Страница 52 из 70
— Мы должны проглотить несколько камней! Конечно, снова они появятся на свет божий нечистыми. Но это не смертельно, не правда ли? Если нас обыщут и найдут у нас золото, его мы, конечно, потеряем. Но все же это будет не такая тяжёлая утрата по сравнению с потерей камней.
Тарик усмехнулся.
— Ты это неплохо придумал, Герольт. Именно так мы и поступим. Жаль, что мы не догадались сразу захватить пояса Мак-Айвора и Мориса. Мы отнесём им камни, которые они смогут проглотить перед началом абордажа.
Они кинжалом распороли шёлковые пояса и извлекли оттуда с дюжину величественно сиявших изумрудов и рубинов. В помпах и их рукавах оставалось немного воды. Каждый из рыцарей запил ею по девять драгоценных камней. Ещё шесть камней Герольт оставил у себя. С собой рыцари взяли также два тяжёлых пятиугольника из чистого византийского золота. Шесть других монет они вместе с тайными печатями, свинченными с рукояток мечей, засунули в парусиновый мешок с чёрным кубом и письмом к парижскому комтуру. Захватив мешок, Тарик спустился в тёмную дыру под досками.
Герольт освещал ему дорогу с помощью корабельной лампы. Тарик отполз от люка на несколько шагов. Отвратительное зловоние наполняло дно трюма, заваленное камнями и землёй, занесённой илом.
— Святой Иоанн! — простонал Тарик. — В чреве кита, наверное, нет такой страшной вони, как тут!
Дыша вполсилы, он сдвинул в сторону несколько камней, чтобы освободить место для мешка. Тарик присыпал его слоем песка толщиной в два пальца, положил камни на прежнее место и забросал их мокрым песком.
Тарик ополоснул сапоги водой из помп и вымыл руки, прежде чем взять тунику, опоясаться мечом и снова надеть тамплиерский плащ.
Когда рыцари вышли на верхнюю палубу, им с первого же взгляда стало ясно: произошло именно то, чего все боялись: три галеры мамелюков их уже нагоняли. Расстояние между «Калатравой» и ближайшей галерой сократилось. Вражеские корабли неслись вперёд со скоростью, которую можно было увидеть только в кошмарном сне. А туман на западе, их единственное спасение, оставался в нескольких милях от «Калатравы» и к тому же начинал таять в лучах набиравшего силу солнца.
Сражение было неизбежно!
6
— Воистину мир принадлежит дьяволу! Будь проклят сатана, пославший нас в лапы этой кровожадной собаки! — кричал Никос Патрикиос. Держа в руках меч и копье, он стоял на носу корабля и с перекошенным лицом смотрел на вражескую триеру и два небольших, но быстроходных корабля, сопровождавших её.
— О ком вы говорите? — спросил Морис капитана.
— Об этом исчадии ада по имени Тюран эль-Шавар Сабуни! Это его галеры! — ответил Никос Патрикиос в бессильной ярости. Он прекрасно понимал, что, несмотря на старания гребцов, им не уйти от вражеских галер в туман.
— Вы думаете, что сам эмир Тюран эль-Шавар Сабуни из Каира командует этими тремя галерами? — воскликнул изумлённый Герольт.
Капитан злобно взглянул на него — Герольт, по его мнению, задал глупый вопрос.
— Я не думаю, я знаю это точно! Триера «Джулланар» — его флагман, и на передней мачте висит личный флаг эмира. Это означает, что эмир на борту корабля, — наставительно произнёс он. — Вероятно, в Каире он получил от своего посла известие о том, что его султан заканчивает осаду Аккона, и боится опоздать к разграблению города! Он выехал слишком поздно, но только не для нас! Это самый свирепый из всех эмиров султана! Уже в сражениях с берберскими племенами, которые восстали на его западной границе, он показал себя кровожадным убийцей. А с недавних пор он со своими бандитскими галерами ещё и возомнил себя адмиралом Средиземного моря!
— «Джулланар», — тихо повторил Тарик название триеры. — Что за жуткая издёвка: назвать русалкой военную галеру, несущую смерть и разрушение!
— Лучше бы он назвал себя «чёртов таран»! — желчно проговорил Патрикиос, разглядывая таран красного цвета, торчавший на носу триеры. Корабль, который триера протаранит на полном ходу, обречён. — Ну что ж, сейчас вы получите ещё одну возможность прославить орден тамплиеров. Меня, во всяком случае, этот выродок кровососов живым в руки не получит.
Имя Тюрана эль-Шавара Сабуни было хорошо известно рыцарям-крестоносцам в Святой Земле. Этот эмир, сидевший в Каире, занимал особое положение среди эмиров султана. Жертвами исключительной жестокости Тюрана становились не только христиане, но и противники в его собственной стране. Полгода назад он подтвердил, что способен на ещё большие злодеяния. После смерти султана Калавуна, отца эль-Ашрафа Халила, произошёл дворцовый переворот. Честолюбивый эмир Тюрантай попытался перехватить правление и стать новым султаном. Но эль-Ашрафу удалось вовремя раскрыть заговор. Он приказал арестовать эмира Тюрантая и стал наследником своего отца. В подавлении путча Тюрантая эмир Тюран эль-Шавар Сабуни сыграл главную роль.
Эмир не ограничился тем, что заговорщики были разоблачены и брошены в тюрьму. Он безжалостно расправился с теми, кто навлёк на себя хотя бы малейшее подозрение в симпатии к заговорщикам или контакте с ними. Достаточно было и родственных связей, чтобы стать жертвой эмира Тюрана. Он вырезал целые роды, включая женщин и детей. Для пущего устрашения с некоторых жертв заживо сдирали кожу или четвертовали их. Многие члены опальных семейств были заживо похоронены, многих закапывали перед дворцом по горло, и они умирали от голода. О пытках, которые устраивали в тюрьмах подручные Тюрана, не приходилось и говорить.
И этот эмир Тюран эль-Шавар Сабуни мчался сейчас на своей галере «Джулланар» в сопровождении двух кораблей, чтобы расправиться с кипрской торговой галерой!
«Калатрава» продолжала плыть на запад, в сторону тумана. Гребцы делали все, что могли, но их усилия были тщетны. Две галеры мамелюков уже взяли их в клещи и подходили все ближе, триера держалась в стороне. На палубах вражеских галер уже стояли лучники.
Никое Патрикиос отправился к штурману, а Герольт вспомнил о драгоценных камнях, которые должны проглотить Морис и Мак-Айвор, Он быстро выдал каждому по три камня и объяснил, что те должны сделать.
— Зачем это? Чтобы мы стали особо ценными покойниками? — насмешливо спросил Морис, но камни проглотил.
Когда вражеские галеры подошли к «Калатраве» достаточно близко, на корабль полетели стрелы. Лишь немногие из них попадали в людей, поскольку в тот момент, когда лучники их выпустили, Никос Патрикиос с отчаянием обречённого решился на манёвр.
— Грести в другую сторону! Поднять весла слева! — скомандовал он. — Полный ход справа!
Оба ряда весел на левом борту тут же поднялись вверх. Большая часть стрел прожужжала рядом с «Калатравой». Но не это было главной целью манёвра. Никос Патрикиос хотел протаранить вражеский корабль, подбиравшийся к их левому борту.
«Калатрава» со скрипом накренилась на левый борт и описала дугу. Теперь её нос целил прямо в правый борт вражеской галеры.
— Отчаянный малый этот Патрикиос! — воскликнул Морис, разгадав замысел капитана. — В моем вкусе!
Леонидас Дукас резко повернул руль ещё прежде, чем получил приказ. И, когда весла левого борта опускались в воду, гребцы на правом борту их подняли. На вражеской галере поняли опасность, угрожавшую им, но у них уже не оставалось времени увернуться от удара. Галеры сближались слишком быстро.
Нос «Калатравы» врезался в двойной ряд весел на правой стороне и под ликование кипрской команды отрубил их, как саблей. Борта галер затрещали. С обеих сторон полетели копья, сражая врагов. И оба корабля разошлись. Галера мамелюков, потерявшая способность к манёвру, по инерции пошла вперёд. Но хотя «Калатрава» и нанесла врагу серьёзный удар, это не спасло её.
Теперь капитаны «Джулланар» и второй лёгкой галеры насторожились и не стали торопиться. В «Калатраву» не летели огненные стрелы, а триера не использовала свой таран. Это явно указывало на то, что эмир решил захватить торговую галеру с грузом, не нанося ей особых повреждений.