Живой щит

— Дерьмо собачье…

Побелевший от бешенства Рейн уже лез из-за стола, но тут настал мой черед вмешаться. Граф, конечно, боец неплохой, но этот шкаф его в бараний рог согнет и при этом даже не вспотеет. Я и раньше сталкивался с мужиками такого сорта — их мышечный щит не пробить никаким ударом, все равно что пытаться проломить кулаком стену… бывает, что стену — легче, нет у кирпичей той эластичности. Одна радость, подвижность у них обычно соответствует габаритам. То есть никакая.

— Постойте, граф… позвольте, я с ним разберусь.

Прежде чем Рейн успел перенести свой гнев на мою голову, я спокойным тоном и не торопясь выдал “шкафу” один спич, рассказанный мне давным-давно нашим сержантом — он получил его в наследство от деда и пользовался достаточно редко — каждое применение заканчивалось, как правило, поножовщиной. Сначала шло изложение моего мнения о его умственных достоинствах, хотя, подозреваю, он не смог в полной мере оценить красочность и богатство терминологии, затем я красочно описал сексуальные привычки собеседника, его родственников, его предков, отметив, что при таком подходе потомков у него скорее всего не будет. Принял во внимание отдельные экзотические вкусы по отношению к братьям нашим меньшим, а также сделал допущение о том, что некоторые интимные пристрастия моего визави распространяются и на усопших, в том числе и людей, и на вышеупомянутых братьев. Далее я собирался углубиться в генеалогическое древо “шкафа”, чтобы убедительно вывести его родословную от лепешки навоза больной всеми мыслимыми хворями коровы, но договорить он мне не дал. А жаль, когда он с ревом полез из-за стола, сметая на пол кружки и остатки ужина, моя речь была еще и наполовину не завершена. По блеску в его глазах я понял, что только что заимел кровного врага на всю жизнь, каковой у меня, по его мнению, оставалось не так уж и много.

Здоровяк пер на меня, как танк, — такое впечатление, что его остановит только пушка. Я с наслаждением влепил ему ногой в челюсть, но он лишь слегка отдернул голову — это меня впечатлило.

Громила расставил здоровенные руки, и я сосредоточился на том, чтобы в эти руки не попасть, тогда бы мне не помогло никакое знание рукопашного боя — попробуйте подраться с многотонным прессом. Поэтому я кружил вокруг него, время от времени нанося удары в голову — единственное более или менее уязвимое место в этой горе мышц.

Конечно, в любой момент я мог отправить его на небеса — как мечом, так и той малой толикой магии, которой меня научила Алия.

Но слишком велика была бы потеря для армии Седрика, поэтому пришлось избрать вариант менее эффектный, но зато куда более гуманный.

Еще один удар в челюсть, в прыжке, — его руки взметнулись, чтобы поймать мою пятку, но медленно, слишком медленно. За такую мышечную массу приходится расплачиваться неповоротливостью, относительной, конечно. Играем на публику — правой в челюсть, нырок, уход, левой в глаз, нырок, правой в бровь… его лицо уже в нескольких местах кровоточило, теплая струйка постепенно заливала глаза, но цель еще не была достигнута — этот бык все еще соображал, что делает. Надеюсь, хватит его ненадолго.

Здесь не бокс, и про запрещенные приемы в этом обществе начнут думать лет этак через пятьсот. Я с наслаждением залепил ему ногой по колену — это его немного проняло, а когда он сбился с ритма, с наслаждением всадил сапог ему в промежность. Нет, откровенно говоря, тут уже было не только желание обезопасить Рейна от неизбежного членовредительства, этот мужик и меня достал. Я, разумеется, не эталон мужества и не вижу ничего дурного в том, чтобы покинуть поле боя в безнадежной ситуации, но прилюдно называть себя трусом не позволю никому, в том числе и этой образине.

Вот тут-то это и произошло. Он взвыл, разинув пасть, тут же получил ногой в челюсть, так что пара зубов брызнула в стороны мелким крошевом, и рванулся в атаку, слепо, яростно, уже ничего вокруг себя не видя, одержимый одной жаждой — убить любой ценой.

Весил он килограммов двести, не меньше. Если бы не моя прежняя подготовка, я вряд ли бы что-нибудь смог сделать. Но вот именно с такими монстрами обычно легко удается один нехитрый, но действенный и эффектно смотрящийся прием. Я позволил великану как следует разбежаться, затем пригнулся, дал ему возможность споткнуться и, крякнув от усилия, направил его в последний полет в сторону соседней стены.

Удар получился знатным. Колосс вдребезги разнес солидный стол, развалил пополам крепкую на первый взгляд лавку и с глухим стуком врезался башкой в толстые дубовые бревна стены — на какой-то момент я даже подумал, что здание сейчас рухнет. Но старый дуб все же оказался крепче, лишь факелы попадали со стен, да дружно громыхнули тяжелые глиняные чашки, что стояли на столах, а не находились в руках любителей местного пива, довольно, кстати, паршивого. И, пока он не очухался — а в том, что времени ему на это много не понадобится, я и не сомневался, знаем мы таких, — применил самую безобидную из изученных мной магий. Пусть потом кто определит, потерял он сознание или заснул мертвым сном.

Видать, колдовство удалось — во всяком случае, на лицах присутствующих зевоты не наблюдалось. Алия мне как то объяснила, что усыпленного с помощью магии человека, если сильно при этом постараться, и разбудить можно будет только таким же образом, а в противном случае спать ему до завтрашнего обеда, а учитывая, сколько я вложил старания в это дело, — то и до ужина. А к тому времени нас здесь уже не будет.

В общем, дальше все пошло относительно мирно — народ счел инцидент исчерпанным, хотя граф еще некоторое время кочевряжился — гнев настоятельно требовал выхода наружу, и ему тоже хотелось кому-нибудь набить морду. Будучи куда искушеннее в вопросах кабацких драк, я сильно подозревал, что в случае конфликта морду набьют именно ему — а лицо сиятельного графа Андорского требовалось беречь хотя бы в свете предстоящей нам миссии: негоже появляться перед светлым ликом эльфийского князя с фингалами и свернутым носом.

И все же хотя нас больше не задирали, но посматривали косо. Я сделал вполне, видимо, правильный вывод, что грубые и оскорбительные слова здоровяка произвели на людей определенное впечатление и нас сочли если не ренегатами, то уж банальными трусами — наверняка. В общем, вечер был безнадежно испорчен. К тому же день, проведенный в седле, да еще разбавленный разными мелкими развлечениями вроде того лесного приключения, вымотал нас изрядно. В общем, Алия, похоже, заснула еще до того, как легла, во всяком случае, мне пришлось подхватить ее на руки — с огромным, должен признать, удовольствием, и уложить в постель, оставив шальные мысли о первой брачной ночи до лучших времен…