Страница 124 из 135
И еще я пишу, отец ваш искупитель, о возлюбленном моим сыночке, Александре Ивановиче, который был мой друг и наперсник. Родился он с благодатию и который, будучи еще в мире, Бога узнал и произошел все веры и был перекрещенец и во всех верах был учителем, а сам говорил: «Не истинна эта вера, и постоять не за что! О если бы нашел я самую истинну‹ю› веру, то бы не пощадил своей плоти, рад бы головушку за оную сложить, и отдал бы плоть свою на мелкия части раздробить!» Господь, услышавши сие его обещание, избрал его мне в помощники, и потом говорил чрез искупительския уста сыночку моему Романушке: «Поди, любезный, к одному человеку. Зовут его Александр Иванович. Объяви ему об моем спасении и истинной вере — он давно ищет оной и желает на путь истинный при‹й›тить». Романушка пошел к нему и стал говорить: «Не можно ли, Александр Ивановичь, получше жить?» А он ему отвечает: «Если б ты самого того прислал, от кого ты послан, то бы я с ним поговорил, а с тобою мне говорить нечего. Я знаю, что его в свете нет боле, и только он один может наш греховный узел развязать». Романушка, пришедши от него ко мне, говорил: «Ну, государь-батюшка, да он никак приведен? Не довольно нам его учить, но он сам научит. Пришли, говорит, того, от кого ты послан, он один только может греховной узел развязать». Почему и пошел я к нему сам, и только что подхожу к его дому, а он меня встретил и говорит: «Вот, кого надо, тот идет. Я тебя ждал сорок лет, ты-то наш истинный свет, просветишь всю тьму и осветишь всю вселенную, и тобою все грешныя души простятся и от греховных узлов развяжутся. И тебе я с крестом поклонюся. Ты один, а нас много, и рад я за тебя головушку сложить и на мелкия части плоть свою раздробить. Кто как хочет, а я тебя почитаю за Сына Божьего, и ты поживешь на земле, а я прежде тебя сойду с оной. Тебе много еще дел надо на земле сделать: свою чистоту утвердить, всю лепость[1151] истребить, всех пророков сократить, и всю гордость и грех искоренить». Тут я его благословил крестом и дал ему крест, свечу и меч и сказал: «Вот тебе мой меч — ты будешь у многих древ сучья и грехи сечь»[1152].
Пославши же Александра Ивановича на первую беседу к матушке моей Акулине Ивановне, велел поклониться с крестом, а тогда еще с крестом не кланялись[1153], и сказал ему «Что мы теперь с тобой беседовали, то и пророки тебе на сей беседе пропоют, и как скоро взойдешь в собор, так и обратится к тебе пророк и встретит тебя». Он поклонился мне и пошел. И как скоро переступил порог, так и обернулся к нему пророк. А он, взошедши в собор, помолился образам и поклонился три раза с крестом матушке моей Акулине Ивановне, а потом и всем на четыре стороны. Тут все удивились и говорили: «Никак он давно уж приведен? Да кто же его научил с крестом кланяться?» И сказали про меня: «Этот научил его, молчанка», — и с того времени стали все друг другу с крестом кланяться. А пророк ему и запел: «Поди-ко, братец-молодец, я давно тебя дожидался: ты мне Богу и Духу Святому надобен. Благословляю тебя крестом, ты виделся с самим Христом. Вот тебе от самого Сына Божьего меч, и много будешь грехов сечь, только изволь Сына Божьего беречь. И дается тебе книга Голубина от Божьего Сына: ты сам об оном знаешь и с ним беседовал. От вас много народу народится, знать опять старинка хочет явиться». Тут матушка Акулина Ивановна взяла его к себе и изволила спрашивать: «Кто тебя сюда прислал и кем ты приведен?» А он отвечал: «Ты, матушка, сама знаешь, что от одно‹го› все приведены — от Сына Божьего да от Владычицы». — «Знаю, знаю, поди же к нему — поклонись от меня». И он пришел ко м‹н›е, поклонился и говорил: «Ну, государь-батюшка, что ты мне изволил говорить, то и пророки пели, а матушка Акулина Ивановна тебе кланяется и разговаривала со мною: чтой-то, сынок, все пророки поют, что от меня Сын Божий народился?» А я ему сказал: «Ну, любезный сыночек, как она с тобой разговорилась! Даром, что в первый раз видит тебя, и про какой секрет говорила! Все равно, как со мной, так и с тобой разговаривала!»
И много я с Александром Ивановичем беседовал, и ни с кем так много не беседовал, как с ним. И говорил он мне: «Государь-батюшка, в Москве расчищаются пни, а у верных детушек засвещаются огни, дороги разметаются, и во всяком доме пища постоновится. Теперь ты маленек и ловишь малявок, а когда вырастешь и по земле пойдешь, то и ‹в› явный дворец взойдешь, и тогда будешь осетров ловить и там хлебушка покушаешь, а львы все застонут, и тогда волки завоют по всей вселенной, а волки — пророки, и не одни пророки, а и те, которые лепостью занялись — благодать у них чистая, да плоти коварныя, — но ты со всеми управиш‹ь›ся, и учители не будут безвременно овец стричь, а будут одну пору, Петровки, знать». А я ему говорил: «Ну, любезный мой сыночек, дает тебе Отец и Сын[1154] и Святой Дух и отец искупитель много сил, и порубишь много осин, когда ты Сына Божьего упросил. Жалует тебя Бог ригою да тюрьмой, и благодарит тебя Отец и Сын и Святой Дух за ревность твою и за верное неизмен‹н›ое обещание головушку свою за меня сложить. Ты хочешь живот и сердце надсадить, да сады мне насадить. Так я благословляю тебя итить в ночь, а я пойду на восток, и будет у нас между собою истекать один живой исток. Дух мой будет в тебе вовеки пребывать и обо мне возвещать, и мы с тобою хотя будем плотями врозь, но духом пребудем неразлучно вместе. Кому будет ночь, а тебе день и не воз‹ь›мет тебя никогда лень. Послужим ради Бога и не пощадим своих плотей, так и Бог послушает нас — а то всех лепость поест. О любезный мой сыночек, помоги мне лепость изогнать! Ходил я по всем кораблям и поглядел: все лепостью перевязаны. Братья и сестры только и норовят — где бы брат с сестрой в одном месте посидеть. Уж змею бить, так бей поскорее до смерти, покуда на шею не вспрыгнула и не укусила!» Он мне был верный друг и вели‹к›ий помощник и непобедимой воин. От начала до конца жизни своей ревностно воевал противу греха и много мне помогал, и нет мне ныне такого помощника, и нигде не могу избрать — ни в Питере, ни в Москве, и ни в других городах. Много есть у меня добрых людей, но все нет такого, каков был он. Он не желал себе явной чести, равно и не собирал тленного богатства и не занимался видимою суетою, не щадил своей плоти и жизни и истощал все ради отца своего искупителя и был верный подражатель Христу, имел чистый и непорочный сосуд Духу Святому. Он по благословению моему пошел в ночь озарить тьму проповедыванием, темничным заключением и страданием, а я по благословению Отца своего Небесного пошел на восток осветить всю вселен‹н›ую и истребить в божьих людях всю лепость и победить змея лютого, поедающего всех по пути идущих моих детушек. Аминь.
возлюбленного государя батюшки искупителя нашего, который пришел во вторые — души на спасения изобрать и грех весь изодрать. Он волею пришел, и кроме его некому эту чашу было пить — уж этому делу так и быть.
А я не сам пришел, а прислал меня сам Отец Небесный и матушка Акулина Ивановна пречистою утробою, которая греха тяжкого недоточная, чистая девица непорочная и была великая миллионишница: приказчики у ней были по всей вселенной, и нетленными они товарами торговали, а жили — ни о чем не горевали, а только грех весь из себя выгоняли, и на крест своих людей в руки иудеям не отдавали.
1151
Под лепостью в скопческой традиции понимаются плотские (и, прежде всего, сексуальные) вожделения.
1152
Это, по-видимому, иносказательное сообщение о том, что Шилов, по инициативе или приказанию Селиванова, стал одним из первых скопческих «мастеров»-оскопителей.
1153
Здесь имеется в виду обряд, зафиксированный В. С. Толстым у закавказских скопцов: «Вообще скопцы молятся, делая крестное знамение обеими руками в одно время, касаясь вместе лба, пояса и в одно время правою рукою правого плеча и левою левого, и потом перенося правую руку на левое плечо, а левую на правое» (Толстой В. С. О великороссийских безпоповских расколах в Закавказье. С. 56-57). Очевидно, что этот обычай был одним из ритуальных нововведений Селиванова. Впоследствии он стал одной из отличительных черт скопческой ритуалистики.
1154
Реконструировано по А: сын.