Синее Пламя

— Благодарю вас, магистр Блист, но позвольте вас прервать. Большая часть того, что вы намерены нам поведать, присутствующим уже известна, к тому же у нас сегодня немало и иных проблем. Так что, с вашего позволения, перейдем прямо к делу.

— Как прикажете, Ваше Святейшество. — Блист изобразил поклон.

Великий Магистр Ярген Белидьен поднялся из-за стола и подошел к огромной, на половину стены, карте, весьма точно отражавшей все, что было на данный момент известно Ордену. Белых пятен на карте хватало, но человек внимательный мог бы заметить, что за последнее время число их заметно поубавилось, немалые участки карты сияли свежей краской.

— Итак… — Великий Магистр задумчиво бросил взгляд в сторону огромного материка, расположенного за морем к западу от земель Ордена. Здесь белые пятна сливались в одно огромное, лишь кое-где испещренное крошечными островками известных территорий. — Итак, магистр Блист, сколько экспедиций ушли в Заморье истекшим годом?

— Шестнадцать, Ваше Святейшество, — тут же отозвался старик. Несмотря на очевидную дряхлость, памятью он обладал отменной. Да и перебирание бумаг старческими, «украшенными» вздувшимися венами руками было совершеннейшим излишеством, старик не нуждался в писаных подсказках и мог все, что нужно, изложить по памяти. — Четыре больших отряда, от десяти до пятидесяти человек, остальные — одиночки.

— Опять одиночки, — нахмурился Белидьен. — И кто на этот раз?

— Как обычно… в основном — просто братья-служители их чуть менее половины, затем наемники, их столько же. Один темплар…

— Его-то зачем туда понесло?

— Молодой человек считает, что таким образом он принесет больше пользы… — саркастически заметил один из магистров и тут же осекся, поймав не слишком любезный взгляд Белидьена.

— Молодой человек выполняет мое указание, — сухо сообщил Блист, и сухость эта адресовалось, разумеется, не Великому Магистру. — В составе экспедиции он будет полезен. Тем более что…

— Тем более что некоторые экспедиции не возвращаются, — буркнул магистр Борох, соизволивший проснуться. — И мне хотелось бы узнать… вернее, хотелось бы в который уже раз задать вопрос, стоит ли этот проклятый континент всех тех жизней, которые утрачиваются безвозвратно. В прошлом году из картографов-одиночек вернулось ладно если четверть. А толку?

— Толк, безусловно, немалый, — начал было магистр Блист, но Борох перебил его на полуслове:

— О да, несколько новых цветных пятен на картах. Зарисовки пары-тройки странных животных. Записи о таинственном городе, принесенные умирающим от лихорадки служителем, который оказался настолько туп…

— Не дело так говорить об умерших, — холодно заметил магистр Унтаро, Вершитель Здравия, отдавший всю свою жизнь изучению целительства и потому болезненно воспринимавший каждую смерть от болезни, рассматривая ее как личное оскорбление.

— Настолько туп, — не обращая внимания на реплику целителя, гнул свое Борох, — что не соизволил толком зарисовать путь к этому, с позволения сказать, городу, понадеявшись на свою память. И уважаемый Вершитель Поиска уверен, что все эти разговоры о покинутом городе не есть горячечный бред? Насколько мне известно, еще ни одна экспедиция не обнаружила в Западных Землях ни одного человека.

— Мы не теряем надежды, — развел руками Блист. — Молодые люди горят желанием послужить Ордену, и, возможно, уже в следующем году…

— Боюсь, господа вершители, в следующем году у нас будут иные проблемы, — негромко произнес Великий Магистр, и перепалка разом утихла. Все взоры обратились в сторону главы Ордена.

Великий Магистр Ярген Белидьен занял свое кресло, можно сказать, случайно. Конечно, сокровенной мечтой любого вершителя было достижение этого высшего звания в иерархии Ордена, но когда пришла пора выбирать преемника усопшего Великого Магистра, оказалось, что никто из его ближайших сподвижников не желает выставить свою кандидатуру. Кто-то устрашился ответственности, кто-то отговаривался плохим здоровьем, возрастом и усталостью, кто‑то желал мирно дожить оставшиеся годы на спокойном хлебном месте. А другие, рангом пониже, кто все же посмел претендовать на место главы Ордена, вдруг обнаружили, что их связи, на которые возлагались столь большие надежды, оказались пустым звуком. Закон Ордена гласил, что Великого Магистра избирает Совет вершителей — участвуй в голосовании простые магистры, результат мог быть и иным.

Сорокалетнего командора Белидьена рекомендовал магистр Борох, знавший его лучше прочих, Кандидатура рассматривалась Советом невероятно долго, почти весь сезон снегов, более восьмидесяти дней… результатом стало единогласное голосование. И несколько обалдевший от свалившегося на него груза ответственности командор сменил латы на мантию Великого Магистра, а вороха донесений лазутчиков — на вдесятеро большие стопки, может, и более скучных, но и куда более важных документов.

Обиженные — те, кто считал себя более достойным высокого поста, — предрекали экскомандору большие проблемы, начиная от полного развала в управлении государством и заканчивая ножом в бок от кого-либо из особо недовольных подданных. Но прошел год, за ним второй — и возмущенные голоса как-то сами собой затихли. Причем два из них — навсегда. Великий Магистр правил железной рукой, временами, возможно, даже перегибая палку — но каждый раз, когда он принимал особо жесткие, особо непопулярные решения, время показывало, что эти решения были наилучшими. Он мог выглядеть добрым и мягким, мог становиться жестким и требовательным, а если нужно — то и совершенно безжалостным.

Все это были лишь маски — и никто не знал, каков Ярген Белидьен на самом деле. Вернее, один знал — тот, кто воспитал молодого послушника, ставшего позже воином-служителем, а затем за неполных двадцать лет сделавшего головокружительную карьеру. Магистр Борох ни мгновения не сомневался в правильности сделанного им выбора… хотя временами и ему приходилось ощущать на своей шкуре суровый нрав Великого Магистра.

За десять лет, проведенных в кресле главы Ордена, Белидьен приобрел некоторое количество седины, изрядное брюшко и немало врагов. Хотя сторонников у него было ничуть не меньше, а может, и много больше. Но пришло и нечто иное — опыт, знания, умение заглядывать далеко вперед, умение просчитывать шаги противников и, что еще важнее, исподволь заставлять их делать именно те шаги, которые были нужны Великому Магистру.

— Энтузиазм молодежи следует поощрять всемерно, и в этом я, безусловно, согласен с вами, вершитель Блист. — Он говорил мягко, но в то же время веско, давая понять, что это не просто непринужденная беседа, а приказы, пусть и высказанные в сдержанной форме. — Однако в настоящее время перед нами встали иные проблемы, и я боюсь, что нам понадобятся все братья… все — и служители, и вершители. К нам поступил ряд донесений… они заставляют задуматься. Магистр Борох, прошу вас.

Грузная туша Уайна Бороха выползла из-за стола, чуть не опрокинув кресло. Старик предпочитал говорить на ходу, утверждая, что мерный шаг позволяет ему упорядочить свои мысли.

— Донесения поступают из разных источников, но все они сходятся в одном. Мы стоим на пороге войны.

— Бред! Ты несешь чушь, Уайн! — пронзительным фальцетом выкрикнул магистр Реффенберк. Сейчас его крысоподобное лицо изображало насмешку пополам с презрением. — Никто в здравом уме не посмеет замахнуться на Орден. Так было всегда, и тому есть документальные свидетельства. Мы слишком сильны…

Обычно манера поведения Эдрика Реффенберка раздражала всех, в чьи дела этот лысый, как колено, коротышка с энтузиазмом совал свой длинный, покрытый бородавками нос. На любую попытку урезонить не в меру любознательного магистра тут же следовал ответ, что ему, мол, Хранителю орденской библиотеки, по должности положено быть в курсе всего, что происходит в стране и за ее пределами. И все же его услуги Ордену были весьма значительны — кроме него никто, даже сам Борох, не мог столь свободно ориентироваться в библиотеке, не мог найти единственно нужную книгу по обрывочному, испещренному неточностями описанию. И поскольку всем магистрам приходилось время от времени прибегать к услугам коротышки, с его бесцеремонностью и даже грубостью они смирялись.