Синее Пламя

— Я хозяин, темплар…

Богатый кафтан, расшитый золотой нитью по мингской манере, тонкий прямой меч — тоже из тех краев, хотя даже сами минги, из тех, кто посостоятельнее, предпочитают орденское оружие, лучшее, пожалуй, в мире. Лишь в одной из провинций Арделлы, на далеких островах, куют мечи лучше. Но и стоят они поистине баснословных денег и по карману разве что сильным мира сего. Лицо у купца неприятное, покрытое множеством то ли прыщей, то ли язв от какой-то хвори.

— Чего кричишь, темплар? — Купец говорил на орденском языке почти чисто, с небольшим акцентом. Видать, немало времени провел в здешних землях, с одними только учителями так говорить не научишься. — Чего кричишь? Товар понравился? Так давай о цене поговорим. Товар — он для того сюда и привезен, сам видишь… и ведь неплох товар, так ведь, темплар? Хороший товар стоит хороших денег, не так ли?

Шенк скривился… все было неправильно. Сейчас купцу бы бледнеть от страха, говорить дрожащим голосом, с подобострастием и преувеличенной любезностью. Не дурак же, должен понимать, что пусть темплар трижды поборник справедливости, но и его терпению есть какие-то пределы. Но смотри ж ты, ведет себя нагло, говорит демонстративно громко, дабы слышали все. Дабы все поняли — он тут хозяин, а не всякие с красной тряпкой на плечах.

Приложив всю свою волю, Легран сдержался. И, обнаружив, что пальцы изо всех сил стискивают эфес меча, заставил себя медленно разжать их. Когда темплар заговорил, голос его был уже почти спокоен… но у каждого разумного человека, который услышал бы его, напрочь пропало бы желание возражать рыцарю. Хоть бы в чем.

— Этих хочу взять. — Коротким движением руки Шенк указал на братьев Ордена. — Всех, разумеется. Сто марок.

Это была высокая цена, но торговаться он не хотел. Боялся, что сорвется… и тогда по рынку поползет слух, что рыцарь Ордена изрубил в куски ни в чем не повинного купца, пожелавшего всего лишь получить за свой товар лишнюю монетку.

— Сотня марок, конечно, неплохие деньги, — протянул купец, и в его тоне послышалась откровенная издевка. — Не стану спрашивать, а имеются ли у рыцаря такие деньги, не стану. Да только вот… быть может, кто-то захочет предложить больше. Это ведь торг, господин темплар, не так ли?

Шенк медленно оглядел собравшуюся толпу — кто-то из мнущихся неподалеку наверняка надеялся, что одним из предстоящих зрелищ будет кровавая резня — и медленно, но достаточно веско произнес:

— Я не уверен, что кто-нибудь захочет дать тебе больше, хозяин, Не уверен,

Даже если у кого такая мысль и возникла, она тут же исчезла, не оставив и следа. Быть может, у купца в этой толпе был свой человек, специально отряженный повышать цену. Может быть… нет, наверняка. Только вот под взглядом молодого рыцаря в вызывающе алом плаще все полученные инструкции у этого человека разом из головы вылетели. Лучше уж порка… чем тяжелый клинок в брюхе.

Толпа притихла, ожидая решения торговца. А тот не спешил — или все еще надеялся на дополнительный барыш, или, чувствуя себя в безопасности (может, и вправду глупец, покарай его Сикста), намеревался поиграть с еле сдерживающим гнев рыцарем.

«Он что, хочет, чтобы я его убил?»

— Хорошие деньги эти твои сто марок, — рассуждал тем временем купец, — да только сам посуди, темплар, разве ж эти рабы, — он сделал ударение на последнем слове и усмехнулся, глядя, как на скулах Шенка заиграли желваки, — разве ж эти рабы не стоят большего? Они обучены владеть оружием, они могут охранять твой дом. А этот… не смотри, что он болен, оправится, куда денется. На худом теле раны заживают быстро. Он и грамоте изрядно обучен, языки разные знает. А левой рукой писать выучиться — дело плевое.

И в этот момент Шенк вдруг все понял… понял, почему это негодяй намеренно старается вывести темплара из себя, почему откровенно нарывается на неприятности. Нет, он не боится, что рыцарь убьет его — вряд ли «красный плащ» пойдет на это. Купец хочет драки, хочет, чтобы служитель Ордена нанес ему обиду, при народе, при свидетелях. А потом…

Расстегнув пояс и высыпав на ладонь горсть золотых монет, не замечая, что несколько тяжелых кругляшей ухнуло в пыль, Шенк протянул золото торговцу. И громко сказал:

— Вот, бери плату. Эти люди пойдут со мной.

Его губы произнесли еще несколько слов, очень тихо, так, что расслышать их не мог никто, кроме купца. Если бы можно было произнести слова, что вызывали Знак Покорности, про себя, он бы так и сделал — но, увы, человек должен услышать Знак… Оставалось надеяться, что никто из зрителей не разобрал сказанного им. Не хватает еще слухов о применении темпларом Знака Силы без должного повода. Хотя, с его точки зрения, повод имелся.

Улыбка сползла с лица торговца. Он протянул ладонь, и Шенк высыпал в нее монеты — еще несколько из них упали на землю, но сейчас его это волновало менее всего. А затем еще горсть и еще.

— Господин желает оформить бумаги? — тихо спросил купец.

— Нет, эти люди получают свободу. Просто отдай их свитки владения мне. И деньги собери.

Медленно, одну за другой, подобрав монеты, купец скрылся в палатке… Шенк двинулся за ним следом — сейчас этого ублюдка ни в коем случае нельзя далеко от себя отпускать. Знак Покорности действует недолго, и если торговец придет в себя… страшно даже представить, какой поднимется крик. Сейчас темплар уже жалел, что сорвался — видит Сикста, куда проще было просто дать ублюдку в морду, так чтобы половина зубов в пыль. Это понятно, это доступно людям — и даже объяснимо. Все мы живые, ну не сдержался орденец, да если и подумать, купец сам виноват, вывел. А вот пустить в ход Знак — а ведь многие считают, безо всяких на то оснований, что Знаки суть та же магия, — и тут же отовсюду раздадутся крики, что Орден снюхался с Тьмой.

Он буквально вырвал из рук негодяя бумаги. Сейчас этому прыщавому уроду можно было приказать что угодно. Отпустить всех рабов. Раздать все монеты нищим. Вскрыть себе вены. Пока действует Знак Покорности, он будет повиноваться. Шенк даже тихо застонал, представив, как здорово было бы приказать негодяю медленно отрезать самому себе яйца…

— Сейчас я заберу этих людей… — он говорил медленно и веско, словно впечатывая каждое слово в память купца, на непродолжительное время самого ставшего рабом, — а ты возьмешь лошадь и уедешь в гостиницу, в которой остановился. Там возьмешь две… нет, три кружки самого крепкого вина… а лучше «мингской слезы», выпьешь их, не закусывая, а потом пойдешь в свою комнату. Ты понял меня?

Даже одна кружка этого ужасного пойла северян способна была свалить с ног нормального человека. Две — валили даже минга. Три… ладно, если негодяй успеет дойти до своей постели. А наутро ему будет очень, очень плохо. Но это лишь пренебрежительно малое возмездие за то, что он сделал с Франом. Ничтожно малое.

«Прости меня, Сикста. Прости… Во славу твою я должен был бы убить его. Я должен, Святая, но я не могу. Он подонок, но меня учили, что жизнь можно отнять только в честном бою, защищая свою жизнь. Прости…»

— Я понял, господин.

— Так езжай. И улыбнись, ты совершил неплохую сделку.

Из палатки они вышли вместе. Купец, повинуясь приказу, старался улыбаться, но получалось это у него плохо. Впрочем, вряд ли кто из толпы придал этому значение. И так ясно было, что в палатке эти двое обменивались отнюдь не любезностями, Расстегнув замки, минг снял с пленников оковы и, не в силах сопротивляться полученным указаниям, тут же полез в седло. Через минуту его уже не было возле палатки.

— Как ты, Фран? — прошептал Легран, помогая другу сойти с помоста. Инквизитор пошатнулся, опираясь на руку темплара, и улыбнулся уголками губ.

— Теперь все будет хорошо, Шенк, ты молодец, ты все сделал верно…

— Что…

— Потом, обо всем поговорим потом…

Темплар сунул каждому из освобожденных пленников по горсточке золотых монет.

— Купите лошадей, езжайте в Сайлу. Великий Магистр и магистр Борох, Вершитель Знания, должны выслушать ваш рассказ. Сумеете добраться сами?