Дикая стая

— Не переоценивай. Гоша, конечно, не бежал вслепую. Где-то его ждали. Понятно, не с пустыми руками. У них повсюду есть свои корефаны, тем более в Питере, — вздохнул Рогачев.

— А кто он есть этот Гоша?

— Вор и фартует давно. Из-за него, знаешь, сколько наших мужиков выкинули с работы? А скольких понизили в звании? А главное — убивал Корнеев наших ребят. Да что там базарить! Вот получим его уголовное дело, там — обо всем. Начальник Тиличикской зоны сам себе не верит от счастья, что избавился от Гоши и теперь доработает до пенсии. Мне советовал не спускать глаз с козла! — сморщился Рогачев.

— Куда ж его устроим? Ведь и жилье, и работу ему теперь подай. А что он умеет? — поскреб в задумчивости затылок Петр и добавил, — надо глянуть на него. Может, что-то слепим? Ну, коли не получится, отправим обратно в зону. Он это тоже должен понять.

А через три дня Гошу Корнеева доставил из Тили- чик в Усть-Большерецк почтовый самолет.

Скинув мешки с газетами и журналами, письма и посылки, командир экипажа спрыгнул вниз, подошел к Рогачеву.

— Стас, забери к себе отморозка. Привезли какого-то идиота. Велели его тебе с рук на руки передать. Для чего он, ума не приложу. Вот его бумаги. Забирай вместе с ним, — махнул штурману.

Тот оглянулся и пропустил к двери серого мужика с красным лицом, седыми волосами. Он запахивал телогрейку, но холодный ветер снова раздувал, шарил за пазухой. Человек глянул вперед, увидел милицию, встречавшую его, и с тоской оглянулся на самолет.

— Иди, не мешкай! Нам вылетать пора! — услышал слова штурмана и сошел по трапу прямо к двоим оперативникам, терпеливо ожидавшим внизу.

Гоша встал напротив, покорно опустил голову, ждал, когда ему нацепят браслетки, но ни у кого не увидев наручников, опустил руки в карманы, влез

в

Конечно, Гоша приметил, его прибытие поперек горла милиции. Да и ему менты — не в радость, но как бы там ни было, приходится терпеть друг друга. На сколько хватит этого терпения, не знал никто.

Гоша смотрел на дорогу из аэропорта, ведущую в поселок, и все думал, куда его отвезут менты: в милицию или сразу в какую-нибудь хибару, где предстоит прожить пять лет полуволн, а потом… Но до этого «потом» сколько придется промучиться? А может, повезет? Гоша увидел реку, и шальная мысль о побеге снова обожгла душу. Человек глянул на встречавших его ментов, они тихо переговаривались о чем-то своем.

Вскоре машина затормозила у здания милиции.

— Выходи! — открыл дверцу перед Корнеевым оперативник и побрел следом за Гошей. Тот шел спотыкаясь.

— Давайте его ко мне, поговорим, а уж потом отвезете определяться, — предложил Рогачев, пропустив Гошу вперед.

Недавний зэк неуверенно переступил порог кабинета, огляделся по сторонам.

— Давайте сюда, — указал Станислав на стул напротив. — Вы имеете представление о поселении? — спросил Гошу.

Тот отрицательно качнул головой.

— Что умеете делать?

— Фартовать, — ответил, не сморгнув.

— Я спрашиваю о рабочих профессиях. Ну, куда мне вас приткнуть, чтоб сами себе на жизнь зарабатывали? — спросил Рогачев.

— А черт меня знает. Я много чего умею, но о том лучше смолчу. Вы меня отпустите — без куска хлеба не останусь. Еще и вам навар принесу.

— Вот уж и не знал, что кормильца получили. Надо ж как повезло! — рассмеялся Рогачев и сказал, посерьезнев: — С прошлым завязать придется. Навсегда. Здесь никто не ворует друг у друга. С самого начала так повелось. Даже дома не закрывают. Если украдете, а в поселке все друг друга знают, подозревать будут только Вас, больше некого. И если мы не успеем, убьют за воровство. Если живым отнимем — в зону вернем. Заранее давайте договоримся: вдруг не сможете сдержаться от воровства, скажите сразу. Тогда первым же рейсом возвращаем в Тиличики, чтобы время не тянуть. Завтра два рейса ожидаем, на любом отправлю Вас.

— Самому добровольно на зону вернуться? Или я похож на отморозка? — удивился Гоша.

— Тогда выбора нет, придется забыть о воровстве!

— А как дышать? Вот я должен где-то жить, что- то жрать. Где «бабки» возьму на все? — уставился Гоша на Рогачева.

— Насчет жилья и еды все устроим. Жить станете в комнате, вернее, в квартире. Конечно, не ахти что, но на первый случай сгодится. Посмотрим, как себя проявите, а уж потом определимся окончательно. Договорились?

— О чем? Вы меня определите, а уж потом спрашивайте! — прислушался к урчавшему животу. Оно и не мудрено, ведь завтракал в зоне в семь утра. Теперь уж на вторую половину дня давно перевалило, а в кабинете начальника милиции жратвой и не пахло, лишь пепельница с окурками на столе.

— Вы получили в зоне расчет? — спросил Рогачев.

— Да разве то «бабки»? Пыль единая. С таким наваром ни в кабак, ни к бабам не нарисуешься!

— О кабаках забыть придется. Нет у нас в поселке ресторанов. Ни одного. Единственная на всех столовая. Дело в том, что одиночек у нас мало, да и те предпочитают готовить дома. Семейным и вовсе не до ресторанов. Все работают, копейка каждому дается трудно. Пропивать никто не хочет.

— А если готовить не умею, как быть?

— Научитесь. Невелика мудрость, — успокоил Рогачев поселенца. Сказал, что Гоша до весны будет работать водовозом. Помимо оклада, в частном секторе станет получать за подвоз воды наличными. Пусть небольшие деньги, но на еду хватит. Весной, когда вода пойдет по трубам во все дома, Гоше предложат другую работу. Ну, а пока надо прижиться, оглядеться. Трех дней хватит на все и про все, а дальше надо выходить на работу.

— А где моя хаза? — спросил поселенец.

Уже через полчаса Гоша сидел в своей квартире. Другой человек, может быть, обиделся бы, но не Гоша. Когда оперативник подвел его к бараку, разделенному на три квартиры, Корнеев вмиг ожил:

— Знать, ни один дышать стану, — вошел в дверь, указанную оперативником, и оказался в коридоре.

Тут и дрова сложены аккуратно, и дверь в квартиру оббита войлоком. Открыл ее, шагнул в прихожую, служившую и кухней. Небольшая она, но здесь разместились печка и лавка для ведер с водой, умывальник и стол, шкафчик для посуды.

Гоша прошел в комнату. Старая железная кровать с жидким матрацем и подушкой накрыта выцветшим ватным одеялом. Рядом одинокая табуретка, стол у окна, на стене несколько вешалок мотались на гвоздях. Зато на подоконнике кружки и стаканы, пепельница и чайник.