Страница 33 из 101
Глава 5
Княгиня Аграфена Антоновна Зеленская была дамой властной, целеустремленной и притом весьма неглупой с житейской точки зрения. Ежели в ее жизни и была совершена настоящая большая и непоправимая глупость, так это только та, что она вышла замуж за князя Аполлона Игнатьевича, польстившись на его титул. Князь Зеленской был когда-то богат; семейство, из которого происходила Аграфена Антоновна, тоже не числилось среди захудалых и бедных, так что поначалу все шло недурно. Князь Аполлон Игнатьевич был существом невеликого ума и обладал характером мягким, как извлеченная из панциря улитка, то есть представлял собою наилучший материал для витья веревок. Аграфене Антоновне ничего иного и не требовалось: вить веревки из живых людей она любила, полагая такое занятие единственно достойным своей персоны. В первые же годы супружества она столь основательно подмяла князя под себя, что могла снисходительно взирать сверху вниз на его слабости, среди которых на первом месте стояла невинная с виду склонность к карточной игре.
Увы, с годами склонность эта, вытесняя и заменяя собою все иные предпочтения, превратилась у тишайшего князя Аполлона Игнатьевича в настоящую страсть. Жены своей он боялся до икоты и ни в чем не смел ей перечить. Однако когда доходило до карт, сей примерный муж забывал обо всем на свете, завороженный многообещающими подмигиваниями червонных дам и поощрительными улыбками трефовых королей. При этом в картах ему фатально не везло, и невезение сие имело вполне обыкновенную, очевидную для всех, кроме самого князя, причину: игроком Аполлон Игнатьевич был весьма посредственным, чтобы не сказать скверным, и приобретенный с годами богатый опыт разорительных проигрышей ничему его не научил. С достойным лучшего применения упорством князь снова и снова садился за накрытый зеленым сукном стол, вставая из-за него с пустыми карманами; разномастные короли с бородатыми лицами проходимцев и похожие на распутных девок дамы высасывали его, как свора голодных упырей, пока наконец не высосали досуха. Только чудом удалось Аполлону Игнатьевичу избежать долговой ямы; что же до его семейства, то пан Кшиштоф Огинский не слишком ошибся, предрекая Аграфене Антоновне незавидную участь прачки и неудачливой торговки сомнительными прелестями собственных дочерей. До такого ужаса дело, конечно, не дошло, однако в первую после нашествия французов зиму семейству Зеленских пришлось туго.
Неисчислимые лишения и беды, свалившиеся на ее голову, сильно подсушили дородную княгиню, сделав ее менее громогласной и категоричной в суждениях, но зато гораздо более решительной, твердой и скрытной. Изменения, произошедшие с нею, были сродни тем, что так напугали полковника Шелепова в княжне Вязмитиновой; разница, однако же, заключалась в том, что Аграфена Антоновна сумела снискать в обществе горячее сочувствие и даже уважение, коим прежде не пользовалась, а княжна Мария Андреевна в своем деревенском уединении и пренебрежении светскими обязанностями сделалась лишь мишенью для городских сплетниц.
Князь Аполлон Игнатьевич был окончательно прижат женою к ноге и не смел не только взять в руки карты, но и лишний раз подать голос. Бедно, но опрятно одетый, молчаливый и перед всеми заискивающий, каждый вечер приходил он в дворянское собрание и, присев в самом темном углу, тихо наблюдал за карточной игрой. Кто-нибудь угощал его сигарой, еще кто-то подносил рюмочку, скрывая за любезной улыбкой брезгливость, которую невольно вызывало это опустившееся, ничтожное существо. Князь не принимал ни малейшего участия в той жестокой борьбе за существование, которую вело в начале 1813 года обездоленное им семейство. Впрочем, его об этом никто не просил, поскольку княгиня отлично понимала, что муж ее способен принести гораздо более вреда, чем пользы.
К концу весны положение Зеленских начало мало-помалу поправляться. Причиною подобной перемены послужило, разумеется, достойное всяческих похвал упорство Аграфены Антоновны, с коим эта почтенная дама сражалась за честь и благополучие своего семейства. Упорство сие вкупе с бедственным положением снискали сочувствие некоторых высокопоставленных особ, и компенсация, выплаченная Аграфене Антоновне за убытки, понесенные ею от войны с Наполеоном, многократно превзошла размер упомянутых убытков. Само собой, пришлось похлопотать; кое-кто получил мзду, кому-то мзда была обещана. Княгиня даже продала свои последние драгоценности, сберегаемые ею на самый черный день, и в результате денег едва хватило на покупку небольшого, сильно пострадавшего от войны имения в Смоленской губернии, совсем неподалеку от владений княжны Вязмитиновой.
Тут надобно заметить, что фортуна, хоть и слывет весьма ветреной особой, дарит свои подарки лишь тем, кто способен по достоинству их оценить и ими воспользоваться. Княгиня Аграфена Антоновна относилась именно к этой категории людей и, едва речь зашла о поместье графа Курносова — соседа княжны Вязмитиновой, мигом смекнула, какие выгоды можно извлечь из его местоположения. Мысль об опекунстве над княжной Марией, с некоторых пор отнесенная к разряду несбыточных мечтаний и потому отложенная в сторону, вновь гвоздем засела в самой середине сознания княгини. Слухи об эксцентричном поведении княжны Вязмитиновой, граничившем с безумием, широко распространились в свете, достигнув уездного N-ска, где Зеленские коротали ту страшную зиму. Слухи эти были на руку княгине; умело подхватив их, Аграфена Антоновна принялась осторожно, с должным тактом и горячим показным участием распространять в высшем обществе хорошо продуманные сплетни, суть которых сводилась к одному и тому же: неисчислимые бедствия, которые претерпела бедная сирота, оказались губительны для ее неокрепшего рассудка.
Само собой, у княжны нашлись заступники. Слухи о ее безумии яростно опровергались друзьями покойного князя Вязмитинова — полковником Шелеповым и этим старым шутом, опекуном княжны, графом Бухвостовым, который вырвал опекунство буквально из-под носа у Аграфены Антоновны. Оба эти старика имели немалый вес и пользовались в обществе большим уважением — по мнению княгини, совершенно незаслуженно. Но фортуна порой поворачивает свое крылатое колесо с большой неторопливостью; замечено также, что, чем медленнее осуществляется поворот, тем вернее и надежнее бывает успех. Граф Курносов, остро нуждаясь в деньгах, уступил свое поместье буквально за бесценок, полковник Шелепов получил наконец приказ выступить со своим полком к театру военных действий, а тут и с графом Бухвостовым, как нарочно, случилось это несчастье на охоте... Даже светлейший князь Голенищев-Кутузов, по непонятной причине сильно благоволивший княжне Вязмитиновой, удалился от дел и окончательно осел у себя в Вильно, предаваясь чревоугодию, пьянству и бесцельному стариковскому флирту с тамошними распутницами. Княжна Вязмитинова осталась совсем одна; сочувственные реплики, высказываемые в ее адрес дамами из высшего общества, стоили ровно столько, сколько обыкновенно и стоят подобные реплики, то есть ровным счетом ничего. Заручившись определенной поддержкой, — а она заблаговременно позаботилась о том, чтобы ею заручиться, — княгиня Аграфена Антоновна имела верные шансы получить опекунство, а вместе с ним и контроль над огромным состоянием молодой княжны.