Слепой стреляет без промаха

Затем переложил документы из твидового пиджака в свои парадный.

«Вот так, пожалуй, можно и ехать. Смокинг мне не нужен, я и в костюме выгляжу вполне представительно».

Его седеющие волосы были аккуратно причесаны, лицо сияло доброжелательностью и весельем. Но, конечно же, и доброжелательность, и веселье были напускными. Это была одна из масок, которую так любил примерять и носить полковник Соловьев.

Ему было ровно сорок. Он, конечно же, многого достиг. Но ему все равно казалось, что этого мало.

Он подошел к телефону и позвонил на дачу. Трубку сняла двенадцатилетняя дочь.

– Юля, здравствуй, это папа.

– Здравствуй, папочка! – послышалось в ответ.

– Как у вас дела?

– А мы ходили по грибы.

– Кто это – мы?

– Ну как… я, Андрей, мама и Николай Петрович.

– Какой такой Николай Петрович? – деланно произнес в трубку Соловьев.

– Ну как же… дедушка Николай Петрович, наш сосед по даче.

Соловьев заулыбался. С ними по соседству жил отставной генерал, любитель мемуаров и грибов, а также рыбалки и своего участка. Он без устали занимался обрезкой деревьев, выведением каких-то новых сортов помидоров. И действительно, помидоры и огурцы у отставного генерала были отменными. Огурцам всегда поражался не только Соловьев, но и все соседи по даче. Огурцы были отличные – маленькие, хрустящие. Стоило лезвию ножа впиться в огурец, как впереди лезвия уже начинала бежать трещина. Огурцы напоминали маленькие спелые арбузы. А черные пупырышки легко обламывались под пальцами, не раня кожу.

– Ну и как ваши успехи, Юля? – поинтересовался полковник Соловьев.

– Николай Петрович завел нас очень далеко, и мы набрали целую корзину. А Андрюша нашел такой большой белый гриб, что он едва вместился в ведро.

– Так вы набрали корзину или ведро?

– Мы с мамой набрали корзину, а Андрей набрал ведро. Но не большое, а маленькое, пластмассовое. Помнишь, красное?

– Да-да, помню, Юлечка, красное ведерко. А чем сейчас занимается мама?

– Она на кухне занимается грибами, перебирает их с Андреем. Ой, нет, Андрей ушел к Николаю Петровичу.

– Хорошо. Скажи маме, что завтра я обязательно позвоню. Или пусть она часов в десять позвонит мне.

– Папа, папа, так я ее сейчас позову к телефону!

– Ладно, не надо, Юля. Пусть занимается своим делом. А ты почему ей не помогаешь?

– Ну, папа, как же можно – разговаривать по телефону и чистить грибы?

– Ага, тогда понятно, – улыбнулся Соловьев. – Знаешь что, передай ей привет и поцелуй от меня в щеку.

– А меня разве ты не хочешь поцеловать, папочка? – капризным голосом бросила в трубку дочь.

– Конечно же хочу, дорогая! Считай, что я тебя поцеловал.

– Я не слышу, – послышался детский дурашливый голос.

– Ну, тогда слушай, – и Соловьев громко чмокнул в микрофон трубки.

– Ну вот, теперь слышу. И я тебя целую, папочка.

– Спасибо, родная. Маме и Андрюше привет и поцелуй.

– Хорошо, хорошо. Только не забудь полить цветы, – строгим голосом сказала дочь. – В кактусы много не лей, а вот остальные полей хорошо. Кактус не любит воды.

Соловьев улыбнулся. Голос дочки был такой же, как и голос жены.

– Хорошо, родная, не забуду. Обязательно полью.

Он положил трубку на рычаги аппарата и посмотрел на цветы. Конечно же, он о них напрочь забыл. Жена с дочкой были любителями всяческой зелени. Цветы росли на балконе и по всей квартире. Даже в кухне стояло несколько горшков с азалиями.

– Ай, полью, когда приеду, – сказал сам себе Сергей Васильевич и, еще раз оглядевшись – не забыл ли чего – направился к двери.

Его машина – темно-вишневые «жигули» – стояла у подъезда. В машине был телефон. Он сел в машину и запустил двигатель.

Через двадцать пять минут Соловьев подъехал к филиалу одного из известных московских банков. У входа, отделанного черным мрамором и никелем, стояло дюжины две дорогих иностранных автомобилей. Здесь должна была состояться презентация. И по количеству автомобилей полковник догадался, что уже почти все гости собрались. И скорее всего, презентация началась.

Он взглянул на часы – было ровно девять.

"Странные люди эти банкиры, любят устраивать презентации почти в полночь.

Неужели им мало рабочего дня?… А вообще-то правильно… Они действуют по капиталистическому принципу – в рабочее время все должны работать, а праздники и сабантуи – только после работы".

Он выбрался из машины, оправил пиджак, прикоснулся к узлу галстука и только в этот момент подумал, что, может быть, было бы лучше надеть к серому костюму темно-вишневый галстук, привезенный женой из Парижа. Но затем махнул рукой.

«Господи, все эти банкиры, все эти гости, которые соберутся, в галстуках смыслят не больше моего».

Он поднялся на мраморные ступеньки. У входа стояли два дюжих молодчика в черных костюмах с рациями в руках.

– Ваше приглашение, – обратился один из охранников к полковнику Соловьеву.

– Мое приглашение? – полковник немного смутился. – Ах, извините, кажется, я его забыл дома.

Телохранитель сделал движение и преградил дорогу Соловьеву. Но Соловьев взглянул на парня так, что тот тут же отошел в сторону.

– Тогда документ какой-нибудь у вас есть?

– Документ у меня есть, – и полковник Соловьев показал охраннику свое служебное удостоверение.

Тот был настолько хорошо выучен, что чуть ли не вытянулся по стойке «смирно» перед полковником контрразведки.

– Проходите, проходите…

– Вот это другое дело, – пробормотал полковник Соловьев, вновь прикоснулся к узлу галстука, затем одернул рукава пиджака и вошел в распахнутую перед ним услужливыми охранниками дверь.

– А кто это? Ты чего так напрягся? – спросил один охранник у другого.

– Полковник из ФСБ.

– А-а, – сказал второй, – надо сообщить. Ты фамилию не запомнил, Жора?

– Нет, фамилию я не запомнил, но фотография – его. – Первый, первый, это семнадцатый… К нам в офис вошел полковник ФСБ.

– Хорошо.

– Он в сером костюме, у него седые волосы.

– Хорошо. Спасибо.

К полковнику Соловьеву прямо в холле направился немолодой мужчина в смокинге и при бабочке.

– Добрый вечер, Сергей Васильевич! Как мы рады, что вы к нам пожаловали!

– Ну что же, не отказываться же от приглашения! – каким-то скромным, но в то же время очень самоуверенным голосом, сказал Соловьев.

– Проходите, уже все собрались.

– Только не говорите, что не начинали из-за того, что ждали меня.

– Да нет, об этом я даже и не собирался вам говорить. Но, тем не менее, презентация еще не началась.

Все было как всегда. Да и лица были знакомые, ведь многие из собравшихся числились в картотеке Соловьева. Большинство из них были «новыми русскими», но присутствовали и те, которые и раньше работали в банках, в министерствах, в правительстве. В общем, на этой презентации было не очень много людей – человек сто-сто двадцать. Единственно, на кого приятно было смотреть, так это на женщин. Все в дорогих платьях от лучших портных, в сверкающих украшениях.

«Да, банкиры умеют все красиво обставить», – подумал полковник Соловьев и увидел, что к нему с озабоченным лицом направляется хозяин этого банка, председатель совета директоров.

Он еще издали увидел Соловьева, замахал рукой. Перед ним все расступались.

Ведь, собственно говоря, он являлся виновником торжества. Это его банк открывал свой очередной офис в центре Москвы.

– А что, мэра нет? – глядя в глаза банкиру, спросил полковник Соловьев.

– Как это нет? Вон – он там, – кивнул в гущу толпы банкир.

Фамилия банкира была Бортеневский, а звали его Альфред Иннокентьевич. Ему было тридцать девять лет. Эти данные полковник Соловьев держал в памяти.

– Что ж, Альфред Иннокентьевич, спасибо за приглашение. А где же ваши артисты?

– Сейчас будут. С Пугачевой мы не смогли договориться, больно уж она дорого стоит, а вот ее дочка будет петь и плясать.

– Я, собственно говоря, к музыке равнодушен, Альфред Иннокентьевич.