Страница 31 из 80
Вскоре кончились фонари. Многоэтажки сменились одноэтажными домами. Затем жилые дома исчезли. Потянулись виноградники. Корд нажал кнопку, и стекло поехало вниз. Дышать стало легче – теперь салон наполнял не стерильный воздух, льющийся из кондиционера, а ветер, напоенный запахами сухой травы, моря...
Александр не переставал удивляться Мусе, ведь его даже никто не стал обыскивать. "Кольт" и теперь лежал в небольшой кожаной сумке – в таких деловые люди обычно носят записные книжки, калькулятор и ручки. В гардеробе Банда украдкой проверил оружие – патроны оказались на месте.
Маршрут скорее всего был оговорен заранее.
Шофер ни о чем не спрашивал. Лимузин свернул с асфальта и очень медленно, рискуя зацепить днищем за камни, проехал метров триста проселком.
Мотор замолк.
– Приехали? – спросил Банда.
– Приехали, – кивнул Муса, и шофер распахнул перед Бандой дверцу. – Выходи.
Александр вышел из машины. Дорога выводила на совершенно безлюдный берег моря. Пляж тянулся в обе стороны до отдаленных скалистых мысов, вдававшихся в море. Лениво перекатывались волны.
Нигде никаких признаков жилья.
– Ничего себе местечко, – присвистнул Банда.
Краем глаза он заметил, что водитель тоже вышел из машины и остановился у него за спиной.
– Да, – кивнул Муса, – место и вправду хорошее. И глаз лишних нет, и течение здесь такое, что никогда трупы к берегу не выносит.
– Разумно, – кивнул Банда, – хорошо, что ты еще не труп.
– Каждый может им стать, – вздохнул Муса Корд с искренней и глубокой грустью, – очень даже может.
– Точно, – согласился Александр, – а некоторые уже успели ими стать.
– Это кто же? – насторожился Муса.
– Несколько человек в Коктебеле, – уклончиво ответил Банда.
– Коктебель – большой поселок, с нервной жизнью, – сузил глаза Муса, – мало ли там покойников бывает? Давай лучше поговорим о своих делах, о своих людях...
– А они что же, не твоими были, что ли? – покачал головой Александр Бондарович. – Только не притворяйся, будто не знаешь, что я имею в виду.
– Ну, допустим, знаю, – ухмыльнулся Муса. – И что же?
– Я ведь только спросить хотел, – миролюбиво сказал Банда, чувствуя, что его собеседник напрягся и может из-за этих неосторожных слов вообще прервать беседу.
– Ну так спрашивай, – резко ответил Муса. – Если бы ты не спас мне жизнь, то я ни за что не стал бы отвечать на твои вопросы.
– Почему ты мне поверил? – решил сменить тему Александр. – Твоей жизни что-то угрожает?
– С чего ты взял? – усмехнулся Муса, хотя выглядела эта усмешка совсем невесело. – Если крутишь большие деньги, всегда найдется кто-то, кому ты мешаешь.
– Как сегодня.
– Да...
– А если ты сам решил кого-то убить, то будь готов к ответному удару.
– Возможно... Таким, как я, всегда кто-то угрожает. Столько гнид всяких развелось, – ухмыльнулся Муса и добавил – Кто знает, может быть, и ты такая же гнида и хочешь убить меня.
– Может быть, – согласился Бондарович, – очень даже может быть, что я это сделаю.
– К чему такая откровенность... – только и успел сказать Корд.
Бондарович внезапно стремительно развернулся и прыгнул. В прыжке он выпрямил ногу и ударил стоявшего за его спиной водителя каблуком прямо в лицо. Тот не ожидал нападения и оказался к нему совершенно не готов – как стоял, так и упал на спину, широко раскинув руки.
Муса стоял, замерев, и смотрел на все это, широко раскрыв глаза, но при этом не делал никаких попыток ни защититься, ни помочь своему телохранителю, ни убежать. Впрочем, бежать на этом пустынном берегу было некуда.
– Видишь, – сказал Банда Мусе как ни в чем не бывало, – я запросто мог бы тебя оставить подыхать в сауне, мог бы прикончить и здесь. Это для меня не проблема – Вижу, – проговорил Муса.
– Хорошо видишь? – Александр Бондарович начал медленно приближаться к Мусе. Ему хотелось напугать этого человека как можно сильнее.
Однако Муса Корд оставался спокоен, смутить его было трудно. Он не выглядел испуганным и не отступил, а только покосился на своего шофера и спросил почти равнодушно:
– Ты его убил?
– Нет.
– Это хорошо, – одобрительно кивнул Муса, – он очень хороший шофер. Другого такого здесь не найти Хорошо, что он жив.
– Он придет в себя через сорок минут, – сказал Банда, усаживаясь на гальку – Значит, сорок минут мы сможем говорить по душам.
– Говорят, это полезно – стоять у моря.
– Хорошо, – кивнул Банда, – если хочешь – стой.
Муса промолчал, повернулся к Банде спиной и не спеша направился к воде. Банде ничего не оставалось, кроме как подняться и последовать за ним.
– Я не стану вести игру втемную, – сказал Александр, – до поры до времени меня не интересовало, что здесь творится. Но потом в ваши разборки оказались втянуты мои друзья.
Муса слушал его спокойно, внимательно, затем неспешно произнес:
– Ты за кого?
– У меня своя игра.
– Это не ответ – всегда кому-то подыгрываешь Даже если это друзья.
– Мне нужно знать, почему погибли твои люди в Коктебеле, – сказал Банда.
– Ты спрашиваешь, почему погибли эти люди? – повторил Муса, когда Александр остановился у него за спиной. – Ты и вправду хочешь это знать?
– Да, – кивнул Банда, – и эти люди... И все остальные тоже. Ты знаешь, кого я имею в виду всех, кого не оказалось на месте вовремя... Всех, кто опоздал... Вообще всех, всех, всех.
– Много будешь знать, никогда не состаришься, как говорили у нас в детстве, – захихикал Муса. – Откуда я знаю, кто ты такой? Первый раз тебя сегодня вижу. А может, ты мент, – усмехнулся Корд.
– Ты всерьез так считаешь?
– У тебя на лбу не написано.
– Я и обидеться могу.
– Нет, на мента ты не похож. Да и не боюсь я их нисколечко.
– Ты, Муса, считаешь меня своим врагом? – спросил Бондарович. Такая фраза могла вызвать ненужные подозрения, ведь она находилась недалеко от истины. Но Корд не стал передергивать, – он сказал:
– Но и не другом тоже...
– Наши пути ненадолго пересеклись, Муса, и чем скорее ты удовлетворишь мое любопытство, тем быстрее мы расстанемся. Нам нечего делить.
– Что-то я не пойму, какого черта тебе нужно. Деньги? Мстишь кому-то? Женщина? И какого черта я с тобой разговариваю – сам не знаю. Есть в тебе что-то, умеешь ты заставить себя уважать. Нечасто таких людей встретить можно... среди русских, – неожиданно добавил Муса. – Татарин – другое дело, он не только за себя, он и за свой народ драться может, и неплохо.
Банда не стал спорить с этим утверждением и продолжал:
– Денег у меня хватает своих, чужие мне без надобности. Зачем ты погнал своих людей в Коктебель? Воевать воюй, но женщин зачем втягиваешь?
– Ах, вот оно что – рассмеялся Корд. – Так и знал, что без бабы не обошлось. То-то ты идейный с виду, прямо как замполит в штрафбате.
– Если бы все было прости, я бы тебя из парилки не вытащил, – напомнил собеседнику Бондарович – Знаю, – кивнул Муса и вдруг злобно заговорил:
– Все случилось из-за того, что какие-то фраера захотели поиметь нашу хату... Ясно тебе? У нас здесь уже давным-давно все по закону поделено, мир и покой. Зря, что ли, я три года русских с хохлами в Коктебеле стравливал? Думаешь, легко мне далось их под себя подмять? Скольких человек я потерял! А нас, татар, не так уж и много, каждый на счету... А тут вдруг кто-то хочет есть из моей кормушки, да еще большой ложкой. Что ты сам сделал бы?! Утерся бы, да?!
– Нет, – ухмыльнулся Банда, – я бы просто такого не допустил – Вот и я допустить не хочу, – в голосе Мусы появилась настоящая злоба. – Почему мои люди должны за чужую задницу головы класть?
– Ладно, – кивнул Банда, – это я понял. А при чем тут дочка Рахмета Мамаева?
– А кто говорит о дочке Рахмета? – удивленно посмотрел на него Муса. – Я не говорю ни о дочке Рахмета, ни о самом Мамаеве тоже.
– Что-что? – сразу же напрягся Банда. – Как это не говоришь? А чьих это людей я в его доме уложил, – не твоих, скажешь?