Вселенская пьеса

Ты вот очнешься, Антон, можешь проклясть меня, но то путешествие в пространстве, через которое я прошел... Я видел тебя и женщину. И эта женщина... Она потом еще поможет вам преодолеть трудности, но это станет неприятной неожиданностью. Да, ты верно будешь не рад. Учись прощать, Доров, особенно, когда раскрываются причины и мотивы.

Я просчитал все, теперь то знаю, кто она на самом деле. О да, я вычленил нашего врага и да, Антон, ты ужаснешься этому знанию. Ты будешь мстить. И, что самое ужасное, впервые сталкиваюсь с тем, что правда ничего не может изменить! Говорят, что знание вооружает, но сейчас это верно не так. Знание сделает тебя слабым...

Ладно-ладно. Я не хочу вдумываться, я устал считать. Эти лернийцы переложили жизнь на цифры, и оценивают события процентами. Почему бы и нет? Каждый сходит с ума по-своему. Вот мы переложили свою жизнь на эмоции и меряем КПД прожитой жизни воспоминаниями и количеством глупых ситуаций, которые нам приятно вспоминать. Тут уж с нами ничего не поделаешь. То, что мы считаем за подвиг, лерницам кажется необоснованной глупостью. Мне нечего им возразить, честное слов. Ведь и я, прожив на Эгиде с Бархом, начинаю как-то изменять образ мыслей. Ладно, ладно. Все это глупости, Антон. Что есть человеческая жизнь? Нас так легко убить, вот ведь какое дело: пистолет к виску и нажатый курок. Получается дырка в черепушке и мозги на стене. И труп, который, окоченев, становится уродливым и никому более не нужным. Вся наша красота и польза в жизни. Так значит, и отдавать эту жизнь надо с пользой, а не абы как. Ты тут полежи, а я пойду потихонечку, ведь до Разлома далеко, а на Эгиде поднялся ветер. Идти будет тяжело, да, тяжело, а Сатринг долго ждать не будет. Отдыхай, - Рик провел по лицу капитана рукой, словно запоминая его черты, поднялся и вышел из каюты.

Незамеченным он прошел по коридорам корабля, открыл шлюз и вышел на временный трап, уже покрытый наносами. Ветер и вправду набирал силу. В его нескончаемо свободных потоках метался снег, крупные хлопья рвались на части, с поверхности поднималась колкая поземка и била в лицо, призывая к благоразумию. Холод тут же пробрал человека до самых костей и Рик, съежившись, поддернул шарф, закрыв им лицо. Дышать так было легче, но теплее не стало. Он повернулся к черному проему, зияющему в боку корабля, достал сигарету и зажег зажигалку. Неверный огонек затрепетал и тут же потух. Рик прикрыл его ладонью, но огонек упорнее не хотел гореть, порывы ветра сдували слабое пламя.

-Вот, - сказал Рик грустно и отшвырнул сигарету, которой тут же завладел ветер, закружив, скрыл из виду. - Даже огонь здесь гореть не хочет! Будь проклята твоя ненасытная ледяная пустыня, Эгида!

Убрав зажигалку в карман, Рик заторопился вниз по лестнице, но стоило ему добраться до подножия, и он провалился по пояс в снег.

-Долгий путь, - сообщил миру Рик, пробравшись к недавно проложенной тропе. Теперь здесь, в желобе, достигшем промерзлой почвы, который экипаж Ворона сутки назад проплавил к обрыву, намело уже выше колена. Скоро совсем засыплет. А еще утром Рик шел по этому снежному лабиринту с хрустальными стенами, вздымающимися выше головы, и не видел ничего, кроме низкого серого неба, да поворотов тоннеля.

Мари - просто прелесть, - подумал пилот, с трудом выдирая ноги из снега. - Как она... его любит. Разве человек может быть достоин такой любви, разве ее можно заслужить? Всей жизни не хватит, чтобы окупить то счастье, которое касалось его вместе с ее чуткими пальцами, стекало с ее губ на его кожу...

Путь заволокла белая муть; когда тоннель делал неосторожный поворот, в него врывался ветер, ударяя в одинокую фигуру, не давая Рику идти вперед. Наконец пол тоннеля пошел вверх и вскоре Ирин поднялся на ровный обрыв, где снег был спрессован до состояния каменной породы. Здесь он, одинокий и маленький, был открыт всем силам Эгиды и дикий ветер прикладывал все усилия, чтобы свалить его с ног. Рик присел на корточки, стараясь не тратить силы на борьбу со стихией и сберечь хоть небольшое количество тепла, и принялся ждать, глядя в быстро сереющую мглу, за которой теперь прятались белые каменные истуканы - те самые остатки былой жизни, населяющей когда-то Эгиду.

Сатриг не заставил себя ждать, и ни ветер, ни глубокий снег ему не мешали. Кроме того, он пришел не один. Завидев три фигуры сквозь дымку свирепствовавшей метели, Рик поднялся, вынув окоченевшие руки из карманов. Какой смысл? Все равно замерзли.

Мужчина в белом шел первым легко и быстро - метель была ему не помехой; второй - немного согнутый старик, не торопился, но путь также не утомлял его. Зато третий мучительно глубоко проваливался в снег; он остановился в стороне, тяжело душа и отворачиваясь от ветра.

-Ты! - бесцветно сказал Сатринг, перекрывая вой ветра. Рику показалось, или порывы ослабли, давай главе Школы говорить?

Его свободное одеяние, перехваченное на поясе серым шнуром, развивалось, складки хлопали.

-Да, - согласился Рик.

-Я ждал другого, где твой капитан?

-Его зовут Антон.

-Его имя для меня не важно! Где он?

-Он не придет, - Рик зажмурился, когда сильный порыв ветра ударил в лицо. Дыхание перехватило.

-Почему же? - поинтересовался Сатринг.

-Я за него.

-Ты? Обычный жалкий человек? Считаешь, общение с лернийцами сделало тебя умнее и сильнее? Научился предугадывать, но тогда ты ошибся в расчетах! Возьми его, Воин, пусть научиться настоящему искусству. Раз храбрости у него хватило прийти сюда, будет достойным учеником.

Воин быстро качнулся к Рику, но пилот не замешкался, отклонился, отступая к обрыву, который лишь с трудом угадывался сквозь острую взвесь пурги. Ветер налетел с новой силой, ударил Рика в бок и он закачался на самом краю, а Воин уверенно шагнул вперед. И с диким криком полетел вниз, потому что Рик, схватив его за протянутую руку, дернул на себя, шагнув в сторону за мгновение до столкновения тел. Крик падающего, подхваченный ветром, улетел прочь от Разлома; мир Эгиды, с радостью разинув пасть, поглотил его вместе с летящим телом.

-Вот значит как, - сказал Сатринг.

-С кем не бывает, - усмехнулся старик, стоящий рядом. -Нужно было взять Воина, уже имевшего дело с землянами. Вместо этого ты переломал ему обе руки. Это было опрометчиво.

Сатринг сокрушенно покачал головой.

- И все же я воспитывал его, я кормил его и учил, а теперь он погиб одной лишь прихотью того, кто даже противостоять мне не в силах. Это ли не насмешка судьбы?

-Ты недооцениваешь его так же, как недооценивал капитана землян, - старик вздохнул. -Мудрость не в порывах, но предвидении последствий.

-Ладно чесать языком, Ри, лернийские премудрости оставь себе, - Сатринг подался вперед к Рику: - Теперь ты будешь служить мне вместо погибшего, понял?

-Глава, - возразил старик, - я уже сыт землянами, с ними столько хлопот.

-Мне надоело отребье! - рявкнул Сатринг так, что Рик даже отступил назад, робея. - Позволь уж мне, добрый Учитель РИ, взять себе в услужение хоть одного смельчака! Тем более что с этим никаких затруднений не будет. Пойди ко мне! - голос Сатринга приобрел глубину и властность, он с легкостью заглушил шум пурги и завладел вниманием Ирина. Пилоту показалось, он утратил всю свою волю. Тело стало каким-то вялым, холод, терзавший Рика, отступил, и он почти забыл о нем, охваченный притягательным голосом. Что-то еще осталось внутри, что-то отчаянно сопротивлялось, но он почти не отдавал себе отчета, когда сделал первый шаг вперед, к плену, а потом еще и еще.

Голос Сатринга все звучал, и пилот хотел лишь одного: чтобы он никогда не утихал. Слова проникали в разум, но Рик почти не понимал смысла и не имел желания что-то отвечать.

-Ты неправильно поступил, - увещевал его Сатринг, - что не дал своему капитану пойти на смерть сейчас. Теперь мы вернемся на корабль, на мою Белую Лиону, которая даст тебе, одинокому среди космической безграничности, приют. А твой капитан будет жить. От разлома, я уверен, он не ушел бы живым. Не волнуйся, я помню его имя, я обращусь к нему так, как он того заслуживает, когда увижу его на своем корабле, из которого нет выхода. А он обязательно придет, я уверен, он же не бросит тебя одного. запомню его имя, ведь он непременно придет за тобой. Поверь, я заставлю его быть причастным к смыслу, который дарую тебе.