Страница 21 из 38
Талант её стал виден невооруженным глазом, в своем классе заблистала звёздочкой, заработала авторитет ого-го какой, одноклассники её обожали – за легкость в общении и списывать давала. Даже больше: всегда решала кроме своего варианта и остальные – для друзей. Сильный класс готовился специально к олимпиадам прямо на уроках, а Янка шла без подготовки. Школьную олимпиаду проводили во время сдвоенных уроков математики элитного класса, со стороны подходило человек семь всего – это из оставшихся семи классов! И при этом Янка умудрялась бороться на самом верху, в пятерку часто попадала! Для элитных ребят она стала сильным раздражителем, ее им даже в пример ставили!
Уже в восьмом классе Янка сказала, что хочет учиться с элитными, потому что ей у себя скучно, а там изучают на порядок больше и на другом уровне. И я ходила к директору, унижалась, просила перевести ребёнка к ним – но тщетно, нам отказали ввиду переполненности класса. И было очень обидно. Очень. И ей, и мне. Спасибо ЗФТШ, существенно помог в девятом, как раз когда разрыв мог стать непозволительно большим. И я молодец, помогала разбираться в новом материале.
С десятого класса шло перераспределение учеников: в школе было четыре специализированных (физмат, мат-информат, биохим, гуманитарный) и два-три обычных класса, при этом лишние ученики просто вылетали на улицу. Специализированные готовили ребят по усиленным программам непосредственно для поступления в избранные ВУЗы, там работали самые лучшие учителя, в классах было всего человек по 16-20! И экзамены проводили для отбора серьезные и честные. И вот те экзамены Яна сдала блестяще, обогнав почти всех из элитных соперников. Справедливость восторжествовала! Янка сразу как-то успокоилась, запрыгнув, наконец, в свой поезд. Для себя же я сделала выводы, что не так уж и плохо ей было учиться в обычном классе: она научилась работать самостоятельно, и ей это понравилось, к тому же познала новое чувство – быть лучшей, и за несколько лет привыкла быть лучшей. А учись она в сильном классе, наверняка стала бы лишь одной из многих, и не испытала того кружащего голову ощущения собственной уникальности. Однажды набрав скорость и выйдя в первые ряды, она не представляла себя иначе, и ей уже стало все равно кого обгонять – элитного или нет. Выбилась в лучшие и здесь, потом и в МГУ, и после его окончания наверняка не удовлетворится обыденной жизнью. Какой отсюда вывод? – не угадаешь, что ребенку лучше: кажущееся сегодня серым завтра может оказаться белым!
Кстати, что-то там белеет впереди… Или показалось? Я окончательно пришла в себя (задремать в открытом море, в шторм, это ж надо умудриться!) – и внезапно ощутила, что волны стали много сильнее и чаще, что свидетельствовать могло о чем? – конечно, о приближении суши, причем немалой суши. Напряженно вглядывалась туда, куда несли меня волны. Там действительно что-то было – за пеленой моросящего дождя и брызг от волн плохо видно. Жалко, что я атеистка, а то б начала молиться в тот момент, чтобы вынесло меня на пологий берег нежно и мягко. Изо всех сил задвигала окоченевшими руками и ногами, разогревая тело. Берег приближался, стали видны волнорезы и полоска суши, вроде не скалы – и то хорошо. Теперь самое сложное – не убиться, когда волна выплюнет меня на берег. С трудом вписалась между двумя волнорезами. Пропустила несколько очень больших гребней, дождалась небольшого – и поплыла с ним. Волна сбросила меня на камни, но не сильно, терпимо, зато при откате сумела, подлая, протащить обратно в море. Эх, если б я попала сюда не обессиленной и замерзшей, а в нормальной форме, я бы выбралась – просто при таких волнах я уже плавала несколько раз в жизни, даже при еще более высоких, и знаю, как себя вести. – Быстрей, разворачивайся и подныривай под следующую, Наталья! – приказала себе и с трудом исполнила, но не блестяще. Волна меня подхватила и еще раз шваркнула о землю. И тут я потеряла ориентацию в пространстве. Слава Богу, что догадалась набрать воздуха и прикрыть руками голову. Потому как третья по счету волна меня и добила – выбросила на берег. Но… я не соображала, где верх и низ, а даже если б и соображала – ничего бы не смогла поделать: уже не контролировала свое тело. Волна играла мной как хотела. Описав полный оборот в воздухе, я спиной хрястнулась о камни. Внутри громко хрустнуло – через неслабый шум волн я услышала тот хруст. Пронзила боль. Дыхание перехватило – как под дых получила. Но берег был вот он – подо мной, не дай себя забрать морю! – и не дыша, не соображая, поползла вперед, не обращая внимания на сломанную спину, четко зная, что никто мне не поможет и я умру, если не сделаю вот еще один ползок вперёд. И выбралась! Смогла одолеть еще несколько метров, огляделась – вынесло меня на каменистый пляж, аккурат промеж волнорезов, что я расценила как благоволение сверху. Углядела брошенный лежак – взобралась на него и разрешила себе расслабиться. Спина дико болела, сорвала-таки. Намного сильнее болит, чем когда-либо раньше. Хорошо, знаю положение тела, где боль наименьшая – по предыдущему опыту. Легла на бок, вытянувшись в струнку, и заставила себя дышать маленькими вздохами, иначе в обморок можно впасть. Все, теперь не шевелиться, отдыхать, спать, спать…
Поспать не дали. Растолкали двое мальчишек, похожих друг на друга, лет тринадцати и пятнадцати, братья, наверное, хвала небу их любопытству и неравнодушию. Говорить громко было больно, хрипя и жестикулируя, объяснила, что чуть не утонула, – ну это они и без меня поняли. Похоже, я такая в их жизни далеко не первая. Еще показала на спину, мол, бо-бо – интернациональный язык. Пацанчики взялись за лежак и оттащили под навес – укрыли от дождя для начала. Потом позвали взрослых.
Так я очутилась в очень небогатом домике у милых людей. Меня аккуратно перенесли на топчан, укутали в сухое, напоили тёплым чаем. Спросила, сколько времени – два часа пополудни! Получается, проторчала в воде десять часов! Объяснялась со взрослыми в основном жестами, да слов двадцать по-английски они знали, детишки же болтали увереннее и довольно бойко. Мне же надо сообщить об остальных! Позвонить в полицию, что ли? – так вряд ли смогу объясниться по телефону. К тому же не знала названия острова, где мы соревновались! Надо сообщить организаторам, и для этого лучше всего использовать компьютер, – додумалась, наконец. – Интернет есть? – спросила у старшего из мальчишек. Он сразу понял и на смеси греческого и английского принялся подробно объяснять, но в голове у меня шумело, сосредоточиться не могла – уловила только «отель» и «кафе». Тут пришла молодая девушка, дочь хозяев, – она уже прилично объяснялась по-английски. – Сколько сегодня к нам гостей пожаловало! – А кто еще был? – обрадовалась, неужели Джон? Но нет, утром и в полдень вдоль всего побережья курсировали военные и полиция – искали кого-то, и к ним заходили. У меня затряслись поджилки от нехорошего предчувствия, волна страха прошла через сердце, а интуиции я привыкла доверять – и передумала извещать полицию о своем местопребывании.
Сочинять сказки мне не внове – изложила этим доверчивым добрым людям свою версию. Мол, пригласили знакомые нас с мужем на яхте отдохнуть, а он с собой и молодую любовницу взял, не постеснялся! Я решила, пусть Бог рассудит – жить или нет мне дальше, и спрыгнула с яхты в море, в шторм. И когда плыла, дала клятву – если выживу, то уйду от мужа и начну жить сначала. Поэтому прошу всех ничего не сообщать обо мне никому, наверняка муж меня ищет. Мои слушатели покивали головами, но как-то не особо усердно. Спросили, что умею делать и где собираюсь работать. – Учителем. Хорошо знаю математику, информатику и физику. – После такого ответа не ожидала, что они подобреют, но терять мне было нечего и врать надоело. К тому же, я действительно больше ничего и не умею в этой жизни, кроме как учиться и решать задачки. – Придется линять отсюда, и как можно быстрее, – деловито решила для себя, видя сомнение на их лицах. И вдруг очнулась от грез. – Ну, Наталья, даешь! У тебя ни копейки денег и никаких документов! Ты двигаться не можешь! Целый месяц лечила спину, впервые за двадцать лет вылечила – и на тебе! – не прошло и трех дней, как снова сорвала. И так мне стало себя, невезучую, жалко, своих трудов напрасных, что слезы сами закапали из глаз, и я натурально заревела. Не хотела ни за что плакать, но как прорвало. Плакать сильно было ужасно больно, поэтому я тихонько подвывала, прикрываясь рукой. Видать, зрелище сие было не для слабонервных, и окружающие бросились меня утешать, от этого я еще пуще завелась, еще больше стало себя, непутевую, жалко, такую умную по рождению, но ничего в жизни не сделавшую, такую бесполезную, и никто-то меня не люби-ит! Мальчишка, с которым я разговаривала про Интернет, гладил меня по голове – вот это добило окончательно мою совесть, вдруг стало стыдно и я, наконец, затихла, закрывшись руками. Греки минут десять совещались, и выдали свое решение – мне помогут! Но я должна обещать, что про них никогда никому не скажу. Конечно, пообещала и поклялась! Через какое-то время старая бабка поколдовала над моей спиной, намазала мазью, укутала в шерсть, и я, наконец, уснула спокойным здоровым сном.