Пламя и пепел

В кафетерии я присоединилась к веренице людей. Следом за мной подошел молодой мужчина, и, хотя у меня нет привычки высматривать симпатичных парней, что-то в его облике не то привлекло, не то насторожило меня, так что отвести взгляд было уже сложно. Я все искала, что же это могло быть, и через несколько секунд с некоторым разочарованием поняла, что у него очень необычный цвет глаз — серо-золотистый. Неожиданно я поймала его взгляд и поняла, что мой интерес был замечен. Наверное, в его глазах я выглядела как любопытная школьница…

— Это у меня с детства.

— Что? — не поняла я. Его фраза явно не относилась к предмету моего интереса.

— Я говорю, шрам у меня с детства. Вы ведь на него смотрели.

Бросив еще один быстрый взгляд, я поняла, о чем он говорит — всю левую щеку, от виска до уголка рта, пересекал рваный шрам, белой полосой выделявшийся на загорелой коже. Получилось ужасно неловко.

— Ох, простите, — я почувствовала, что краснею, — нет, нет, совсем нет. Я… на глаза смотрела…

Поняв, что сморозила очередную нелепость — да что это со мной? — я заторопилась выйти из очереди. Выбрав себе салат и второе, я подошла к кассе. Кассирша, статная женщина пятидесяти лет, чье лицо не по возрасту покрыто было сетью неглубоких морщин, внимательно оглядела меня.

— Новенькая у нас, да? — я кивнула, — Тебе здесь понравится, и места у нас красивые. С тебя 10 евро.

— Да, здесь очень красиво, — я немного замешкалась с поиском мелочи в кошелькеи говорила, позвякивая неподходящими монетками, — Мне повезло, я живу прямо на берегу озера Леман. Думаю, буду часто там гулять. Может, и в горы получится подняться. Вот, держите, — я выложила сумму на лоток для монеток.

— Осторожнее, горы у нас суровые, — сразу помрачнев, хмуро ответила мадам.

Взяв свой поднос, я развернулась к обеденному залу, спиной ощущая на себе взгляд того парня со шрамом, а теперь еще и кассирши. Хорошо, место искать не пришлось — Алиса помахала мне из-за столика, который она делила с Жаном и Венсаном, и я побыстрее постаралась присоединиться к ним. Может, хоть с ними у меня завяжется нормальный диалог.

— Привет. Непривычно, когда так много людей, — я попыталась хоть как-то объяснить вспугнутого воробья, а заодно успокоиться.

— Ну, шестнадцать этажей, — кивнула Алиса. Мужчины, казалось, были целиком поглощены обедом.

Кафетерий и вправду был полон самыми разными людьми. Мужчины в галстуках и пиджаках, молодые парни в легких рубашках и даже футболках, женщины и девушки, некоторые из которых смахивали больше на подростков — хотя я точно знала, что всем им было больше восемнадцати.

— Даже вы, наверное, не всех здесь знаете, — задумчиво добавила я, — Давно тут работаете?

Оказалось, что самым первым из них в компанию Кортена пришел Жан, и все они работают здесь не больше трех-пяти лет.

— Ребята! — вновь обратилась я к коллегам, жизнерадостно улыбаясь, — а вы ходите в горы? Здесь такие живописные места, мне уже хочется рассмотреть все поближе.

Жан и Венсан одарили меня озадаченными взглядами.

— Это ведь Альпы. Чтобы гулять по таким горам, нужно быть профессиональным альпинистом. К тому же, здесь много ледников, — сказал Венсан, словно разъясняя урок младшекласснику.

— А-а-а, так вот почему та мадам на кассе…

— Ты что, спрашивала у мадам Розйи о горах? — вдруг встревожилась Алиса.

— Ну да, а что? — я была озадачена.

— Не нужно тебе было этого делать.

Ребята разом помрачнели, и остаток обеденного перерыва прошел в молчании. Я почувствовала, что этот раз определенно не будет легкой прогулкой.

Глава 2

В шесть часов, решив даже не возвращаться домой, я села в такси и попросила отвезти меня на самую окраину Ролля. Меня ждал номер в дешевом мотеле — эти несколько дней я должна была провести в одиночестве.

Я родилась далеко отсюда — в Египте, когда равнины песков еще не нарушались остриями пирамид, а люди не стремились так истово к небесам. Небес люди боялись, и потому боги создали меня. Так гласит легенда. Но что это — легенда? Что-то между правдой и вымыслом, застывшее в шатком равновесии у границ известного нам. То ли истина, приукрашенная множеством уст, через которые прошла — то ли лишь красивая сказка, растерявшая былой лоск и оттого ставшая почти привычной, почти обыденной. Задумавшись, я закрыла глаза. Яркие образы тут же наводнили сознание.

Свечи ли наполняли золотые дары таким сиянием, или те обладали собственным светом? В храме в этот день было много людей, и на каждом лице лежал отблеск этого золотого света. Раз в году они собирались здесь и пели торжественную песнь огню — и мне, его дочери. Жрицы, молодые девушки с шоколадной кожей, носившие широкие ожерелья, украшенные сапфиром и янтарем, танцевали ритуальный танец у алтаря, где в жарком огне горели благовония, зерна и лепешки. Густой запах приношений витал в храме еще несколько дней, напоминая о празднике.

Жрицы постарше стояли в ряд у стен, воздавая молитвы — и одним глазом приглядывая за порядком. Ведь в храме сегодня были не только мужчины и женщины, но и их дети. И, пока родители или опекуны были заняты тем, что вкушали духовную пищу, те вполне могли измыслить какую-нибудь каверзу. Взгляды же всех остальных были направлены на дивный согласный танец, повествовавший о том, как нужна людям в этом году милость могучего огня. Тела танцовщиц были стройны — то ли жаркое египетское солнце испепеляло все лишнее, то ли тому причиной были специальные предпраздничные посты. Их тени метались по стенам храма, в такт пляшущим языкам огня.

По крайней мере, так мне представляется торжественный ритуал. Как ни жаль, но о нем я могла только догадываться — по бесчисленным изученным книгам и статьям. Но ни один ученый монолог, конечно, не мог заменить яркой картины, которую дает свой собственный опыт.

…Я не помню, рождалась ли я когда-нибудь вообще. По легенде, я была птицей, своими огненными крылами закрывавшей землю от неба, от жаркого дыхания Солнца. Так, верно, и было. Но я не помню этого. Я женщина, и все же я знаю, точно знаю, что я — тот самый Феникс.

Я — или, вернее, тот Феникс, что был когда-то рожден богами — защищала человечество от неземного жара, и мне поклонялись, строили алтари и храмы во многих странах. Люди пели мне песни, танцевали для меня и приносили дары, и боги помогали мне. Через тысячу лет я умерла — в первый раз. Прошла еще тысяча лет — и я снова горела в собственном огне, чтобы потом возродиться из пепла своего же тела. Тогда жизненной силы, энергии и магии на Земле, а значит, и во мне, было больше. Но пламя на алтарях потухло, и в ответ на мои молитвы я слышу лишь звон молчания.

Огонь всегда был моей любимой стихией. Языки пламени не пугали меня, они были подобны лучшим друзьям — или родным детям. И все же я никак не могла бы сказать, что гореть, перерождаясь — это приятно.

Поднявшись пешком на третий этаж и пройдя по вытертому ковру к комнате номер 35, я повесила на дверь табличку «Не беспокоить» и повернула ключ в замке, а затем, собрав остатки сил, разделась и улеглась на кровать, завернувшись в уютную махровую простыню. Сжимая в руке египетский крест, увенчанный петлей, дрожа от усталости и тяжело дыша, я зажмурила глаза. Сейчас мое тело охватит пламя, и я превращусь в мягкий легкий пепел. Сколько раз это происходило — и все равно каждый раз я жду этого момента с равной долей страха и любопытства. Но ожидание тянулось недолго, ведь я точно знала, когда это произойдет. Не знала только одного — какой я буду на следующий день.

Именно поэтому я снимала комнаты в дешевых мотелях, где никто не интересовался, кто снимает номер, а кто потом сдает ключи и простыни администратору.

Наконец, я почувствовала знакомый странный холод во всем теле. Со стороны можно было бы наблюдать необычную картину — мое тело вдруг всё покрылось пламенем и легким дымком, словно жидким азотом. В несколько секунд пламя выросло, взвилось высоко — и исчезло. В опавшей простыне на кровати лежала лишь горка пепла.