Золотые нити

Сомнительная и смелая идея, не правда ли?

Казнили наших «подопечных» на электрическом стуле. Меня откровенно воротило от перспективы наблюдения за людьми, убиваемых током, даже если стул как таковой им только предстоял, а поджаривались они только мысленно. Но то ли профессиональный долг, а может и любопытство пересилили страх, и я с тяжёлым сердцем, но дал согласие помогать Штейферу в эксперименте.

Чёрт, зачем я это сделал?

И сейчас перед глазами стоит комната. Белые стены, плотные занавески, лампы дневного света. Видеокамеры. Вот человек из охраны. Вот в дальнем углу кушетка, тоже белая. Вот мы с профессором. А в центре — кресло. Неровное коричневое с зелёным пятно. В кресле осуждённый. Глаза завязаны, рот заклеен. Руки и ноги надёжно прибинтованы к креслу. Поодаль — аппаратура, регистрирующая важные Штейферу показатели организма умирающего заранее. И ещё небольшой столик на колёсиках со шприцами и прочими медицинскими инструментами.

Это уже третий. Два других были вчера и позавчера. В третий раз уже не так страшно. Ведь мы уже убедились, что всё проходит в полном согласии с теорией. Человеку вкалывают препарат. Сначала ничего не происходит. Потом он начинает бояться. Безотчётный, беспричинный страх. Липкие ладони. Судороги. Осуждённый мочится под себя. Потом ужас. Боль. Я отворачиваюсь. Я утешаю себя тем, что когда его будут казнить на самом деле, боли уже не будет — выйдет вся. Подопытного трясёт. Это электрический ток, которого нет, который в будущем, рвёт его душу. А душа трясёт его здесь, в настоящем. По золотым нитям, открытым профессором Штейфером, бежит к нему волна смертельной боли. Господи, думал я, когда это кончится? Сколько боли должны переждать люди, чтобы ты спустил по нитям счастье, а не страх? Костяшки подопытного белеют. Кресло скрипит. Бог мой! Да когда же?

Ну вот, кончилось, кончилось. Уф-ф-ф. Больше не будет. Это уже третий. Хватит с меня. Для Штейфера, меж тем, началось самое интересное. Кинулся к аппаратуре и смотрит. Пытается выявить эмоции человека, который уже умер. Чудак. Ну что может чувствовать мёртвый? Осуждённый, как ему и положено, лежит неподвижно. Переживший смерть не думает более ни о чём. Штейфер жадно смотрит на аппаратуру. Аппаратура молчит. Осуждённый жив, но в беспамятстве.

Забавно. Человек жив, а душа его мертва. Куда ушли золотые нити? Куда тянутся? В рай? В ад? Или в пустоту? Штейфер кусает губы, потом принимается, как всегда, распутывать подопытного. Опять в пустой надежде, что он придёт в себя и расскажет. Что? Что человек чувствует после смерти?

Ну пока, судя по всему, полный покой.

Проходит полчаса. Показатели стабильные. Штейфер кидает на меня тяжёлый взгляд, означающий, что, мол, всё кончено. Потом мы принимаемся перекладывать тело подопытного на носилки.

Удар!

Мы с профессором обнаруживаем себя на полу по разные стороны от подопытного, который бьётся в судорогах. Мы кидаемся к нему, пытаемся его скрутить, но судороги начинаются с новой силой, и его тело валится на меня. Я вижу его безумные глаза, слышу гортанный крик. Пытаюсь его удержать, оттаскиваю его в сторону, но валюсь вместе с ним на столик с инструментами. Звон. Сотня разбитых склянок впивается в мой бок, рука попадает меж прутьев и хрустит, я придавлен безудержно бьющимся неимоверно тяжёлым телом. Тут поспевает человек из охраны. Где его черти носили? Я подымаюсь с пола, вижу свою кровь — ярко-красное пятно на белом фоне, ощупываю измочаленную левую руку. Падаю без сознания. Последнее, что я вижу, — это наш подопытный на полу, и над ним неподвижно склонился Штейфер. Подопытный лежит в неожиданно очень знакомой позе: свернулся в клубок, колени прижаты к груди, голова наклонена.

Поза эмбриона.

Пока я отлёживался в больнице, Штейфер провёл ещё два эксперимента, получив такой же эффект. На этот раз все данные были у него на руках. Не сомневаюсь, что он тщательно их изучил и сопоставил. Не сомневаюсь и в том, что он сделал верные выводы — Штейфер был очень умным человеком. И в том, что правильно он поступил, уничтожив все документы и свернув работы по проекту, я тоже ни секунды не сомневаюсь.

А мне, единственному понимающему свидетелю, навещая в больнице, Штейфер всё же по секрету, путано и не без странной торжественности, сообщил, что произошло именно то, о чём я догадывался. Мы были свидетелем тому, как душа казнённого претерпевала следующее воплощение. И именно момент своего следующего появления на свет он переживал, когда его трясло и скручивало в позу эмбриона.

Старый человек профессор Штейфер получил научное подтверждение факту реинкарнации. Быть может, это и не было достоверным. Но он в это верил. Знал, что ждёт человека после смерти. Его ждёт следующее рождение.

Спустя три дня Штейфер покончил с собой.

Начало смеркаться. Пятеро стариков, сидевших в осеннем парке, молча поднялись со скамеек и разошлись по усыпанным листвой аллейкам в разных направлениях. И только кто-то — наверное, Детто, а может это был Скепс, — пробормотал себе под нос:

Январь 2004.