Клад

— Роман Ликсандрыч! — громко позвал Степка.

Роман бросил лопату и быстро подошел к нему; Саша примчался бегом и уже стоял около печи.

— Котел! — проговорил Степка; пот ручьями тек по раскрасневшемуся лицу его. В полуразбитом углу печи чернели края замуравленного в кирпичах огромного котла.

Степка с новой силой принялся за работу, и через несколько минут котел тяжело вывалился на землю. Саша бросился на него и запустил в него руку. Сверху были истлевшие тряпки. Саша быстро выкидывал их одну за другой; лицо его начало вытягиваться.

Кроме тряпья, в котле ничего не было.

— Наверное, в нем хранились деньги, — проговорил Роман, разглядывая котел, так жестоко разочаровавший их. — Где-нибудь в печи был потайной выем, закладывавшийся кирпичом, и котел, таким образом, заменял несгораемый сундук.

Все разошлись по местам, и работа началась снова.

Только появление Юры заставило их вспомнить, что пора утолить давно ощущавшийся голод.

Обед и отдых заняли не более часа, и лишь перед закатом солнца вышли измученные кладоискатели вторично из подземелья.

За весь день тяжелой работы отыскали только пустой котел.

Истомленный Саша, добравшись до своей кучи мха, повалился на нее, протянулся и в ответ на предложение Романа выкупаться, чтобы вымыть натертые до крови руки и покрытое потом и грязью лицо, молча отрицательно качнул головой и закрыл глаза.

Роман позвал тогда Степку, вышел с ним из пещеры и направился к Юре.

После купанья, сильно освежившего усталого Романа, Юра предложил подождать темноты и ехать затем багрить рыбу. Степка, привыкший сызмальства к тяжелой работе и потому чувствовавший себя отлично, согласился с восторгом. Роман, не желая отпускать их одних, сказал, что поедет тоже.

Юра помчался в пещеру, достал из своего мешка хранившийся там наконечник остроги, и Степка приделал к нему рукоятку; за отсутствием жаровни на носу лодки приладили низкую стойку с развилиной, на нее положили сук, так что он, будучи зажженным, выдвигался над водой, и с наступлением темноты лодка, освещая красноватым огнем темную воду и воздух, зашуршала по камышам и отчалила от берега.

Роман бесшумно правил веслами. Юра, ярко вырисовываясь среди мрака, стоял на носу лодки с поднятым багром в руке. Степка находился за ним и следил за каждым его движением.

Лодка тихо подвигалась вперед. Вода казалась вороненой. Смутно рисовались на небе очертания черных, как уголь, лесистых берегов и островков заводи.

Нет-нет и вспыхивали зарницы, озаряя на миг половину неба и все кругом синеватым светом.

Теплый воздух не шелохнулся.

Юра вдруг точно осел на левую ногу и с маху ударил багром в воду. Раздался всплеск, и багор заметало в руках у него из стороны в сторону. Степка поспешил на помощь и вдвоем они осторожно вытащили на дно лодки бившуюся огромную щуку.

Степка хлопнул себя по ляжкам и захохотал от восторга.

— Вот так рыбина! — вскрикнул он.

На него цыкнули, так как тишина — первое условие удачной ловли, и все заняли прежние места.

Через какой-нибудь час на дне лодки лежали две щуки, фунтов по пятнадцати каждая, лещ фунтов в пять и такой же окунь.

Степка глядел на Юру с восхищением. Наконец, он не вытерпел и попросил пустить его и дать хоть разок ударить багром.

— Да ведь ты не умеешь! — сказал Юра.

— Эка! Чаво тут не уметь! — возразил Степка. — Небось, наскрозь рыбину просажу, только попадись!

Юра, посмеиваясь, передал ему багор и поменялся местами с ним.

Роман не слыхал шепота их; он, чуть обмакивая в воду весла, полулежал на корме и, утомленный работой, разнеженный тихой ночью, мечтательно глядел то на таинственные купы соснового леса, то на черный бархат реки. И вдруг вспыхивала зарница, река загоралась фосфорическим светом, леса и острова выступали, и тотчас же снова все погружалось в глубокий мрак.

Степка, напряженно вглядывавшийся в светлый круг на воде, стоял впереди, как изваянный.

И вдруг что-то смутно мелькнуло перед лодкой.

Степка замер.

Из глубины выдвигалась голова рыбы, тупоносая, широкая. Степка различил огромную спину, плавник, круглые немигающие глаза… Все, весь мир сосредоточился для него в этой голове! Он, что было силы, взмахнул острогой и, точно провалившись, бултыхнулся в воду.

Громкий крик и тяжкий всплеск заставили Романа очнуться и вскочить на ноги. Хохот Юры и исчезновение Степки объясняли ему, в чем дело. Он бросился на помощь Степке; руки того уже судорожно цеплялись за край лодки. Вдвоем с Юрой ухватились они за них, и из-за борта показалось мокрое и перепуганное лицо наглотавшегося воды Степки.

Юра упал на дно лодки и хохотал до колик.

— Вот так рыбу мы выудили! — кричал он, когда его отпускало немного. — А говорил, «умею»! Вот так «наскрозь пробил рыбину»! Ха, ха, ха! — и Юра вновь заливался смехом.

Степка, с которого вода лила ручьями, молчал и тяжело сопел в ответ на насмешки приятеля. Роман, выуживавший из воды картуз и острогу, не выдержал и улыбнулся сам, глядя на забавную фигуру Степки, сидевшего в прилипшей к телу рубахе.

— Как это тебя угораздило? — спросил Роман.

— Бодай ее! — проговорил Степка. — В самую башку ей намерился. К-э-эк вдарил, — а багор-то ровно в прорубь пошел, — и я за ним… Омманулси!

Новый взрыв хохота Юры приветствовал рассказ его.

О продолжении багренья не могло быть и речи. Роман повернул лодку и, чтобы не дать возможности продрогнуть мокрому Степке, засадил его за весла.

Лодка полетела стрелой.

Саша спал уже крепким сном, когда, приветствуемые радостным лаем Кучума, рыболовы вернулись в пещеру. Роман поглядел на Сашу и, увидав, что лицо его бледно, губы сжаты, подошел и положил руку на лоб ему. Жара не было; болезненное выражение было только следствием чрезмерной усталости. Успокоенный Роман подбросил дров в огонь, и вновь прибывшие уселись ужинать. Затем Роман и Юра улеглись, и только Степка долго еще сидел у костра, суша на себе платье.

— Потому ты упал, — слышалось сквозь дрему Роману объяснение Юры, вполголоса беседовавшего со своего ложа со Степкою, — что метил в саму рыбу; а надо метить вершка на два ниже нее.

— Почему?

— Потому что вода преломляет отражение… вот так…

Дальше Роман не разобрал ничего. Он уснул.

Глава XVIII

Утро следующего дня занялось пасмурное; дул теплый ветер; по небу быстро и низко неслись стаи серых туч. Все предвещало дождь. Проснувшийся ранее всех Юра взял удочки и, пожалев будить остальных, вышел из пещеры. Вершины сосен угрюмо шумели. Водная равнина Оки казалась свинцовой; по ней ходили волны, глухо и зловеще бились они о берег островка. Ловить рыбу было немыслимо. Юра постоял на берегу, поглядел на разводившееся волнение и пошел бродить по неисследованному еще им островку.

Между тем, в пещере проснулись и остальные; шел совет, что делать дальше: продолжать ли раскопки в пустынных подземельях, что при их средствах, по мнению Романа, почти наверное должно было оказаться напрасным, или же ехать дальше и искать курганы, в которых скорее можно добыть что-нибудь.

Саша упорно стоял за продолжение работ на месте. Роман, видя возбужденно-болезненное настроение его, уступил. Степка взял кирку, Саша и Роман лопаты и отправились продолжать тяжелую работу. Разбойники, по предположению Романа, или увезли с собой, уходя от преследований, свои сокровища, или же их перебили здесь и добро их либо расхитили тогда же, либо оно уцелело, но так скрыто, что при помощи лопат и кирки обнаружить кладь, на пространстве целого островка, было немыслимо.

Тем не менее, работа закипела. Александр обвязал платками болевшие руки и молча, с остервенением рыл землю. Роман то и дело подходил и глядел на работу его и Степки, предупреждая каждый раз, чтобы они очень не подрывали стены: малейший обвал мог повлечь за собой падение всего свода.

Не успел Роман договорить предостережение Саше, как вдруг грохот прервал его. Рухнул свод над местом, где работал Степка. Мелкие куски глины посыпались на головы Романа и Саши.