Время вспомнить все

Подарили компас, секундомер, курвиметр – измеритель расстояния по карте, – подарили швейцарский вещмешок. Вещи, в общем-то, ценные, но в какой-то мере и бесполезные. Создавалось впечатление, что Забродова экипируют для диверсионной работы в тылу врага.

Забродов боялся одного, что кто-нибудь додумается-таки подарить ему бронежилет. Но этого, к счастью, не случилось, поскольку все помнили, что один бронежилет уже подарили в прошлый раз, и никуда в люди Илларион его не надевал.

– Андрей, сходи займи гостью, – попросил Забродов, подозвав к себе Мещерякова.

– Думаешь, ей со мной будет интересно?

– Если ты немного постараешься, то можешь ей даже понравиться.

– А она анекдоты любит слушать?

– Откуда я знаю? Знакомы мы всего три дня, и вижу я ее во второй раз.

– Не может быть! Врешь! Не может женщина во второй раз так на мужика смотреть!

– Давай поспорим, – предложил Забродов.

– Нет уж, так я и поверил тебе! Сговорились, чтобы с меня еще бутылку коньяка стрясти.

– Не знаешь свежих анекдотов, так возьми нож, продемонстрируй ей свое умение.

Мещеряков отправился к костру, присел рядом с Натальей на корточки и принялся что-то говорить, ковыряясь палочкой в костре. Женщина улыбалась в ответ, то и дело поглядывая на Забродова. А к нему уже подошли два генерала. Другие гости не стали мешать разговору, зная, что тот коснется дела.

Генерал Глебов, смотря себе под ноги, сказал:

– Я понимаю, Илларион, что день рождения – не лучший повод поговорить о делах.

– Понимаю, – согласился Забродов.

– Тебе не надоело без работы?

– Это как сказать. У пенсионера, между прочим, генерал, время летит очень быстро, день улетит – не заметишь. Дел, как выяснилось за сорок четыре года, у меня накопилась прорва.

– Ну, это понятно. У всех нас есть дела, до которых не доходят руки.

– Не хочешь вернуться к нам назад?

– В прежнем качестве – нет.

– Значит, подумывал все-таки о возвращении?

– Сегодня утром я вспоминал Акима. Помните его, генерал?

– Как не помнить!

– И мне стало тревожно. Подумал, не дай бог дожить до таких лет живым и невредимым.

– А что ж тут страшного?

– Страшно то, что люди, знавшие тебя, не знают, жив ты или нет. Вот вы, например, знаете, где Аким сейчас, чем занимается?

– Знаю. Иногда мы к нему обращаемся за консультациями.

– Эти консультации в самом деле нужны или просто так, для отвода глаз, чтобы успокоить старика?

– Половина на половину. Ты же понимаешь, Илларион, что старик есть старик. Его можно выслушать, но слушаться не стоит. В Чечню его не пошлешь, в Таджикистан тоже, но советы дает толковые. Он всех знает, всех помнит. У нас для тебя есть серьезная работа.

– Специально для меня подыскивали, чтобы без дела не сидел? – поинтересовался Забродов.

– Мужик ты, Илларион, сложный, с тобой тяжело.

– А без тебя еще тяжелее, – сказал генерал Глебов, поддержав своего товарища.

– Я слушаю. Какая у вас для меня работа?

– Для начала, Илларион, мы хотели заручиться уверенностью, что в ближайшие пару дней ты будешь в Москве и мы сможем тебя найти.

– Чтобы встретиться? – спросил Илларион.

– Встретиться, поговорить. Дело серьезное, и здесь, за столом, нам не хочется портить тебе праздник.

– Какие-то неприятности?

– Ты же знаешь, Илларион, если к тебе обращаются за помощью, значит действительно неприятности.

– Ни в какие грязные дела, генерал, я больше не полезу.

– Не хочешь, не берись, – сказал Глебов, – пусть другие дерьмо разбирают, а ты будешь в белых перчатках и в белом смокинге на белом коне разъезжать.

– Тоже неплохо, – улыбнулся Илларион, – всю жизнь об этом мечтал. Красиво жить, красивая женщина рядом, и никаких неприятностей.

– Так не бывает.

– Знаю, – ответил Илларион, – но помечтать не вредно. Сегодня день удался безо всякого дерьма.

– По-моему", Илларион, все твои дни рождения удавались, разве что, кроме того, в горах, когда нас накрыли душманы.

– О, да, о том дне рождения вспоминать не хочется. Сколько же это мне было?

– Сколько тебе было, – сказал генерал Глебов, – могу сказать точно: тридцать два. Как сейчас помню, ты тогда пошутил, что год остался до возраста Христа.

Но как видишь, ты пережил критический возраст, да и мы все – твои гости, живы.

– Не все живы, генерал, много наших и там осталось.

– Много, много.., лучше об этом не вспоминать.

– Вот и я говорю. Не хочется опять во все это окунаться.

– Но согласись, Илларион, сорок четыре года – это не тот возраст, когда можно начинать новую жизнь, не так уж много осталось.

– Кто знает, – Илларион опять улыбнулся, – сколько кому всевышний отмерил. Вот Аким жив.

– Но он новую жизнь не начал. Он по-прежнему ваш, спит и видит, что его позовут, и он опять будет заниматься тем, к чему привык и что знает. Ты же профессионал, Илларион, не зря же к тебе прилипли клички Инструктор, Ас? От них ты никуда не денешься, о тебе же в ГРУ легенды ходят, хотя многие и не знают, что Ас – это ты, Илларион Забродов.

– Наверное, генерал, им это знать не положено по уставу.

– Наверное, не положено.

Даже среди рослых и сильных мужчин майор Лев Штурмин выделялся и шириной плеч и ростом, и огромными кулаками, похожими на качаны капусты.

Правда, держался он среди полковников и генералов довольно-таки застенчиво, словно стеснялся своей силы.

Он походил на огромного породистого пса, который вдруг оказался в стае менее рослых собратьев и не изъявляет желание стать их вожаком.

Пил он немного, а вот закусывал с аппетитом. Единственным недостатком Льва Штурмина было то, что он много курил. Создавалось впечатление, что зажженная сигарета приросла к его пальцам, и он с ней не расстается. Никто из присутствующих не видел, как он прикуривает, как выбрасывает окурок – дымил непрерывно.

Забродов подошел к нему, убедившись, что генералы заняты разговорами, и махнул рукой Мещерякову.

Тот, извинившись перед Болотовой, с которой пытался кокетничать, подошел к двум мужчинам. Он уже догадался, о чем пойдет разговор.

– Ну, что, Лев, он с тобой уже поговорил? – кивнув на Забродова, произнес Мещеряков.

– Нет, полковник.

– Ну, тогда я скажу, если Илларион такой нерешительный. Ты же понимаешь. Лев, генералам сделать это легко: отдал приказ, поставил подпись на бумаге и механически ты оказываешься на месте Иллариона – на месте инструктора.

Забродов согласно кивнул и улыбнулся.

– А ему вы предлагали вернуться? – поинтересовался Штурмин.

– Не согласился, так что вся надежда на тебя.

– Место не сладкое, – произнес Лев Штурмин.

– Да, Лев, не сладкое, – согласился Забродов.

– Наверное, если бы было хорошее, ты бы не ушел с него.

– Да нет, Лев, дело не в этом. Уходить надо всегда чуть раньше нужного, чтобы о тебе пожалели.

– Вот это-то и плохо. Я-то понимаю, – негромко говорил майор Штурмин, – я не смогу заменить на этом месте Забродова.

– А вот он так не считает, – вклинился, перебивая майора, полковник Мещеряков и, тронув за плечо Иллариона, посмотрел ему в глаза, дескать, что молчишь, давай, поддержи меня.

Забродов только пожал плечами:

– Решать, в конце концов, Штурмину. А я даже советовать ничего не хочу.

– Как это не хочешь? Ты же сам мне сказал, что лучшей замены, чем Штурмин, не видишь.

– Я не вижу. Но я – это одно, а те ребята, – Забродов кивнул головой в сторону сгрудившихся у костра, – у них свои интересы, свои мысли.

– Да-да, Штурмин, – заговорил Мещеряков, обращаясь к майору по фамилии, – ты мужик бывалый, как раньше говаривали, вся грудь в крестах и голова пока не в кустах, а на плечах.

– Медали – это одно, – рассудительно произнес Штурмин, – ордена, медали, благодарности… Да, я хлебнул, на пятерых хватит. Но одно дело, самому действовать, а совсем другое – учить. Там отвечаешь за них.

– А что, разве ты не отвечал за своих парней?