Страница 13 из 28
Подрывались у нас ребята — ооновцы очень часто, гибели не было, но раненые были. Отрывались колёса, отрывало двигатель.
Спасение от подрывов были — мешки с песком на днище вездехода, чтобы не подбросило при взрыве и бронежилеты на сидение.
У нас был майор с арабским языком (я к сожалению забыл его фамилию) из Новороссийска из десантной бригады. Он три раза подрывался и его перестали брать на патрулирование. Так и сказали «ловец мин». Пусть сидит на радиоперехвате и никуда не ездит.
Я сам лично заезжал на минные поля неоднократно и с майором Василием Пирожковым и с Володей Сараевым.
Помню один раз я был старшим патруля и лежал взорванный верблюд и сгоревший Лендровер (это было когда я первые полгода служил на стороне П0-ЛИСАРИО).
И когда я это увидел, я остановил машину, а во второй машине ехал один полисариец.
И я попросил Васю Пирожкова (он владел арабским языком) говорю — спроси у него что тут такое?
А тот отвечает совершенно спокойно. А вы знаете, мы едем по минному полю.
Я говорю — а почему ты молчишь об этом.
Вы знаете, отвечает — Бог дал, Бог и взял. Инша-ла (на всё воля Всевышнего). Поэтому я спокоен. А остальное — ваше дело.
А у меня китаец сидел за рулём. Он всё прекрасно понял (перевод был на английский) и сказал мне: Алекс, я никуда не поеду. Я подожду когда за мной придёт вертолёт (это уже было через полгода когда у нас появились наши вертолёты Ми-17 с опытными гражданскими экипажами из Сибири)
Я говорю Васе Пирожкову — садись во вторую машину за руль. Я сяду в первую машину за руль. И мы задним ходом ехали по своим следами полтора километра все были потные, ожидая что вот-вот взорвёшься.
Был другой случай — ночной патруль, я задремал, за рулём был капитан — канадец (это было когда на смену убитым марокканским открытым Лендроверам пришли хорошие японские Нисан-Патролы с кабиной) и вдруг проснулся от того, что ударился лбом о ветровое стекло.
Я говорю этому капитану — что же ты так плохо водишь? А тот — ты не обижайся Алекс, выйди и посмотри.
И я вижу у нас перед бампером на расстоянии не более 50 сантиметров воткнувшийся в песок реактивный снаряд от Града (БМ-21 или Град-II).
Мы только выехали из-за пригорка. То есть когда-то тут кого-то обстреляли и снаряд не разорвался. Мы шли на скорости ночью, его не было видно, хорошо, что капитан-канадец во время среагировал, ударил по тормозам. Иначе нас бы разнесло так, что не нашли бы и останков.
Другой раз снимал фотоаппаратом маленькие дыньки — едва ли не единственное растение в пустыне. Они жёлтенького цвета. Я смотрю в объектив и вижу мина стоит и тоже жёлтого цвета. Я подозвал француза — смотри. Ну — дынька. Смотри. Ой мина!
Мы стали смотреть — а мины — везде.
Поэтому основная опасность которая подстерегала в западной Сахаре — полное отсутствие карты минных полей.
Я вёз один раз китайца в Эль-Аюн. Он попросил остановиться Peace-breake (сходить по малой нужде).
Он открывает дверь Нисан-Патрола, я смотрю — туда, куда он должен ступить, торчат перья кумулятивной мины (перья её напоминают рожки).
Я говорю — стой, не ступай. Я потихонечку вышел, залез на крышу, сморю — метрах в 300 авиационный контейнер с минами лежит, они из него вокруг высыпались, все поставлены автоматически на неизвлекаемость.
У нас был швейцарский батальон медицинский[8] и они определяли — сколько же военнослужащий должен там служить. По их рекомендациям военный наблюдатель ООН в западной Сахаре должен был проработать не более 180 дней (полугода) по климатическим показателям. При этом было необходимо пить ежедневно не менее 7,5 литров воды. Едешь на патрулирование и пьёшь воду постоянно.
По 180 дней служили все страны, кроме Китая и СССР (потом — России). Я там пробыл один год и десять месяцев. Выдерживали такую службу только мы и китайцы.
И для наблюдения за прекращением огня мы ежедневно выезжали к линии фронта. И делали больше 200-300 километров в день. У нас не было тогда GPS (спутниковой системы глобального позиционирования). А вы представьте, что это такое — по пустыне ехать без спутниковой связи, без карты. А карта, если она и есть, то показывает только пустыню и некоторые возвышенности.
И первые полгода всё шло на ощупь, всё шло по интуиции, часто блуждали.
Условия — палящее солнце. Нас научили полисарийцы — берберы, как завязывать чалму (тюрбан) из длинного (два метра) голубого куска ткани.
Закрывали всё тело. Перчатки, специальные тёмные очки — полоски, плотно прилегающие против палящего солнца и песка.
Не возможно было жить в палатке. У нам в Тифарийском Team-Site располагался полуразрушенный марокканской авиацией дом весь заминированный.
Тем не менее мы, русские офицеры посовещались и решили вычистить его от мин без сапёров. Я привязывал мину длинной верёвкой к джипу и выволакивал в одно место (в это время все ребята прятались), где их позднее подорвали вызванные сапёры.
И в доме были глинобитные стены и в них можно было от жары прятаться, хотя и без электричества, но можно жить.
Другая опасность — песчаные бури. Песчаная буря могла застать в любой момент, поскольку никакого прогноза погоды у нас не было. Не было даже радио (оно там не ловится), не было газет и журналов. У нас на джипах стояло радио — оно трещало, но не брало ничего.
Ближайшей цивилизацией был город Смара — расположенный в 250 километров от Ааюна до океана. Небольшой анклав — оазис в пустыне. А у берберов (ПОЛИСАРИО) населённые пункты вообще отсутствовали. Они же кочевники.
И приедешь на линию фронта — их позиции расположены за камнями.
И мы неоднократно попадали в песчаные бури и песок несёт сплошной стеной. Это трудно себе представить.
У меня есть фотография — мы в Нисане-Патроле, закрыли всё, что только можно, виден немного капот, а дальше — не видно вообще ничего — сплошная стена песка.
В этом случае — ешь сухой паёк, пьёшь воду, откидываешь спинку и пережидаешь.
Ещё одна опасность — скорпионы и змеи (рогатая змея). Если кусает скорпион — рука распухает. Везли в госпиталь в Эль-Аюн.
Со змеями мы приноровились — окапывали палатку и клали вокруг натуральную верёвку, иногда смоченную в керосине. И змеи через неё не переползали. И у нас жили две собаки, которые их облаивали. Как у нас лайка лает на зверя, а у них — на змею.
Приезжаешь на пост полисарийцев, они показывают — за ночь мы убили несколько змей.
Как везде бывают и случаи курьёзные и одно такое курьёзное происшествие случилось в западной Сахаре с русским офицером. Он был из морской пехоты откуда-то с Дальнего Востока, из Находки.
Я совершенно случайно был в нашем team-site и сидел на рации и слушал эфир и слышу разговор двух офицеров — англичанина и американца. Слушай, помнишь возле такого-то Team-site было дерево — известный ориентир. Так его сбили машиной.
Я встрял в этот разговор. Они меня сразу узнали по голосу. А это ты Алекс? Догадайся с трёх раз, кто мог это дерево сбить?
В каком Team-site? В таком-то.
Там у нас есть один морпех русский, наверное он и сбил.
Они посмеялись молодец, срезу догадался.
Это надо было уметь — найти в пустыне единичное дерево, которое для всех является маяком, ориентиром на местности, чтобы пьяным выехав из team-site поехать в ту сторону, в дерево врезаться, снести и разбить машину (Нисан-Патрол). Это уникальный случай — не смог объехать единственное дерево в том районе. Позднее этого морпеха за пьянство отослали обратно в Россию.
Другой случай — мы с Серёгой Голубевым (он тоже был из военного института с английским и португальским языком). И мы с ним в конце 1991 г. решили американцев немного разыграть.
Американцы говорили — нам очень интересно работать с офицерами из СССР. Мы отвечаем — нам тоже очень интересно, мы хотим набраться опыта против вас и затем забрать у вас Аляску обратно.
8
В каждом team-site был швейцарский медицинский грузовик высокой проходимости типа нашего ГАЗ-66 с кунгом, где медицинское оборудование вплоть до проведения операций. И я был ответственным за её техническое состояние и раз в 10 дней должен был заводить грузовик, проехать по пустыне, поставить на место (прим. авт).