Филолог

Биология не слишком интересовала Вериса, но однажды знания биологии обнаружились и вместо ответов принесли вопросы.

Сначала, как водится, был ответ на вопрос вовсе не заданный. В данном случае не заданный вопрос звучал так: «Как получаются дети?» Дети бывают клонированными и естественными. С клонированными всё понятно, вопрос очевиден. Берём материнскую клетку и своими очами видим, как развивается будущий ребёнок. А вот естественный путь… В этом слове, несомненно, просматривается дважды повторённый неправильный глагол «быть». В прошлом — быть, было — а в настоящем — есть. Ест-ест-венный — дважды «есть». У естественного ребёнка есть мама, но есть и папа. И кто у них получится в итоге, посчитать практически невозможно. И, если получился Верис, то где его папа?

Ещё один родной человек, мысль эта засела в душе как заноза. Что такое «ноза» Верис не знал, и тем мучительнее была мысль. Ведь если бы он был клонирован, то родился бы, как и мама, девочкой.

С таким вопросом к маме не подойдёшь, она очень не любила вопросы о других людях. Когда Верис касался запретной темы, мама обнимала его и тихонько произносила: «У тебя есть я. Нам с тобой никто не нужен. Правда?»

Прав, да! — только так и никак иначе.

Наконец, Верис остановился на подходящей форме вопроса. Подошёл, остановился и вопросил:

— Почему я мальчик?

— Потому что я хотела, чтобы у меня был мальчик.

— Но ведь мальчик не получится без папы.

— Вот ещё! — мама презрительно фыркнула. — Это девочку нельзя получить без мамы, а парня сварганить дело нехитрое, так что обойдёмся без рыжих.

Из общей программы Верис знал, что рыжеволосые люди — носители рецессивных генов. А благодаря своему увлечению, слыхал, что древние считали рыжих агрессивными по отношению к старшим. Так что основания обходиться без рыжих у мамы были. А хромосомный набор у мальчиков попроще, чем у девчонок, так что и впрямь можно обойтись без папы. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь.

Желая поделать хоть что-нибудь, Верис принялся изучать себя самого. Хотелось узнать, чего он лишился, потеряв часть хромосомы, а что приобрёл.

«Привет, Верька!

Честное слово, ты меня поставил в тупик. Вот видишь, сама признаю. Но ты нос прежде времени не задирай, я пока сдаваться не собираюсь. Или дотумкаю, как ты обманул службу спасения или ещё чего-нибудь придумаю. Мыслишки есть.

Жетон твой я отыскала, как нефиг делать и, раз ты его не зафигачил куда подальше, а так аккуратненько прибрал, значит, он зачем-то тебе нужен. А я, покуда, стану на него информашку для тебя сбрасывать. Если ты туда заглядываешь, то прочтёшь. Или потом, когда я тебя найду, вместе послушаем, поразвлекаемся. Как ты говорил? Развлечение — влечение на один раз. А у меня, как видишь, не на один.

Ну, всё. Целую в щёчку.

Люди. Много людей. Очень много. Тьма-тьмущая. Хотя, нет, тьма это древнее числительное — десять тысяч. То есть, тьма-тьмущая — ровно сто миллионов. Людей было много, но, всё-таки поменьше, чем тьма-тьмущая. Множество людей — тоже не подходит. Множество — понятие математическое, а математика со здравым смыслом не в ладах. Например, что такое пустое множество? Множество — значит, там чего-то много. А пустое — значит, там ничего нет. Вот тебе и математика, вот тебе и здравый смысл.

Точнее всего ощущения Вериса описывало словосочетание: «прорва народа». Только что не было никого, как в пустом множестве, и вдруг прорвало — люди, люди, люди. Появляются и исчезают, мелькают, спешат. Рядом, но не близкие, телом здесь, а мыслями далеко.

«Куча народа», — как сказала Линда, когда Верис поделился с ней своими впечатлениями.

Пришлось объяснять, что понятие «куча» подразумевает не только большое количество элементов, но и их взаимное расположение в виде конической фигуры. Вряд ли «куча» и «конус» родственные слова, но некая связь просматривается. Что касается идиоматического сочетания «куча народа», то оно произошло от древней, ныне забытой игры «Куча-мала», когда люди валили друг друга друг на друга, так что упавшие уже не могли встать самостоятельно.

Глаза у Линды азартно заблестели, и пока Верис размышлял о глубинном значении однокоренной пары «встать самостоятельно» (язык любит рефрены, но не терпит тавтологий), Линда начала действовать. Уже потом Верис узнал, как это делается. Она оповестила о новой идее своих приятелей, те — своих друзей и знакомых, и прямо в помещении Транспортного центра, где и без того было достаточно людно, начали возникать всё новые человеческие фигуры. Несколько секунд они стояли неподвижно, вникая в правила незнакомой игры, потом кто-то толчком свалил с ног соседа, упавший дёрнул за ноги зачинщика, следом устремились остальные, и вскоре на полу копошилось чудовищное месиво ног, рук и голов упавших людей.

— Куча — мала! — завопила Линда и ринулась в гущу творящегося непотребства.

Верис попятился. Он понимал, что никто, даже оказавшись в самом низу шевелящейся кучи, не рискует переломать кости, но с непривычки его замутило. Прежде он не видал в реальности никого, кроме мамы, а тут людей было больше, чем можно представить, и все они слились в одну небывалую кучу. Почему-то вспомнилась древняя картина «Апофеоз войны» — гора человеческий черепов, сложенная неведомо зачем, и по аналогии родилось определение: «Апофеоз игры».

Второй раз в жизни Верису стало страшно.

Впрочем, на настоящий страх не хватило времени, его достало только на испуг. Вериса толкнули в спину, он упал, сверху навалился ещё кто-то, и вскоре Верис оказался под толщей барахтающихся тел. Здесь уже не было места страху, а царил чистый животный ужас. «Ужас» — когда тебя ужали со всех сторон, и ты уже ничего не можешь. Ужас испытывает зверь, попавший в западню. Такой же ужас ощутил Верис внутри кучи-малы. Наверное, оттуда можно было телепортироваться куда-нибудь, но Верис не додумался до такого выхода. Он никогда прежде не телепортировался, помня, что телепортация предназначена для особых, аварийных случаев. Хотя, спрашивается, каким образом в зале Транспортного центра возникла вся эта куча народа?

Постепенно Верис пришёл в себя, то есть, ощутил собственное тело, осознал, что лежит на полу, и никто не наваливается на него сверху, стесняя движение и самую жизнь. Куча-мала постепенно расползалась. Потные встрёпанные люди обменивались впечатлениями, а хорошо знакомые — и ощущениями. Кто-то ещё пытался толкнуть соседа, но в целом азарт игры прошёл.

К Верису подбежала Линда. Протянула руку, помогая встать.

— Супер! — произнесла она одно из своих любимых бессмысленных словечек. — Я в тебе не обманулась!

Трудно поверить, что всё это случилось в первый день их знакомства.

Верис стоял в Транспортном центре, поражался количеству людей и не знал, куда ему направиться. Обнаружилось, что все знания, приобретённые самостоятельно и полученные от программы, не помогут тому, кто не знает, к чему себя применить.

«Применить» — слово почти идентичное глаголу «переменить». Пока не было перемен, то и вопрос: «Что делать?» — не возникал. Но грянули перемены, и человек, только что занятый важными вещами, не находит себе применения.

Неведомо, сколько бы времени Верис простоял бы с разинутым ртом, но его хлопнули по плечу, и Верис увидал Линду, ещё совершенно ему незнакомую.

— Привет, — сказала она. — Меня зовут Линда. А ты что здесь делаешь?

— Да, вот — Верис пожал плечами. — Смотрю.

— Давай смотреть вместе, — немедленно предложила Линда. — Показывай, куда глядеть.

— На людей. Я никогда не видел столько людей.

— Обычный трафик. Бывает и больше, — возразила Линда, но не ушла, продолжала смотреть и расспрашивать, пока дело не кончилось кучей-малой.

— Вот что значит свежая мысль! — восхищалась Линда. — Знаешь, сколько людей на нашу кучу-малу сбежалось? Больше десяти тысяч! То есть, сбежалось меньше, но я ещё несколько случайных прохожих туда втащила, чтобы добрать до красивого числа. Так что всего получилось десять тысяч два человека, я специально считала.