Страница 4 из 8
Подъехали. Встали. Справа, слева наблюдаем присутствие «духов» и ощущаем их неподдельный интерес к нам.
Проходит полчаса, а парламентеры не показываются. Проходит еще двадцать минут — никого. А мы по-прежнему на мушке. У меня мысли всякие: «Может, переговоры не состоялись. Может, наших „бабаев“ уже убрали. Теперь наш черед…»
В половине третьего вышел из-за стены какой-то старик и прямиком к машине. Ситуацию отслеживаю, словно кадры в кино. Подходит он и кидает мне на колени скрученную записку. Я разворачиваю ее, а там цифры: «15.00». Понимаю, что надо подождать еще полчаса. Напряженность нарастает..
В 15.05 появляется толпа бородачей, и я вижу, что среди них нет приехавших со мной.
— Готовься, Телло…
— Я готов.
Они подходят к машине окружают, оживленно переговариваются. Я спрашиваю солдата:
— В их словах есть угроза?
— Пока нет, командир…
— Тогда подождём…
Наконец из-за незнакомцев вынырнули парламентёры. Опять длительное прощание с хозяевами. Потом «бабаи» садятся в машину.
— Телло, спроси: мы — в безопасности?
Тот перевел вопрос, а потом ответ:
— Они утверждают, что в безопасности.
— Это гарантировано?
Я вырулил на обратный курс. Доставил бородатых туда, куда они пожелали, и — в свой гарнизон. А там уже ждут представители ГРУ и КГБ:
— Как прошли переговоры?
— Не знаю. Я просто живой вернулся…
Серега сделал паузу. Потом сказал:
Поверите или нет, но рядом со смертью был два года: изо дня в день. Навидался всякого: и в засады попадал, и из окружения прорывался. Но одно скажу, в каких бы переделках ни оказывался, не маму, не Бога, а Людку свою в такие моменты вспоминал. Ей молился: «Если ты мне сейчас не поможешь, то — никто не спасёт»… И вот прошел всю войну без единой царапины и даже заразы никакой — болезни, в тех местах распространенной, — не подхватил.
Короче, цел и невредим остался.
Вернулся в Мукачево, как и уезжал, в самом начале лета. Подхожу к ДОСу — и первое, что увидел, березку мою. А она, ребята, аж под второй этаж вымахала…
Потом соседи рассказывали, как Люда деревце это выхаживала. По три раза на дню поливала, от пацанов, футбол гонявших, грудью заслоняла, словно с подружкой, с берёзкой разговаривала…
С той поры и повелось — зашумит Людка, забранит меня за что-нибудь, а я сам себе говорю: это она меня, как ту берёзку, поливает. Значит, любит ещё, волнуется, жизнь мою бережёт…
Серёга умолк. Мы, не сговариваясь, подняли чарки. Выпили. Без тоста. Просто так. И мужики как-то вдруг засобирались. Мол, время позднее, пора и честь знать.
Я проводил их до перекрестка. Поймали такси. Ребята укатили.
А я побрёл в сторону дома, где меня никто не ждал.
Потерянный «Ураган»
Командира взвода разминирования старшего лейтенанта Колкова вызвали к комбату прямо из офицерской столовой. Случай — небывалый.
Армейская пословица гласит: «Война войной, а обед — по распорядку!» По традиции, отнимать одну из солдатских радостей — не принято. Их и так в Афгане немного: сон, баня и еда… И если уж Игнатенко выдернул Вадима из-за стола, не дав даже дохлебать первое блюдо — изрядно надоевший суп из сухой картошки с тушенкой, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.
У входа в командирскую палатку Колков привычным движением одернул «афганку», провёл пятерней по выгоревшим, давно не стриженным волосам и, придав своему лицу уставное выражение, откинул полог.
— Проходи, садись, — не дослушав рапорт, предложил Игнатенко. У майора был зверский вид. И только глаза, синие, не утратившие своего природного блеска, говорили, что недоброе впечатление о майоре — обманчиво.
Колков знал комбата уже больше года. И, если по казенным меркам каждый день, проведенный здесь, приравнивается к трем, можно смело считать: съел вместе с ним не один пуд соли.
— Худые новости, взводный, — мрачно сказал Игнатенко. Он ткнул пальцем в карту района ответственности, распятую перед ним на столе двумя банками консервов и обрезком снарядной гильзы, заменявшим пепельницу:
— По дороге на Тулак два дня назад пропала реактивная установка «Ураган». В ней — двое наших: лейтенант Иванов и водитель… Здесь, а может, и вот здесь, — палец комбата передвинулся, по карте, — неизвестно. Пятнадцатый блокпост они прошли, на шестнадцатом не появились. По карте смотреть, километров двадцать будет. Потерянная машина — из артбригады армейского подчинения, выделена нам для поддержки… Экспериментальный образец! Артиллеристы «чесали» дорогу и окрестности сами — боялись докладывать наверх: за такую пропажу голову снимут!
— Выходит, не нашли… — заметил Колков.
— Комдив грома и молнии мечет, — продолжал майор, — радиостанцию, как печку, раскалил. Полчаса драл меня за то, что в нашей зоне это случилось… Говорит, что хочешь делай, а «Ураган» найди! Нельзя, чтоб секретная техника «духам» досталась! В общем, так: придется тебе с разведчиками сходить, посмотреть, куда эта экспериментальная хреновина подевалась…
Колков хотел напомнить майору, что завтра должен выехать в один из кишлаков на разминирование, но передумал: начальству виднее, кому куда ехать, а исполнителю — все одно, что огонь, что полымя… Спросил деловито: Когда выход?
— Свяжись с Лукояновым. Он все знает, под его началом и пойдешь. Да, прихвати с собой ребят посмышленей. Ну, сапер, с богом!
Выйдя от комбата, «озадаченный» Колков направился к палатке разведчиков. С капитаном Лукояновым — командиром разведроты, у Вадима дружба давняя, подкрепленная не только личной симпатией, по и служебной необходимостью. Без сапера разведчикам в горах — дело гиблое. Но и сапер без прикрытия — лёгкая добыча для «духовских» снайперов. Валерка Лукоянов или попросту — Люлёк, как беззлобно окрестили его сослуживцы, и Вадим Колков пол-Афганистана вместе проехали на броне, а вторую половину протопали на своих двоих. «Сработались!» — так это называют в Союзе, а здесь и определения-то подходящего не подберешь: своевались, что ли?..
…Люлёк сразу начал изливать душу.
Ты погляди, Вадик, какой дурдом! — потрясая перед носом отпускным билетом, разорялся царь и бог полковой разведки. — И же со вчерашнего дня в отпуске! Сегодня «вертушка» на Кабул уходит… Уже жене и дочке «бакшиш»[3] упаковал — вчера, как волк, но дуканам рыскал… Думал: послезавтра дома буду… А тут эта машина чертова! Батя как с цепи сорвался: подай ему «Ураган»! А все остальное — потом: ордена, отпуска, манна небесная… Ну, вылитый дурдом!
Колков понимающе кивнул — не повезло — и, не дожидаясь приглашения, присел на краешек самодельного топчана, покрытого солдатским одеялом.
— А потом, ты же знаешь заповедь, — понизил голос Лукоянов, — нельзя на дело идти, когда ты уже душой не здесь. Помнишь Ваську Смородинова из третьей мотострелковой? Во! Полез в горы уже с предписаньем в кармане — заменщик в модуле ждал, водка на «отходную» затарена была… А он решил в благородство сыграть… Привезли со звездой во лбу — станешь тут суеверным!
Вадим эту историю знал. Что тут скажешь? Каждому — свое.
— Слушай, а может, мне «заболеть»? Начмед освобожденье сварганит… Обидно ведь: завтра был бы в Союзе…
Колков пожал плечами: Люлька можно понять и даже простить за мысли малодушные. Он свой отпуск честно заслужил. Не отсиживался по штабам, как некоторые…
— Ладно, что тут базарить, — неожиданно остыл капитан. — Первым делом, первым делом — самолеты… Собирай своих архаровцев. Через час выходим. До темноты надо успеть добраться до пятнадцатого блокпоста. Там оставим «броню», а сами рейдик по окрестным пригоркам произведем!
Что такое «рейдик» по-лукояновски и какие это «пригорки», Колкову объяснять не надо. Лукоянов не признает никаких запретов, действует всегда па свой страх и риск. Из времени суток предпочитает ночь. Для маршрута выбирает самые неприступные скалы. В полку шутят, что каждый солдат в разведроте уже давно выполнил норматив мастера спорта СССР по альпинизму! И шутка эта недалека от истины. Зато и воюет разведрота без потерь и возвращается всегда с трофеями. Царандоевцы рассказывают, что за голову Люлька «бородатые» кучу афганей обещают. А вот комполка даже к ордену его представить не хочет: уж больно «залётный’' этот капитан, непредсказуемый, и поддать — не дурак…
3
Бакшиш — подарок (дари).