Страница 4 из 7
IV
Исторія вообще
Послѣднія двадцать лѣтъ своей жизни Тэнъ посвятилъ исторіи. Его трудъ Les origines de la France contemporaine (Первоначала современной Франціи) напоминаетъ своимъ заглавіемъ трудъ Ренана Les origines du christianisme (Первоначальная исторія христіанства), какъ будто Тэнъ задумалъ написать сочиненіе, не уступающее книгѣ Ренана объемомъ и богатствомъ изысканій. Но цѣль Тэна не простая исторія, а разрѣшеніе нѣкоторой совершенно отчетливой задачи. «Въ 1849 году», разсказываетъ онъ, «когда мнѣ былъ двадцать одинъ годъ, я былъ избирателемъ и пришелъ въ большое затрудненіе; ибо мнѣ предстояло подать голосъ за пятнадцать или двадцать депутатовъ, и притомъ, по французскому обычаю, я не только долженъ былъ выбрать людей, но и выбирать между теоріями». И вотъ оказалось, что у него нѣтъ никакого политическаго мнѣнія, никакой излюбленной теоріи. «Послушавши разныхъ доктринъ, я убѣдился, что несомнѣнно есть нѣкоторый пробѣлъ въ моемъ умѣ». Чтобы наполнить этотъ пробѣлъ, чтобы составить себѣ нѣкоторое твердое политическое мнѣніе, онъ (спустя, однако, двадцать и болѣе лѣтъ) рѣшился наконецъ изучать свою страну и ея исторію. «Соціальная и политическая форма», говоритъ онъ, «въ которую какой-нибудь народъ можетъ отлиться и въ которой онъ можетъ оставаться, не предоставлена на его произволъ, а опредѣляется его характеромъ и его прошедшимъ». «Нужно ее открыть, если она существуетъ, а не пускать ее на голоса» [9].
Въ сущности, это очень странная задача, совершенно напоминающая стремленіе Конта создать положительную науку соціологіи. Тэнъ какъ будто хотѣлъ приступить къ дѣлу съ пустыми руками, не имѣя никакихъ мнѣній, и составить себѣ мнѣнія эмпирически, посредствомъ тщательнаго изученія фактовъ. Можно было бы въ такомъ случаѣ заранѣе предсказать, что онъ и отойдетъ съ пустыми руками. Но въ дѣйствительности такіе пріемы въ изученіи исторіи вовсе невозможны. Приступая къ исторіи, мы непремѣнно приносимъ съ собою извѣстныя понятія, и чѣмъ эти понятія шире, гибче, выше, чище, тѣмъ лучше и успѣшнѣе идетъ дѣло; чѣмъ они уже, грубѣе, низменнѣе, тѣмъ хуже выходитъ дѣло. Я съ чѣмъ мы пришли, то, обыкновенно, и выносимъ, чего искали, то и находимъ. Съ какими понятіями о мірѣ и человѣкѣ приступилъ Тэнъ къ исторіи? Общій взглядъ его можно назвать натурализмомъ, а въ пониманіи души онъ держится эмпирической психологіи. И вотъ у него, какъ у очень логическаго и точнаго писателя, отчетливо выступили выводы этихъ ученій.
Вся всемірная исторія есть въ сущности ничто иное, какъ исторія души человѣческой. А что такое эта душа? Тэнъ въ первомъ томѣ своей книги говоритъ объ этомъ такъ:
«То, что мы называемъ въ человѣкѣ разумомъ, не есть врожденный, первоначальный и пребывающій даръ, а лишь позднее пріобрѣтеніе и легко распадающійся составъ (composé). Достаточно самаго скуднаго знакомства съ физіологіею, чтобы знать, что онъ есть нѣкоторое состояніе неустойчиваго равновѣсія, зависящаго отъ не менѣе неустойчиваго состоянія мозга, нервовъ, крови и желудка. — Потомъ, обратитесь къ психологіи: самая простая умственная операція, какое-нибудь воспріятіе чувствъ, воспоминаніе, названіе имени предмета, обыкновенное сужденіе есть игра сложной механики, общее и конечное произведеніе многихъ милліоновъ колесъ (мозговыхъ клѣточекъ [корковый слой] считаютъ до тысячи двухсотъ милліоновъ, а колосомъ ихъ соединяющихъ — до четырехъ милліардовъ), которыя, подобно колесамъ часовъ, тянутъ и толкаютъ слѣпо, каждое само по себѣ, каждое будучи увлекаемо собственною своею силою, каждое будучи удерживаемо отъ отклоненій въ своемъ отправленіи уравнительными приборами и противовѣсами. Если стрѣлка показываетъ почти вѣрно часъ, то лишь по совпаденію, составляющему. Какое-то диво, если не чудо, и галлюцинація, бредъ, мономанія. ждутъ насъ у нашего порога и всегда готовы войти въ насъ. Собственно говоря, человѣкъ есть по природѣ сумасшедшій, и тѣло его отъ природы больное, здоровье нашего ума, какъ и здоровье нашихъ органовъ есть лишь часто повторяющася удача и счастливый случай» [10].
Такова, по убѣжденію Тэна, душа человѣка съ умственной стороны; посмотримъ теперь, какова она въ своихъ стремленіяхъ и дѣйствіяхъ.
«Во-первыхъ, если и не несомнѣнно, что человѣкъ по крови есть дальній родичъ обезьяны, то по крайней мѣрѣ достовѣрно, что по своему строенію онъ есть животное очень близкое къ обезьянѣ, снабженное клыками, плотоядное и хищное, въ древности каннибалъ, а потомъ охотникъ и воинъ. Отсюда въ немъ постоянный запасъ звѣрства, жестокости, насильственныхъ и разрушительныхъ инстинктовъ. — — Во-вторыхъ, отъ начала онъ былъ брошенъ, нагой и безпомощный, на неблагодарную землю, гдѣ трудно продовольствоваться, и онъ подъ страхомъ смерти долженъ былъ дѣлать запасы и сбереженія. Отсюда у него постоянная забота и одержащая его идея пріобрѣтать, копить и обладать. жадность и скупость, именно въ томъ классѣ, который, будучи прикованъ къ землѣ, голодаетъ въ теченіе шестидесяти поколѣній, чтобы питать другіе классы, и котораго цѣпкія руки постоянно протянуты и стремятся схватить ту почву, гдѣ онѣ выращиваютъ плоды. — Наконецъ, его тонкая умственная организація сдѣлала изъ него отъ начала воображательное существо, въ которомъ мечты кишатъ и сами собою развиваются въ чудовищныя химеры, преувеличивая безъ мѣры его страхи, надежды и желанія. Отсюда въ немъ избытокъ чувствительности, внезапные приливы волненій, заразительные восторги, потоки неукротимой страсти, эпидемія довѣрчивости и подозрительности, словомъ энтузіазмъ и паника. — Вотъ нѣкоторыя изъ стихійныхъ силъ, управляющихъ человѣческою жизнью. — Истина въ томъ, что, подобно всѣмъ стихійнымъ силамъ, подобно рѣкѣ или потоку, эти силы, если остаются въ своемъ руслѣ, то только по принужденію; ихъ умѣренность есть слѣдствіе только сопротивленія плотины. Противъ ихъ разливовъ и опустошеній необходимо было употребить силу, равную ихъ силѣ, соразмѣрную ихъ степенямъ, тѣмъ болѣе твердую, чѣмъ они опаснѣе, въ случаѣ нужды деспотическую противъ ихъ деспотизма, во всякомъ случаѣ принудительную и карательную, сначала атамана, потомъ военачальника, всегда нѣкотораго воина, избираемаго или наслѣдственнаго, съ зоркими глазами, съ тяжелой рукою, который бы путемъ насилія внушалъ страхъ и страхомъ поддерживалъ бы миръ. Чтобы направлять и ограничивать его удары, употребляются различные механизмы, предварительная конституція, раздѣленіе властей, законы, суды. Но на концѣ всѣхъ этихъ колесъ всегда является основная пружина, дѣятельное орудіе, то-есть воинъ, вооруженный противъ того дикаря, разбойника и съумасшедшаго, которые скрываются въ каждомъ изъ насъ, усыпленные и скованные, но все-таки еще живые въ пещерѣ нашего сердца» [11].
Вотъ какое существо есть герой всемірной исторіи. И какъ не согласиться, что все, сказанное Тэномъ, совершенно вѣрно? Все это данныя положительныхъ наукъ, все добыто и установлено физіологіею и эмпирическою психологіею. Если же такъ, то отсюда заранѣе видно, что исторія человѣчества должна быть повѣстью о непрерывномъ рядѣ безумій и злодѣйствъ. И, конечно, не мало найдется людей, которые, услышавъ это заключеніе, воскликнутъ: да это такъ и есть!
Между тѣмъ, безъ сомнѣнія это есть только изнанка исторіи, какъ болѣзнь есть изнанка здоровья, какъ сонъ и страданіе — изнанка бодрствованія и радости. Почему Тэнъ такъ рѣшительно говоритъ, что наше тѣло отъ природы больное? Это очевидная нелѣпость. Самое существо органической дѣятельности таково, чтобы производить и поддерживать здоровье. Но онъ не умѣетъ опредѣлить, что такое здоровье; для него оно нѣчто таинственное, неуловимое. Онъ не видитъ, не имѣетъ средствъ видѣть, какъ возникаетъ этотъ порядокъ, тогда какъ элементы безпорядка на лицо, являются постоянно, всюду и со всѣхъ сторонъ. Вотъ онъ и говоритъ, что здоровье есть только видимость, а что въ сущности господствуетъ болѣзнь. Такъ точно эмпирическая психологія не знаетъ, что такое разумъ; она разлагаетъ на части и ступени всѣ явленія умственной дѣятельности; но при этомъ оказывается только, что всякія ихъ сочетанія еще не достигаютъ конечной цѣли, и что всегда существуетъ возможность хаоса въ этихъ условіяхъ. И тогда становится непонятнымъ, какъ же возникаетъ разумъ, когда все насъ ведетъ къ безумію.
9
Les Origines, t. I. Préface.
10
Les origines de la France contemp. T. I, стр. 311. (Par. 1876).
11
Тамъ же, стр. 315, 316.