У смерти женское лицо

Впрочем, это была ерунда — стреляться она не собиралась. Она еще не думала о том, что будет делать, когда выберется из этой западни... Может быть, просто потому, что это не нуждалось в обдумывании.

Она давно обнаружила пропажу конверта с деньгами и сделала из этого организационные выводы — они напрашивались сами собой. «Значит, — думала она, — Голова планировал это с самого начала... Неважно, чего он хотел, на что рассчитывал и чего добился в результате. Он явно вбил себе в голову, что Катя мешает ему жить. Что ж, да воздастся каждому по вере его...» Теперь она была всерьез намерена помешать ему жить — судя по всему, выбора у нее не было. Голова сам сделал выбор, и он не остановится, пока некто Е. Воробей не исчезнет с лица земли, а значит, она не могла ощущать себя в безопасности, пока этот ласковый упырь был жив.

«Интересно, — подумала Катя, сидя на теплых шершавых бревнах и слушая, как матерятся неподалеку работяги, время от времени переходя на местный диалект, — сколько уже дураков и дур жило до меня в той уютной квартирке на Старом Арбате? Неужели каждая поездка курьера с грузом кончается вот так? Только на этот раз курьер вернется... на белом коне и с шашкой наголо».

Она едва не рассмеялась вслух, несмотря на всю бедственность собственного положения. Точнее, именно эта бедственность и послужила поводом для веселья: она сидела на бревнах, на задах какого-то дровяного склада, не зная, как незамеченной пересечь его территорию, и строила какие-то планы мести... хромая, оборванная и без копейки денег, в тысяче километров от Москвы. Ни дать ни взять маленькая разбойница из «Снежной королевы» — в лохмотьях и с большим пистолетом.

Катя порылась в кармане. Сигареты оказались на месте, и даже зажигалка каким-то чудом не выпала в то время, как она пробовала себя на каскадерском поприще. Она закурила и выкурила сигарету до фильтра, держа дыру в заборе под прицелом пистолета на тот случай, если кто-нибудь все-таки двинется по ее следам. Она чувствовала, что просто не сможет идти дальше, пока не посидит здесь и не соберется с силами. Нога болела, но дело было не в ноге. Нервное напряжение наложилось на бессонную ночь и все безумие предыдущего вечера, начисто лишив ее сил. Наконец она почувствовала себя достаточно отдохнувшей, по крайней мере настолько, чтобы не упасть посреди этого грязного склада на диво стропальщикам, крановщикам и иному рабочему люду. Она сняла куртку и с сожалением выбросила под штабель бревен наплечную кобуру — это была удобная штука, и Кате жаль было с ней расставаться. Пистолет она взяла в правую руку и прикрыла сверху аккуратно сложенной курткой. Теперь, если держаться к стропальщикам неоцарапанной щекой, не сильно хромать и вести себя естественно, можно было сойти за нормального человека... Вот только что ответить, если ее спросят, кто она такая и как попала на территорию склада?

— Это, конечно, проблема, — вслух сказала Катя с горькой насмешкой.

Она вышла из-за штабеля и оказалась вовсе не на просторе складского двора, а в совсем уже узеньком проходе между двумя штабелями. Очень быстро выяснилось, что проход ветвится и петляет, образуя настоящий лабиринт. Катя поняла, что, глядя из окна конторы, не заметила очень многого, и порадовалась этому открытию. Она двинулась в обход двора, ориентируясь по голосам стропальщиков и урчанию двигателя, приблизительно в ту сторону, где, по ее расчетам, должны были располагаться ворота. До ворот она так и не добралась — очень скоро ей попалась очередная дыра в заборе, выходившая на тихую боковую улицу. Пробравшись через нее, Катя с удивлением увидела почти напротив свой коричневый «Опель», выглядевший усталым и запыленным. Оглядевшись, она узнала переулок, в котором располагался «склад» Ульянова. Переулок был пуст, если не считать лениво слонявшейся в отдалении дворняги, лохматая шерсть которой была густо увешана репьями.

Некоторое время Катя стояла неподвижно, глядя на «Опель». Это был, несомненно, проигрышный вариант, но она чувствовала себя уставшей ровно настолько, чтобы рискнуть и попытаться покинуть гостеприимный город Сотников так же, как она прибыла сюда, — на машине. Кроме того, в машине осталась ее спортивная сумка, в которой, помимо всего прочего, лежала чистая одежда и немного денег — единственное, в чем, как ей казалось, она нуждалась в данный момент.

С трудом доковыляв до машины, Катя открыла дверцу и со стоном опустилась на сиденье. Отсюда нужно было уезжать как можно скорее, но она еще какое-то время медлила, неторопливо покуривая и глядя вдоль улицы. Через несколько минут мимо, поднимая облака пыли, промчался милицейский УАЗ с выключенными мигалками. Похоже было на то, что кавалерия возвращалась из неудавшейся погони. Возмущенно клокоча двигателем, «луноход» пропылил мимо, даже не снизив скорость, и свернул вправо, направляясь к месту происшествия.

Проводив его взглядом, Катя бросила окурок на дорогу и завела двигатель «Опеля».

Глава 19

Катя не сомневалась в том, что выезд из города перекрыт наглухо. Какими бы неповоротливыми ни казались местные стражи порядка, считать их полными идиотами было бы смертельной ошибкой. Она выбралась из переулка запутанным лабиринтом боковых улочек и вскоре остановила машину над обрывом. Там, внизу, была река, каждый год во время разлива уносившая с собой часть обрывистого берега. Сейчас она казалась спокойной неширокой речкой, неторопливо катившей мутноватую воду в сторону Волги.

Утро, проведенное в бесцельных, как показалось тогда, блужданиях по городу, не пропало даром — теперь у Кати был почти готовый план. Довольно сомнительный в основной своей части, он казался вполне осуществимым, и Катя собиралась проверить это в ближайшее время.

Автомобильный мост белел километрах в полутора слева. Там наверняка стоял пост ГАИ, проскочить через который в такой день, да еще на машине с московскими номерами, не представлялось возможным. Кроме того, Катя подозревала, что ее уже начали искать, а если еще не начали, то начнут в ближайшее время — кто-нибудь наверняка видел ее входящей в контору Ульянова. Можно было, конечно, попытаться выехать из города в противоположном направлении, но и там дорога, конечно, была перекрыта. Честно говоря, Катю сильно удивляло то, что выбранная ею лазейка до сих пор оставалась свободной. Как видно, преследователи все же были уверены или почти уверены в том, что все интересующие их люди успели покинуть город. Кроме того, то, что задумала она, все-таки отдавало безумием.

Справа от нее, метрах в двухстах, через реку был перекинут легкий временный мост, убиравшийся во время ледохода. Катя собственными глазами видела, как через него проехали запряженная лошадью телега и как минимум два мотоцикла, один из которых был тяжелым «Уралом» с коляской. Конечно, мотоцикл и даже телега — это не престарелый «Опель», построенный в те времена, когда одним из основных элементов роскоши считались габариты автомобиля. Мост мог попросту не выдержать, и тогда Кате грозило холодное купание или просто глупая смерть, сродни той, что настигает случайно упавшую в ведро с водой мышь.

Кроме того, существовала опасность не добраться до моста — спуск, проложенный в том месте, где обрыв был пониже, представлял собой сплошную реку ярко-желтого, развороченного колесами и ногами песка. Катя словно наяву увидела на этом веселом желтом фоне своего коричневого «старикашку», прочно севшего на брюхо, и собравшуюся вокруг него толпу аборигенов дошкольного и младшего школьного возраста.

Она широко зевнула и решила, что надо либо трогаться с места, либо плюнуть на все и ложиться спать. Сразу за мостом начиналась не шикарная, но выглядевшая вполне твердой и укатанной грунтовка, петлявшая по заливным лугам и где-то возле самого горизонта нырявшая в уже знакомый Кате строевой лес, стоявший вдоль шоссе.

— Ну что, старикан, — сказала Катя «Опелю», — покажем провинциалам, как московские умеют? Где наша не пропадала!