Чаша Торна

От критики он воздержался, хотя мог бы сказать, что под словом «арбалет», вырвавшимся у него в тот первый вечер знакомства, он имел в виду что-нибудь легкое и изящное, подходящее для тонкой женской ручки, и не менее смертоносное, чем вошедшие в обиход эльфийские снадобья, которые люди необразованные огульно называют ядами. В конце концов, каждый выбирает по себе… Не станешь же упрекать гнома за его секиру, которую нормальный человек поднять-то, может, и поднимет, а вот орудовать ею битый час кряду, что вполне по плечу любому старику из подгорного племени…, где уж там.

Айрин ехала молча, и некоторое время Рона это устраивало — он мог себе спокойно любоваться идеальным профилем девушки. Но потом он счел, что молчание слишком уж затянулось и пора переходить от созерцания к приятной светской беседе.

— Позвольте спросить, леди… — начал он, прерывая путь ее раздумий.

— Что?.. А, да, конечно, сэр… — встрепенулась сания, поворачиваясь к Рону. Лошадь прекрасно видела дорогу и совершенно не нуждалась в узде, поэтому всадники могли уделить внимание друг другу.

— Вы давно закончили школу, леди?

— Прошлой весной…

Не дело простому смертному задавать такие вопросы Пламенному магу… да и никакому другому магу, вообще говоря. Не любят они этого. Считается, что выпускник школы Сан является опытным магом уже потому, что он выпускник этой школы. О чем недвусмысленно свидетельствует туманный кристалл. А уж который маг лучший, а который хуже — так это не всякого ума дело, а касается только самих магов. И восприми сания данный вопрос как намек на свою молодость и неопытность — быть скандалу.

Рон же, напрашиваясь на неприятности, желал лишь посмотреть, как девушка отреагирует на выпад. Да, конечно, она волшебница, но юная, наверняка не слишком искушенная и уж совсем наверняка не имеющая за плечами сколь-нибудь существенного боевого опыта. А они хоть и простые рубаки, но каждый из них… ну, кроме братцев и Брика, понятно, стоит десятерых. И относиться друг к другу надо по-товарищески, а не считать плебеем того, кто завтра, возможно, будет прикрывать твою спину.

Так что ответила она хорошо — чуть смущаясь, без гнева или даже легкой вспышки, хорошо… Но не показалась ли ему некоторая пауза?

— А скажите, сэр…

— Простите, Айрин-сан, но меня все называют просто Роном. Я, знаете, привык к этому имени, и оно мне нравится. Мне будет приятно, если вы тоже станете меня так называть.

— Спасибо… Рон. — Она выговорила это с небольшой заминкой, как будто делая над собой усилие. Рон мимоходом подумал о том, что девушка производит впечатление особы высокого происхождения, чему резко противоречит ее финансовое состояние. — И, Рон, я тоже прошу вас называть меня по имени.

— Это честь для меня, леди… Благодарю… и постараюсь не злоупотреблять этой привилегией. Ваше имя столь же прекрасно, как и вы сами, Айрин-сан… и оно удивительно вам подходит.

Она чуть покраснела. Рон ее понимал — волшебница ты или нет, а комплименты всегда приятны. Правда, он не без оснований считал, что комплименты делать не умеет, но, по возможности, все же старался научиться.

— Скажите… Рон, а почему вас называют Черным Барсом?

Рон чуть поморщился, стараясь, чтобы девушка этого не увидела. Прозвище звучало красиво и веско до тех пор, пока люди не узнавали, откуда оно пошло. После чего словосочетание Черный Барс неизменно вызывало усмешку, а усмешки в свой адрес Рон переносил с трудом.

В общем, история была дурацкой. Он, тогда двадцатилетний юноша, не боялся ни Торна, ни Чара, и уж тем более — ничего земного и понятного. Веселая компания собралась в лесочке вдоволь повеселиться и отдать должное хорошему бочонку выдержанного эля.

Снег местами уже сошел, подходящую прогалину нашли быстро… А там — пир, прыжки через костер, метание боевого ножа в толстый дубовый ствол и пиво, пиво рекой!

Сырые дрова наконец прогорели, оставив после себя большое остывающее кострище, бочонок давно опустел, и вообще пора было возвращаться в село. Но парни, подогретые крепким напитком, решили, что в селе, в таверне, наверняка есть еще эль, и если за ним сбегать, то веселье можно будет продолжить. И вот пара самых быстроногих отправилась за питием, а оставшиеся на поляне молодцы травили друг другу байки, стараясь если уж врать, то покрасивше…

Неизвестно, что толкнуло снежного барса на бессмысленный поступок — броситься в атаку на одного из шумных двуногих, нарушающих лесную тишину и покой. Тем более что двуногие были осторожны, и их острые боевые ножи и охотничьи копья на крепких древках были всегда наготове — кто в лесу ворон считает, тот долго не живет.

В общем, то ли барс изголодался, то ли огромной белой кошке надоели нарушители спокойствия, только среди деревьев мелькнула белая молния, и юный Рон Сейшел грохнулся на спину, почти скрывшись под тушей зверя, нацелившего клыки на его горло и одновременно пытавшегося когтями вспороть человеку брюхо. С этим как раз у барса ничего не вышло, поскольку намедни юноша задорого купил у проезжего торговца богатую кольчугу и, будучи не в силах расстаться с обновкой, надел ее на гулянку. Кольчуга, правда, сразу перестала быть новой, но речь не о том…

Рон был хоть и молод, но силой его Торн не обидел, и уже несколько мгновений спустя он, крякнув, отшвырнул от себя рычащего барса… И рычание тут же сменилось жалобным воем — кошка грохнулась прямо в кострище.

Визжа и подвывая, барс пытался выпрыгнуть из еще горячих углей, но лапы, судорожно дергающиеся от боли, плохо ему повиновались, и зверь пару раз свалился на бок, отчего мех его покрылся черными пятнами пополам с рыжими подпалинами. Наконец выбравшись из жгучего пекла, хищник, не прекращая жалобно повизгивать, бросился наутек.

Вскоре появившиеся на поляне парни, притащившие очередной бочонок с элем, рассказали о том, что навстречу им пробежало какое-то чудище лесное, ни на что не похожее. «Мне показалось, — заявил один осторожно, боясь насмешек, — что это был барс… Но ведь черных барсов не бывает?»

Вот с тех пор и окрестили… Помимо намертво приклеившегося прозвища парень вынес из этого приключения пару шрамов на шее (его все же зацепили клыки дикой кошки), а также привычку практически никогда не снимать кольчугу. Что впоследствии не раз спасало ему жизнь в сложных ситуациях, а в них он попадал намного чаще, чем сам того бы хотел.

— С ума сойти! — восхищенно воскликнула девушка. — Голыми руками справиться с барсом…

Рон взглянул на нее с благодарностью и подумал, что предстоящее путешествие может оказаться куда приятнее, чем ожидалось поначалу…

* * *

С утра двинулись дальше — перевал был уже близко, и его следовало преодолеть засветло. Ночевка в заброшенной хижине, просторной для одинокого лесовика, но тесной для семерых мужчин и одной благородной леди, вряд ли доставила кому удовольствие, однако какая-никакая, но все же крыша над головой…

Тьюрин, ко всеобщей радости, спать так и не лег — гномам вообще не требовалось спать каждую ночь, тем более что в подземных коридорах нет восходов и закатов. Тьюрин мог обойтись без отдыха и сутки, и трое, а при необходимости — и больше. Поэтому он, по молчаливому согласию спутников, взял на себя обязанности стража и всю ночь просидел у порога, посасывая неизменную трубку и задумчиво пуская идеально ровные кольца сизого дыма.

Под утро он занялся сооружением нехитрого завтрака, и вскоре остальные члены отряда, потягиваясь и зевая, стали выползать из хижины на запах жареного бекона. Рон, раздевшись до пояса, начал обтираться снегом, а Айрин, зябко передергивая плечиками, широченными глазами смотрела на это самоистязание, кутаясь в плотный, подбитый мехом плащ.

И сейчас отряд пробирался через лес. Прошедшие снегопады были не слишком сильными, и тропа осталась вполне проходимой. Отдохнувшие кони резво двигались вперед, не обращая внимания на слой снега в пол-локтя толщиной, а всадники, расслабившись в седлах, наслаждались красотой яркого морозного утра.