Время вспомнить все

А Забродов объяснил это очень легко:

– Главное, ехать быстро, тогда ничего не успевает ломаться, пригибается, и все.

Женщина чувствовала, что цель путешествия уже где-то близко. Это ощущалось по тому возбуждению, которое испытывал Забродов. Глаза его горели, не терпелось увидеть тех, кого не видел как минимум год.

Еще один поворот, столб линии электропередачи мелькнул за самым стеклом, чуть ли не царапнув борт «джипа». Машина, натужно ревя мотором, принялась взбираться, разбрасывая рыхлый снег, на высокую гору. Снег кончился, пошла сухая прошлогодняя трава, шишки, хрустели сучья. И вот «джип» замер.

Забродов вышел, распахнул дверцу, помог Болотовой выбраться. Уже отсюда, сверху, Наталья увидела внизу, под горой, три машины – два «уазика» и один большой «джип чероки», чьи владельцы не рискнули въехать на гору по подтаявшему снегу. А может быть, ставить машину на вершине горы являлось исключительной привилегией именинника. Вокруг горы рос густой можжевельник, три сосны стояли на вершине холма, не очень высокие, но старые, развесистые, с кривыми стволами – весьма живописные.

«Такие изображают на японских гравюрах», – подумала Болотова.

Илларион развел в стороны кусты можжевельника, образовывавшего живую стену, и пропустил впереди себя женщину. Место было выбрано удачно, даже дуновения ветра здесь не чувствовалось. Солнце прогрело воздух, землю, пахла сухая трава, смола сосен.

Но самый острый запах – запах жареного мяса, сочного, хорошо приправленного. Дымил большой мангал, возле которого стояли двое парней в камуфляжных куртках и высоких, почти до середины голени, туго зашнурованных ботинках. Запах шел такой сильный, манящий, что Наталья даже почувствовала во рту вкус печеного мяса.

Под соснами тянулся дощатый стол, поставленный на козлы. Над ним расстилался брезентовый навес на растяжках. Все это было сделано основательно, сразу видно, что люди устраиваются здесь не впервой.

Кроме парней, занятых шашлыками, на горе присутствовали семь человек, в чем-то похожих друг на друга, хотя они и разнились цветом волос, возрастом.

Но все сходились в одном: завидев Иллариона Забродова, зааплодировали, словно тот был актером, появившимся из-за разошедшегося занавеса. Болотова чуть удержалась чтобы не поклониться.

– Не надо аплодисментов, – поднял руку в приветствии Забродов и тут же представил.

– Наталья Болотова, очень хороший человек. А это мои друзья. Всех представлять тебе не стану, все равно не запомнишь, тоже очень хорошие люди.

Все по очереди подходили к Забродову и его даме, пожимали руки, раскланивались. Представлялись только по имени-отчеству, никто фамилий не называл. Естественно, не называли и звания. А были здесь два генерала, три полковника, один подполковник и один майор.

Мещеряков дольше всех жал руку Забродову, а затем поцеловал руку Наталье, единственной женщине.

– А что это вы без женщин? – удивился Илларион, подходя к столу и придирчиво осматривая сервировку.

Самое странное, хоть застолье и планировалось на природе, тут стояла самая настоящая фаянсовая посуда, ножи, вилки, стеклянные рюмки. Посуда довольно простая, но не походная, никаких алюминиевых мисок, одноразовых тарелок, пластиковых ножей. Все было основательным, стол покрывала белая скатерть.

– Похоже на деревенскую свадьбу, – прошептала на ухо Забродову Наталья. – А дичь будет?

– Если подстрелим, то да.

Только сейчас Болотова заметила ружья, стоящие как в походе, составленные ствол к стволу. Ружья были не охотничьи, мелкокалиберные, но женщина не была искушена в подобных вещах.

– Без женщин? – задумался Мещеряков. – Мы же не знали, с кем ты приедешь, вот и думали, жен брать с собой или любовниц, боевых подруг.

– А боевые подруги это кто? – поинтересовалась Наталья, обращаясь к Мещерякову.

Тот немного смущенно пожал плечами:

– Ну, как бы это получше объяснить… Боевые подруги они и есть боевые подруги, а не то, что вы подумали, не проститутки.

– А я и не подумала.

– Мне показалось, вы намекнули или обиделись.

– Я никогда не обижаюсь.

То, что сразу бросилось искусствоведу Наталье Болотовой в глаза, так это сила рук мужчин. Такие могут, если понадобится, пальцами из досок вытаскивать гвозди, а если надо, то и забивать их туда ладонями.

– А мы уже заждались, – сообщил Мещеряков. – Шашлык готов, можно сказать, вялим его, коптим.

Илларион, приглашай всех за стол. В конце концов, ты хозяин этой чертовой горы.

– Прошу садиться.

Все подошли к столу. Садиться было не на что.

– И что, стоя будем?

– Зачем? – Илларион обернулся к парням, дежурившим у мангала. – А лавки где?

– Лавки, как и рояль, мы спрятали в кустах, – усмехнулся один из парней.

Если бы в данной ситуации появился и рояль, Болотова не удивилась бы. Ей даже захотелось заглянуть в те кусты, чего там еще припрятано. Вынесли две длинные лавки, которые и можно было-то поставить гостям, только уже подошедшим к столу. Затем вынесли большой стул с высокой спинкой, поставили его во главе стола.

– Это кресло именинника, а сейчас принесем для хозяйки.

– Медной горы, что ли? – вновь шепотом поинтересовалась Болотова.

– Да говори ты вслух, все ребята свои.

Принесли походное парусиновое кресло, поставили рядом со стулом. Как всегда в таких случаях, воцарилось короткое молчание. Все ждали, кто же первым рискнет сказать слова поздравления имениннику. Илларион скользнул взглядом по лицам гостей. Все опускали головы, никому не хотелось первым ввязываться в бой.

– Товарищ Петрович, ты, что ли? – обратился Илларион к мужчине в камуфляжной куртке с цигейковым воротником.

Тот крякнул. Рюмки уже были налиты, все взяли посуду в руки. Пили кто что хотел – кто водку, кто коньяк. Только Наталье налили вина и то по ее просьбе.

– Значит, вот что, друзья, я хочу сказать. Сегодня у нашего дорогого, жаль, конечно, что он уже не наш… но все равно, нашим останется и от нас никуда не денется. У Иллариона Забродова, не стану перечислять его регалии, все мы его знаем хорошо.., и дай бог, чтобы знали впредь и не говорили о нем в прошедшем времени… В общем, Илларион, за тебя, за твои двадцать пять, которые мы тебя знаем.

– О чем это он? – спросила Наталья шепотом.

– Да так, выдуривается.

– А кто он?

– Товарищ Петрович, – улыбнулся Забродов.

– В каком смысле товарищ?

– Ну, мой товарищ, и всех остальных товарищ.

– А они тоже товарищи?

– Товарищи. Но не в том смысле, как ты подумала, не проститутки.

– Запомнил же, – рассмеялась Болотова.

Все чокнулись с Илларионом. Кто не доставал, тот выбирался из-за стола и подходил к имениннику, из всех мужчин, таких суровых на первый взгляд, лица светлели, когда звенело стекло в коротких прикосновениях рюмок. Каждый что-то шептал. Не все то, о чем говорили мужчины Забродову, Наталья слышала, а если бы и слышала, то навряд ли поняла бы смысл произнесенных слов. Это было что-то вроде семейных шуток. Фразы звучали как пароли, на которые следовали такие же невразумительные ответы, вроде:

– Помнишь? Чтобы больше никогда не падал.

– Да что ты, не упаду!

– Чтоб стоял, как там стояли. Помнишь?

– Помню.

– А стену помнишь?

– Да уж, повисел на ней.

– Вы что, альпинисты? – спросила Наталья.

– И альпинисты, в каком-то роде. Иногда приходится быть и альпинистом.

– Вы, наверное, каскадеры.

– Слышите, что говорит Наталья?

– Что она говорит? – все выпили и принялись закусывать, но, когда Илларион заговорил, все тут же по команде положили приборы.

– Она говорит, мы похожи на каскадеров.

Наталья немного смутилась.

– Ну правда, вы такие все странные, сильные, разговариваете профессиональным жаргоном.

– Это он каскадер, самый лучший, причем, – сказал мужчина в бушлате с цигейковым воротником, – самый лучший, лучше не бывает.

– Я знал лучше.

– Ты что, на самом деле каскадер? И они тоже каскадеры?