Страница 1 из 23

Иnаче №2 1997

Коллектив авторов

Журнал

Иnаче №2 1997

Главный редактор: Вадим Штепа. Редколлегия:

Alien: корреспондент по житейскому драйву,

Николай Аленев: отдел "Na чём свет стоит",

Полина Журавель: отдел рецензий,

Сергей Калугин: эзотерическое обеспечение,

Клещъ: отдел русского рока,

Лорд Чиподейл: странный отдел,

Манко: ответственный секретарь, ведущий аналитик,

Алексей Морозов: фотограф,

Алексей Шаболдин: художник,

Татьяна Шалунова: отдел мистификаций.

Обложка Эдуарда Копачинского

Вёрстка: Манко при содействии «Сэм-Издат»

Редакция благодарит Романа Багдасарова, Алексея Лобанова и Олю Рябинину за творческое участие в подготовке материалов этого номера.

Финансовая поддержка: фирма «ВЕЛА»

Адрес для контактов: Москва. 111394, а/я 25, Аленёву Николаю

Типография Россельхозакадемии

ДУША-ВОЛНА

Есть совсем еще непознанные пределы: верх и низ, свет и тьма, добро и зло…

Отчего же все существо наше словно высохло и скукожилось как залежалое яблочко, будучи вынуто из вихря и водоворота опаляющей игры этих единственных в мироздании сил? Водоворота, где малейшее неосторожное движение вовлекает человеческую песчинку в неостановимую цепочку причин и последствий, неотвратимо подводя смертного под карающую десницу рока либо под лучезарное сияние ангелов.

Но удивляться ли этому? Ведь по своей природе мы суть волновые создания - ветер же и звук, как известно, гаснут, попадая в плотно закупоренную банку атеизма, где безжалостно обрезается всякая тень, любая ересь, посягнувшая на царство догмата "дважды два - четыре". Мир атеиста и впрямь не что иное, как герметическая банка, превосходно защищенная и от сил света, и от сил тьмы. Настоящее великое приключение там невозможно просто по определению, у падений и взлетов свой четко отмеренный размах и рубеж. И нет места тому, что стоило бы имени загадки или открытия. Никакой сквозняк или шальной лучик не втиснется между параметрами незыблемого как скала 2*2=4. Счастье - добротно, тем и квадратно, несчастье, впрочем, тоже умопостигаемо и не дойдет до взрывной точки Катарсиса, в которой старая жизнь летит, рассыпается в клочья и создается внезапно новый космос. Непроницаемой пленкой затянут от дуновений эфира океан нашего бытия. Тяжкая, неподвижная водная толща всей массой давит и душит волну, и даже легкая рябь не коснется ее поверхности. Что изменилось в мире с директивной кончиной атеизма? Та же, почти непотревоженная водная пленка лежит, простертая надо всем. Из редких прорех веет далеко не чистым эфиром. Чаще тянет желчью и отравой иллюзии - угрюмое сектантство, легковесные дилетанты, скучные ловкачи. Либо наносит ученую, книжную пыль да плесень выдохшейся премудрости. Ведь в церквях, где потерян живой дух, наставляют искусству не приближаться слишком к роковой черте, за которой зона непокоя, неожиданного. Там свои заветные уравнения, свои исчисленные дважды два. Там задержался полный штиль, а духу надобно движение. И только во снах и фантазиях нам доносится нечто намного большее и пленительное, повествуя живому о живом. В смутных снах, тревожных и сладких, изредка в песнях звучит то, чего прежде не слыхали, словно бы весть об ином, а вместе с тем то, что тебе ближе всего остального.

Но снам не принято верить всерьез, без щекотки смущения. Люди боятся выпустить путеводную нить реального, предпочитая до срока тускнеть, отравляясь ядом собственной логики и трусости.

Что же там, за гранью знакомого, дозволенного заведенным распорядком? А всё там, всё. То, что могло бы отменить, зачеркнуть все непоправимо бестолковое, бездарное, глупо несчастное в нашей жизни, дать ей столь нужное объяснение, оправдание и искупление.

Уже очевиден и неоспорим тупик банальности, в который зашла с младенческих пеленок до посмертного приюта расчерченная, скрупулезно подсчитанная цивилизация. И это у благополучных. Тем же, кого не пускали и в этот постный рай, кого прокрутило и протрясло через подземелья и клоаки, чьи сердца давно задохнулись, мало просто вырваться из плена бедности и ожесточения. После злых трущобных скитаний под звук пинков и тычков, особенно нужен опьяняющий феерический танец под музыку небесных сфер.

Назначение волны - струиться в переливах красок тьмы миров, которые она пробегает, пронизывает в силу рождения своего во всех этих концентрических вселенных. Волне резонировать их дыханию.

Ибо прежний мир близок к своему концу, он уже давно застоялся, застыл, а значит мертв, и перемены неизбежны. Душа-волна, онемевшая в узилище земного бытия, пробудится однажды от толчка. И нужно будет заново осваивать свои пространства. И значит, с траекторией светлого полета ввысь, открывать риск и ужас срыва вниз, в бездны. Степень свободы измеряется степенью риска. Чем неудержимей и непреклонней готовность идти за мечтой все выше и выше, тем больше шансов вполне испытать на себе тот риск когда за манящими голосами великолепными полянами и звездной россыпью неосторожного путника ждет предательский обрыв глухой тупик или всего лишь еще одна декорация… Мы не знавали еще до сих пор таких катастроф мало кто успел изведать их горечь и отчаяние. Разве что доводилось прочитать как-нибудь в книжке про такое теша приятное безопасное любопытство постороннего.

Шуга НУРПЕИСОВА

ПАМЯТИ МИХАИЛА РОСЛЯКОВА

Едва только наш первый номер вышел из печати, и мы в Москве и Новосибирске уже делились друг с другом радостью от этого долгожданного события, из Питера пришла потрясшая нас весть: 19 августа 1996 года покончил с собой наш давний друг и товарищ, талантливый поэт и музыкант Михаил РОСЛЯКОВ. Было ему всего 19 лет… Отпели его в Александро-Невской Лавре. Урну с прахом предали земле в Москве 30 августа. Концерт его памяти состоялся в сентябре в московском клубе "Факел".

Вадим ШТЕПА и редколлегия "ИNАЧЕ"

Когда уходит близкий человек, с ним уходит часть души. Когда уходит твой культовый музыкант - вроде Башлачева, Цоя, Кобейна или Янки - чувствуешь целый эпохальный провал. Но если счеты с жизнью сводит друг и при этом - человек невероятно быстрого творческого роста, слов просто не находится. Если многих "творческих людей" в девятнадцать лет еще трудно назвать даже "начинающими", то из Рослякова, поработавшего к этому возрасту в разных стилях - от психоделики и панка до "огненно-героического" символизма - в том числе и на английском языке, успело прорваться несколько десятков странных для непосвященного песен, стихов, эссе, рисунков и т.д. (Кстати, название его первой группы - "Пустые Звуки" - также "эзотерично": это абсолютный антоним полной тишины.)

Мишка, всегда летавший Икаром (одна из лучших его песен) над нашим мелкосуетным временем, слишком обостренно чувствовал, как оно ныне останавливается и глухо застывает в своей обыденной пошлости. И если "здесь нет Войны, здесь нет Любви", если на Земле все более забывается настоящая, экзистенциальная глубина этих понятий, - тогда "Солнце хочет прочь - ко Мне"… Мы потеряли какой-то естественный, ясный и светлый ход этого времени, а оно потеряло человека, знавшего только такую дорогу и с ужасом видевшего, что "повернулся смысл вспять". Который вскоре мог бы и повести по ней СВОЕ поколение, тех, чья романтическая энергия не погасла в пепси-коле, а напротив, назло - разгорелась еще ярче… Многие проницательные слушатели это вполне предугадывали даже по тем немногим альбомам, которые он успел записать. По вечным, но в его песнях очень свежо раскрытым образам, по оригинальному сочетанию напряженного ритма и очень мелодичной музыки.