. Глаза на стебельках оставляю снаружи, чтобы ориентироваться в ситуации.
Блин, какое брюшко, лапки, глаза на стебельках! Ничего этого у меня нет, и в то же время есть. Внешне я выгляжу всегда одинаково: крепкий светловолосый парень Игорь Акимочкин. Скорпионом я себя называю условно — настоящие скорпионы не такие, у них восемь, а не шесть конечностей и никаких крылышек. Но мой организм ведет себя так, как будто у него есть эти усики, глазки, липучки на лапках. И вот сейчас, уткнувшись лицом в мокрую августовскую траву, я вижу все, что происходит снаружи.
В отдалении слышу возбужденные голоса и собачий лай. За мной, что ли? Точно, я их чувствую. Сейчас будет кино. От слова «кинология».
Здоровенная овчарка, резво бежавшая в мою сторону, вдруг завертелась на месте, заскулила, обделалась и бросилась обратно. Другой пес учуял меня раньше — я слышал вой и ругань довольно далеко. Собаки — они не люди, собаки знают, с кем не стоит связываться.
Через несколько минут на поляну, тяжело дыша, выскакивает Седой и предатель Костик.
— Он где-то здесь. Собаки дальше не пошли. Можешь его обнаружить?
Костик поводит носом и оглядывается.
— Нет, Виталий Семенович, не чую. Цыгане махорку у шатров рассыпают, чтобы анаша не пронюхивалась.
— Тьфу, — расстроено говорит Седой. — Ну и что от тебя толку? Ты хотя бы понял, кто это?
— Игорь Акимочкин, наш сотрудник, я привел, как велели…
— Дурак, какая метаморфема?!
Костик пожимает плечами.
— А я знаю? Вам виднее. Вы же их лепили.
В кустах сижу до темноты, не столько опасаясь нападения, сколько привыкая к Скорпиону. Превращения днем опасны тем, что не успеваешь настроиться на новый образ. Спроси сороконожку: как она ходит, и сороконожка не двинется с места.
Они очень разные, мои зеркальные сущности. В юности Умник прочитал про оборотней все, что достал и узнал, что бывает два рода: истинный оборотень и оборотень второго рода. Истинный широко описан в литературе, от древних китайцев до Проспера Мериме. Под действием луны оборотень превращается в зверя и кушает всех подряд. Оборотень второго рода придумали опять-таки китайцы, а эстафету подхватили писатели-фантасты. Как лисы Поднебесной, оборотни второго рода сохраняют личность и помнят все свои приключения.
А я — оборотень третьего рода. Я тоже все помню, сохраняю личность, но у моих ипостасей совершенно разные характеры, способности и особенности. Мы даже по-разному двигаемся. Тролль ходит на двух ногах, он неповоротлив и тяжеловат, а Скорпион бегает на четырех. В результате возвращаюсь домой короткими перебежками от столба к столбу, подавляя в себе желание поднять средние ножки и идти на нижних. Запоздалые прохожие имели возможность полюбоваться зрелищем изрядно поддатого мента в мятой и грязной форме. Боюсь, этим вечером я здорово подорвал доверие населения к милиции.
Прихожу ночь-заполночь, голодный, как стая тараканов, выедаю в холодильнике все мясопродукты, а потом заваливаюсь на диван и перебираю в уме прошедшие события. Ждали явно Тролля. Его можно взять только сетью или обернув чем-либо плотным. Почему-то Тролль совершенно теряет способность к сопротивлению, оказавшись, образно говоря, под одеялом с головой. Ни Скорпиона, ни Умника сетью не возьмешь. Зато меня можно придавить чем-нибудь тяжелым или задавить машиной, а Умник боится всего острого.
Да, сумбурный получился денек, чувствую, расхлебывать мне и расхлебывать. Но особенно тревожил один момент.
…Когда я, опутанный сеткой, смотрел на себя в зеркало в прихожей, краем глаза видел отражение того, кто стоял за моей спиной.
И это был не человек.
Просыпаюсь Умником, злым, как сто чертей. Ну ладно, Тролль тупее надгробного памятника и вечно ставит меня в дурацкие ситуации, но Скорпион мог бы вести себя похитрее. Не домой надо было бежать, а к майору и немедленно докладывать. Хотя… Костика-то на работу Дубинин брал, с выговором и судом в перспективе. Нет, никому нельзя верить, придется самому выкручиваться.
Долго стою в душе, наслаждаясь струями прохладной воды, потом разглядываю в потном зеркале мятую физиономию, плоскую, как детский рисунок. Не помню, когда я осознал себя нелюдем. Вообще-то я посмертный ребенок: отец, уходя в последнюю экспедицию, сдал сперму в Банк репродукции. Мать ждала его год, а потом родила меня. То ли условия хранения в Банке подкачали, то ли с отцом что-то было не так… Теперь уже не спросишь.
Форменная куртка после вчерашней заварушки мокрая и грязная. Проверяю карманы, чтобы запихнуть ее в стирку и обнаруживаю мятый листок бумаги, покрытый рыжими пятнами. А, это я руки вытирал. На листке отрывок из отчета, или научной статьи. «…по личному поручению Президента, ВНИИ МВД России разрабатывалась НИР «Зоопарк». Результаты научных исследований показали, что…» Дальше безнадежно заляпано. На полях ручкой накарябано: «Игорь Акимочкин» и вопросительный знак. Вот, значит, как. Всероссийский научно-исследовательский институт. Профессора-теоретики. А им-то что от меня надо?