Эвкалипт

Лежа на постели, Эллен пристально наблюдала за горем розовой блондиночки. А ведь они с ней почти ровесницы!.. Когда поток слез замедлился, Эллен снова завела шкатулку. Так механическая кукла плакала за нее.

«Плакучий ларчик» (он же Е.patellaris) произрастает близ ручьев и речек либо на низких склонах в местах, на диво далеких друг от друга: в западной части Северной Территории и в противоположном конце континента, в местечке близ Порт-Хедленда в Западной Австралии. Кора у дерева серая, волокнистая; тонкие ветки висячие или «плакучие» (то же самое можно сказать о многих других эвкалиптах). Еще один вид, помельче, и тоже словно бы плачущий, эвкалипт надгробный, Е.sepulcralis, назван в честь европейских кладбищ.

32

LIGULATA[60]

Что за смысл описывать здесь дефектную фотографию снов?

Правда, что Эллен проснулась рано — и осознала, что незнакомец ей снился. А это немедленно наделило его еще более глубинным и властным эффектом присутствия, как если бы он делил с ней ложе и тепло ее тела; уж наверное, сам он ничего подобного не осознавал. В глазах Эллен благодаря снам этот человек казался уже не вполне чужим — и в то же время чужим как никогда.

Беда в том, что происхождение снов — тайна за семью печатями. Как знать, что именно сон значит и чего он не значит?

Здесь задействовано немало переменных. Сон может вообще ничего собою не представлять, так образы или ситуации белым днем не несут в себе никакого особенного смысла и не производят никакого эффекта. Отнюдь не все сны значимы. Снам, в конце концов, тоже отдыхать надо! Множество снов — вероятно, даже большинство — это произвольные воспоминания, неспешное прокручивание про себя чего-то увиденного не далее как прошлым утром, и только. А стимул, подсознанию чуждый, также лишен, скорее всего, и психологического подтекста. Чаще стимул столь же случаен, как эвкалипт-кувыркала, что как на грех оказался на дороге молодого Шелдрейка, когда в роковой четверг парень, будучи за рулем отцовского красного грузовика, свернул с проложенной вдоль реки грунтовки (по-латыни этот вид зовется dealbata, эвкалипт убеленный).

Хотя вот Эллен, она-то радовалась сокровенной интимности снов: в снах она видела, как ее непонятные чувства преображаются в образы еще более непонятные. По крайней мере, она и он плавно парили в неразрывном единстве; Эллен просыпалась потная, разгоряченная, недоверчиво-благодарная. Такие сны, пожалуй, лишь распаляли ее чувства к нему. Едва открыв глаза, девушка заносила свои сновидения в дневник.

Под чахлым экземпляром эвкалипта Нельсона, Е.nelsonii, Эллен молча выслушала «почти историю» про некоего человека из Мельбурна, слепого от рождения, которому регулярно снились образы моря и музыкальных инструментов, да еще коза, то и дело пробегающая под брюхом у лошади, — все то, что он, разумеется, никак не мог видеть своими глазами. Кроме того, ему снился собственный миниатюрный портрет — совсем близко, рукой подать.

Описания снов в рассказах занимают место весьма сомнительное. Ибо это сны воображаемые — «приснившиеся»; их в сюжет попробуй втисни. Историю можно выдумать. Но как выдумать сон? Не поднявшись по собственной воле из глубин подсознания, сон звучит фальшивой нотой, просто-напросто иллюстрируя нечто «похожее на сон». Наверное, именно поэтому пересказ сна в истории смотрится на удивление бессмысленно. Чем глазуровать, лучше быстро перевернуть страницу.

— Ободрись, детка. — Отец коснулся ее плеча. Эллен наливала чай из старого коричневого заварочного чайника. — Мир-то не перевернулся.

Он неотрывно глядел на дочь.

Эллен все еще была в халате. И тут Холленд учинил нечто такое, чего не делал со времен ее детства. Обняв ее за талию, он ласково усадил девушку на колени — и она словно задохнулась в его годах, и усах, и табаке, и довольно-таки решительной прямоте, проявлявшейся в подчеркнуто скупых движениях.

— Вот умница…— Отец все гладил и гладил ее волосы.

Эллен решила не возражать ни словом — и ни за что не плакать. Она переключалась от одного к другому — и кое-как сдерживалась.

Холленд просто подмечал, что происходит.

Опершись локтем о стол, Эллен просидела у отца на коленях дольше, чем собиралась.

Они одновременно заслышали шаги: хруст гравия на подъездной дорожке. В любой момент мистер Грот тяжело затопает по деревянной веранде. Холленд вздохнул; от внимания Эллен это не укрылось.

По мере того как мистер Грот подбирался к заветному призу, голос его звучал все громче, а движения рук и ног обрели резковатую, отрывистую непринужденность. Теперь он входил в парадную дверь: ну да, конечно, ведь он уже, можно сказать, член семьи!

— Мост обвалился, — сообщил мистер Грот. Холленд поднял глаза.

— О чем ты?

— Ну, мостик, пешеходный, который там с незапамятных времен висел. Река разбушевалась — и унесла его прочь, прям-таки почти подчистую.

— Досада какая, — прошептала Эллен.

— В жизни им не пользовался, — буркнул отец, — на соплях держался… Причуда бывшего хозяина.

Кустарный мосток издревле стоял там как нечто незыблемое посреди всего этого текучего мерцания, близ речной излучины; Эллен некогда глядела оттуда вниз да болтала ногами.

— И вот еще что… — Мистер Грот состроил загадочную физиономию. — Гляньте, чего я нашел на девичьем эвкалипте. Там в стволе гвоздь торчит.

И с обличающе-театральным жестом под стать суровому супругу он продемонстрировал платье Эллен, высохшее и поблекшее до утонченного оттенка бледного ревеня на длинном ломте ветчины (с крохотными синими пуговичками).

На Холленда платье произвело впечатление куда более сильное, нежели вести насчет моста. Выглядел он растерянно.

— Видать, среди деревьев какие-то сумасбродки шастают, — усмехнулся мистер Грот. Мужчины уставились на платье во все глаза.

Внезапно Эллен поняла, что не хочет больше здесь оставаться. Замерев на месте, упираясь бедром в стол, девушка чувствовала, как по телу волной разливается прихотливая, текучая вялость. Все суставы словно отказали, кости, кровь и ткани разом обессилели. Вялость заполнила ее глаза и горло, этакая мягкая, тягучая усталость. Девушка даже слышала с трудом.

Где-то за рекой откашлялся отец; но нет, хмурый, он по-прежнему в кухне — надевал пальто, собираясь «на выход» вместе с мистером Гротом. Уж не нагрубила ли она ненароком мистеру Гроту?

Оставшись в доме одна, Эллен разделась и вновь легла в постель; там и нашел ее Холленд вскорости после полудня. Это было настолько на нее не похоже, что Холленд присел рядом с дочерью, положил руку ей на лоб и принялся расспрашивать; она чуть кивала. Едва отец вскользь упомянул о еде, как девушка закрыла глаза.

Городской доктор был старым холостяком. В любое время дня и ночи он ходил в полотняном пиджаке в пятнах от чего-то съедобного, с рассеянно-усталым, в лучших традициях провинциальных докторов видом; ну да эта манера всем знакома, тут и пояснять нечего. Некогда он был хирургом в сиднейском госпитале святого Винсента и разъезжал на «ровере». А потом что-то стряслось — не то в госпитале, не то в его личной жизни. На этот счет все помалкивали, да только в Сидней он больше не возвращался. Ему по сей день снились кошмары. Порою аж с тротуара слышно было; но на следующее утро, совершая обход, доктор улыбался самой своей выверенной улыбкой. Он был учтив, обходителен, всегда ободряюще кивал. Частенько его приглашали к обеду, и — не важно, сколько бокалов он пропустил до того, — доктор закатывал рукава хирургического халата и нарезал жареное мясо так аккуратно и точно, что у сотрапезников просто дух захватывало.

Присев на кровать к Эллен, сей достойный человек потолковал немного о том о сем. Измерил девушке температуру, попросил высунуть язык.

Когда он впервые сюда приехал (поведал рассказчик), городишко, в сущности, почти и не отличался от сегодняшнего. После войны добавились две-три лишние вдовицы, вот и все. Одной из них, миссис Джесси Корк, приснился сон. Сон про дом, что доктор в ту пору себе строил. Однажды утром она, как была в пеньюаре, спозаранку заявилась в гостиницу и забарабанила к нему в дверь. Во сне Джесси Корк увидела, что дом следует передвинуть. По другую сторону холма ему больше посчастливится; так что она отправилась прямиком к доктору, чтобы об этом сообщить.

60

Эвкалипт язычковый (Е.ligulata).