Троянская тайна

Бура прокатился мимо этого урода, дисциплинированно держа стрелку спидометра на отметке "60", а потом прибавил газу, чтобы не потерять из вида красные габаритные огни такси. Вскоре "Волга" опять замигала оранжевым глазом указателя поворота, затормозила и свернула во двор. Стиснув зубами дымящийся окурок, Бура выключил магнитолу, и в салоне стало тихо. В тишине, нарушаемой лишь мягким урчанием движка, Бура повернул руль и следом за такси вкатился во двор, сразу же угодив колесом в глубокую выбоину. Раздался глухой удар, машину тряхнуло, и Бура отпустил короткое непечатное словечко. Ему подумалось, что девчонку надо было прибить еще там, в магазине. Теперь, по крайней мере, не пришлось бы бить подвеску и тратить время, гоняясь за ней по темным закоулкам. А с другой стороны, чем плохо? Платят ему не за головы, а за выезды. Грохнул бы эту козу тогда – сегодня не представился бы случай заработать лишнюю копейку. В общем, все ништяк, если как следует разобраться...

И потом, тогда, в самом начале, никто знать не знал, что девчонка – родственница Игорька, троюродная, что ли, сестра. Чебышев, кретин, ни слова не сказал! За одно это его, урода, следовало убить еще раз.

К тому моменту, когда Бура остановил машину и заглушил двигатель, девчонка как раз закончила рассчитываться с таксистом, забрала с заднего сиденья дорожную сумку и захлопнула дверь. "Волга" зарычала, выпустила из выхлопной трубы облако дыма, казавшееся в свете габаритных огней кроваво-красным, и укатила.

Девчонка оглянулась, стараясь разглядеть, кто это подъехал следом, но Бура не выключил фары, и она, естественно, ничего, кроме них, не разглядела. Зато Бура видел ее как на ладони – смазливая мордашка, ладная фигурка, стройные ноги в плотно облегающих джинсах... Короче, ситцевая юбочка, ленточка в косе. Кто не знает Любочку? Любу знают все...

Девчонка была та самая, из магазина. Она как раз отвернулась и шагнула в сторону своего закрытого на кодовый замок подъезда, когда Бура открыл дверцу, вылез из машины и окликнул ее.

– Эй, слышь! Как тебя там... Лизавета!

Девчонка испуганно оглянулась, но не остановилась, а, наоборот, пошла быстрее, почти побежала. Бура не удивился – он ждал именно такой реакции. Полночь, темный пустой двор и какой-то незнакомый тип на машине... Тут и мужик струхнет, а не то что эта соплячка. И что с того, что ее позвали по имени? Имя узнать любой дурак может.

– Да погоди ты! – не делая попытки пуститься в погоню, чтобы окончательно не напугать эту дуру, миролюбиво просипел Бура. – Меня к тебе Игорек послал.

Теперь девчонка остановилась.

– Какой Игорек? – спросила она, недоверчиво косясь на Буру через плечо.

– А то ты, блин, не знаешь какой, – сказал Бура и не спеша пошел к ней. – Чебышев, ясный перец! Братан твой троюродный.

– Игорь? – девчонка повернулась к приближавшемуся Буре лицом и даже сделала коротенький шаг ему навстречу. – С ним что-то случилось?

Бура обогнул припаркованный возле самого подъезда "БМВ" с тонированными стеклами и приблизился к Лизке Митрофановой вплотную.

– Тут такое дело, Лизавета, – сказал он, во избежание каких бы то ни было фокусов обходя девушку справа и становясь между ней и дверью подъезда. – Игорек твой велел тебе передать...

– Что? – спросила та.

Голос у нее ни с того ни с сего испуганно зазвенел, и она попятилась назад, к стоявшей у бровки тротуара иномарке, расширенными глазами глядя прямо в лицо Буры. В следующее мгновение Бура сообразил, что смотрит она не просто в лицо, а точнехонько в переносицу, и понял, что узнан.

– Что? Да так, мелочь. Утонул твой Игорек, а тебе пожелал долгой жизни. Жаль, что это у тебя не получится, – сказал Бура и вынул из кармана пружинный нож с костяной рукояткой и узким, отточенным до бритвенной остроты, любовно отполированным лезвием.

– Какая муха тебя укусила? – спросил Федор Филиппович, недовольно хмуря густые, кустистые брови. – Ей-богу, будто клея нанюхался! Понес какую-то околесицу... Что это за чушь насчет того, что Митрофанова – наводчица, да еще и троюродная сестра Чебышева?

Прежде чем ответить, Глеб покосился в зеркало заднего вида. Прямое, как стрела, залитое медно-красными лучами заходящего солнца шоссе просматривалось в обе стороны километра на полтора, если не на все два. Оно было идеально пустым – таким пустым, что трудно было поверить в существование километровых пробок и прочих прелестей большого города, поджидавших их в каком-нибудь получасе езды отсюда. Малиновый солнечный диск висел над темными придорожными кустами слева от них, и сухой, розоватый от заката асфальт шоссе был неровно разлинован длинными синеватыми тенями.

– Почему же обязательно чушь? – сказал наконец Сиверов.

Федор Филиппович заметил взгляд, брошенный Глебом на спидометр. Они отъехали от загородного дома Назарова уже километра на три, и генерал, хорошо знавший своего лучшего агента, мог биться об заклад, что его интересовала вовсе не скорость, а именно пройденное расстояние. На скорость Слепому было глубоко плевать, он выбирал ее, руководствуясь не показаниями спидометра, а собственными ощущениями и степенью спешки. И этот взгляд в зеркало – взгляд профессионала, проверяющего, нет ли за ним слежки... Сопоставив первое со вторым, Федор Филиппович немного поразмыслил и решил пока ничего не уточнять.

Как он и ожидал, Глеб не стал придавать своему уклончивому ответу более развернутую форму. Тогда Федор Филиппович решил поболтать о пустяках, пока суд да дело.

– Нет, правда, – сказал он, – я тебя сегодня просто не узнаю. С каких это пор ты начал преподносить женщинам такие подарки? Да еще в день рождения...

Сиверов едва заметно усмехнулся.

– А чем плох подарок? – сказал он. – Стоит, как хорошая золотая побрякушка с камешками, а пользы от него не в пример больше. Согласитесь, что дарить Ирине Константиновне золото или, скажем, нижнее белье в присутствии ее... э-э-э... друга было бы, мягко говоря, бестактно.

– Ах, вот оно что! – воскликнул генерал, на минуту забыв даже о Чебышеве и Митрофановой. – Значит, ты подарил ей пистолет исключительно из соображений такта! Да ты просто кладезь хороших манер! Тебе не приходило в голову написать популярную книжицу на эту тему? Этакий самоучитель современного этикета. Я бы, например, прочел этот опус с огромным интересом, а то чувствую, что здорово отстал от жизни. В мое время в подобных случаях, как правило, обходились букетом цветов и, может быть, коробкой шоколада. Но подарить женщине "глок"...

– Дался вам этот "глок", – проворчал Сиверов, вытряхивая из пачки сигарету и прикуривая от зажигалки. – В конце концов, она работает вместе с нами, участвует в расследовании дела, которое чуть ли не каждый день приносит по трупу... Вы же не позаботились выдать ей табельное оружие!

– А ты, значит, исправил мое упущение, – саркастически заметил Потапчук. – Ай, молодец! А ты не подумал, что твой подарок может оказаться для нее опаснее, чем вся московская братва, вместе взятая?

– Да ничего ей не сделается, – лениво ответил Сиверов, дымя зажатой в углу рта сигаретой. – Разве что ноготь ненароком сломает или там палец затвором прищемит... Это просто пугач, Федор Филиппович. У меня сердце кровью обливалось, когда я спиливал боек. Такую хорошую вещь пришлось испортить! Но не "Макаров" же ей дарить, в самом-то деле...

– Так, – сказал генерал Потапчук и откинулся на спинку сиденья. – Вот теперь я действительно ни черта не понимаю.

– А что тут понимать? Вы посмотрите, какая женщина! Машина у нее иностранная, тряпки заграничные, вкус утонченный, манеры дорогостоящие... И вдруг – "Макаров"! Фи! Разве что такой, как был у того полковника-оборотня из МУРа – с золотым курком и гравировкой по всей поверхности... Да и то... Тот полковник, по-моему, был просто дурак. "Макаров" с золотым курком – это же все равно что "запорожец" с антикрылом от болида "Формулы-1"...

– Что-то я тебя сегодня действительно не пойму, – прервал эти разглагольствования Федор Филиппович. – Ну, допустим, ты даришь женщине, которая действительно занята рискованной работой, пистолет. Это, конечно, дико, но все-таки объяснимо. Но, заботясь о безопасности женщины, дарить ей пистолет, который не стреляет, это... Я даже не знаю, как это назвать. Ты хотя бы предупредил ее, что пистолет испорчен?