Страница 60 из 70
— Ну?! Прошляпили, дармоеды! — бился в истерике и орал на начальника Службы безопасности господин Удальцов.
Да и то правда — не на себя же ему орать? Хорошо еще, что поубавил амбиций и стал слушаться профессионалов.
Операция заняла почти месяц.
Сначала юной особе ответили письменно. Выслали денег — не много, но так, чтобы аппетит разгорелся. Потом с ней пару раз поговорили по телефону.
А затем сделали интересное предложение…
— Клюнула? — каждое утро той осенью интересовался Андрей Маркович.
Но начальник его Службы безопасности только мотал головой:
— Рано пока. Осторожная, стерва!
Наконец, он обрадовал шефа:
— Приезжает.
Олеся Лукашенко должна была прибыть в город как частное лицо. А уехать планировала полномочным представителем издательско-книготорговой фирмы «Первопечатник» и директором ее украинского филиала. В этом-то и заключалась суть предложенной от имени Андрея Марковича сделки.
Вместо разовой суммы, которую запросила девица, ей был предложен первоначальный капитал и процент с торгового оборота. Помнится, даже сам господин Удальцов уговаривал молодую нахалку по междугородному телефону:
— Давайте будем уважать друг друга. Мы вас, голубушка, недооценили. Но, может, это и к лучшему?
— Но мне еще нет восемнадцати…
Андрей Маркович чертыхнулся про себя, но выдавил:
— Ничего! Оформим кого-нибудь, лишь бы дело шло.
Словом, когда начальник Службы безопасности узнал от запуганной насмерть Татьяны о дне и часе приезда ее подруги, оставалось решить только некоторые технические вопросы физического устранения Лукашенко.
Все было сделано аккуратно и без ошибок.
Правда, интересных для господина Удальцова документов при ней не оказалось — прошедшая суровую школу «Первопечатника» девица в очередной раз обманула партнеров. И предприняла, видимо, дополнительные меры безопасности.
— Надо же, какая… — сокрушался Андрей Маркович. — Мы с ней, как с человеком, а она?
— Возмутительно.
— Что же теперь-то делать?
— Ждать! — разводил руками начальник Службы безопасности. — Чего — не знаю, но ждать будем сколько потребуется.
Впрочем, пауза не затянулась.
Милиция привычно списала в архив никому не интересный материал по факту скоропостижной смерти гражданки Лукашенко.
Разумеется, без возбуждения уголовного дела.
Почти сразу же молодой, но предусмотрительный негодяй забрал его к себе на прокурорскую проверку — в числе множества других «отказников» уголовного розыска.
На всякий случай…
И эта мера предосторожности себя оправдала.
Не прошло и недели, как в кабинет на втором этаже грандиозного здания прокуратуры постучался мужчина.
— Вы ко мне?
— Да. Насчет дочки…
Выглядел посетитель значительно старше указанного в паспорте возраста, одет был плохо и даже по нынешним меркам бедно. К тому же — запах нестираного белья и сухие глаза, покрытые мелкой сеточкой лопнувших кровеносных сосудов.
— Присаживайтесь, Иван… э-э?
— Иван Тарасович. — Своеобразный российско-украинский говорок лучше всяческих документов выдавал в нем уроженца и жителя черноземного приграничья.
— Чем могу помочь?
— Мне казалы, шо вы зараз расследуете дило об убийстве Олеси?
— О смерти, — осторожно поправил посетителя помощник прокурора. — Пока нет оснований полагать, что…
— О6 убийстве, — с неожиданной твердостью повторил Иван Тарасович.
— Вот как? Слушаю! Может, чайку?
Поначалу посетитель выглядел настороженным. Но серебряные погоны и неподдельная участливость молодого помощника прокурора быстро сломали присущий всем бывшим гражданам СССР ледок недоверия к представителям власти.
А под самый конец разговора Лукашенко достал откуда-то из-за лазухи упакованную в газеты и полиэтилен папку.
— Це вам!
— Что это такое? — поднял брови хозяин кабинета. Он был с детства довольно брезглив, а пакет оказался немного влажен и хранил в себе тепло чужого немытого тела.
— Дочка-покойница наказана: если что, передай в надежные руки.
— А что это?
— Якись бумаги… Бона казана — дорогого стоять!
— Спасибо, Иван Тарасович, — с чувством поблагодарил молодой человек. — Может, еще чайку?
До того как они на прощание пожали друг другу руки, помощник прокурора узнал от посетителя массу полезных и важных вещей.
Во-первых, о том, что сам Лукашенко-старший в пакет не заглядывал. И что покойная Олеся давно уже с отцом особо не откровенничала, а когда уехала в Петербург учиться, так и вообще.
Потому что пил Иван Тарасович — вот беда!
Пил и раньше, но не больше других, а вот с тех пор, как умерла жена, сорвало его с тормозов окончательно: без работы остался, один-одинешенек, даже телевизор отнес на барахолку…
Последний раз вернулась Олеся в родной городок неожиданно. Какая-то нервная, злая — и без денег почти.
Целыми днями сидела дома — только и выходила, что в магазин да на почту, звонить по междугороднему… Привела потихоньку в порядок квартиру, за отца принялась. Поначалу ругань стояла, крики… Не без этого! Но постепенно, холодными пустыми вечерами начало восстанавливаться между ними то далекое, утраченное много лет назад чувство родственной близости.
— Жаль, не успел! — всхлипнул Иван Тарасович.
— Да вы попейте водички-то… — кинулся к посетителю помощник прокурора.
Но тот уже справился с собой и продолжил.
Деньги появились в доме как-то внезапно. Отец даже не понял откуда, сколько… Но очень много.
Поначалу на все расспросы Олеся отвечала то шуткой, то грубостью — и только злая смешинка угадывалась в уголках ее красивых южно-русских глаз.
Потом, так же внезапно, как приехала, засобиралась обратно в Петербург: дескать, хорошенького понемножку. Каникулы кончились, пора за дело приниматься!
А перед самым отъездом, в последний вечер, когда оба уже изрядно выпили на дорожку, Олеся расплакалась. Проклинала все какого-то первопечатника, мафию книжную, иностранцев и жизнь свою, сломанную навсегда.
К сожалению, в полупьяном сознании Лукашенко-старшего мало что осталось от их последнего разговора. Твердо он понял только одно — дочь боится. Боится какого-то Андрея Марковича, который может все и второй раз уже не простит.