Страница 12 из 15
Ее протяжный, пронзительный, как пожарная сирена, вопль был слышен на всех четырех этажах здания. Он заставил обернуться прохожих на улице, а с одним пожилым господином, накануне приехавшим в Вену из Марселя, случился сердечный приступ – к счастью, легкий.
Когда сбежавшиеся на крик люди ворвались в приемную, их взорам предстала фройляйн Дитц, без чувств распростертая на полу возле открытого настежь стенного шкафа. Пока кто-то бегал за нашатырем, еще кто-то вызывал по телефону врача, а сердобольные дамы, присев на корточки, не без удовольствия похлопывали фройляйн Дитц по щекам, один из оставшихся без дела мужчин мимоходом заглянул в шкаф.
Позже он рассказывал, что в этот момент едва не составил компанию секретарше. В это было легко поверить, поскольку в шкафу, на полке для обуви, частично скрытый длинным пальто, полулежал с заведенными за спину руками самый настоящий монстр. На нем был темный деловой костюм с белой сорочкой и модным галстуком, а над воротником сорочки красовалась жуткая зеленовато-серая харя с оскаленной пастью, откуда торчали окровавленные клыки, которым позавидовал бы даже граф Дракула.
Пауль Шнайдер не помнил, как добрался до дома. Он не помнил даже, как покинул контору торговца недвижимостью, – настолько его потряс состоявшийся в этой конторе разговор. Придя в себя, он с удивлением обнаружил, что находится в своей крошечной двухкомнатной квартирке – живой, здоровый и невредимый. Последние два с половиной часа сохранились в памяти в виде каких-то беспорядочно перемешанных, никак не связанных между собой обрывков. Перед внутренним взором всплывали то блестящие в полумраке линзы темных очков, то огромный пистолет, лежащий, как пресс-папье, на россыпи глянцевых фотографий, то мелкий сухой снег, летящий навстречу из темноты и с тихим шорохом бьющийся в ветровое стекло, то мигающие, нестерпимо яркие огни светофоров, то приставшие к спинке кресла длинные женские волосы...
Международный исламский терроризм... Каково, а?! И ведь ничего не скажешь, этот тип в темных очках скорее всего говорил чистую правду. Какие там к черту финансовые махинации?! Какие банкротства?!
Пауль упал в надувное кресло, но тут же вскочил и принялся нервно расхаживать из угла в угол по комнате, с привычной ловкостью огибая предметы скудной меблировки. События этого вечера перемешались у него в голове и частично стерлись из памяти, зато кое-что другое он помнил очень даже отчетливо.
Удивительнее всего было то, что ему сейчас вспоминались события, на которые он прежде совсем не обращал внимания, то есть не усматривал между ними связи. Во-первых, его упражнения с картинками, поступавшими по электронной почте: Пауль находил очередную картинку в своем почтовом ящике, некоторое время любовался ею, не особенно задумываясь над тем, что она может означать, а затем размещал на нужном сайте. А во-вторых, то, что происходило, как правило, через день-другой после этого. О последствиях сообщали средства массовой информации; там тоже были картинки, но уже совсем иного плана: разрушенные здания, пылающие автомобили, изувеченные трупы... в том числе стариков, женщин и детей, о которых упоминал незнакомец в темных очках.
Да, теперь, когда этот жуткий тип открыл ему глаза, Пауль Шнайдер отчетливо видел связь, о которой раньше даже не догадывался. А может быть, просто не хотел? Разумеется, не хотел! Ведь незнакомец говорил правду: никто не расстается с деньгами просто так, без выгоды для себя. И если деньги сыплются дождем безо всяких усилий с твоей стороны, это означает лишь, что за твою удачу до поры до времени расплачивается кто-то другой. И кому же захочется знать, кто он, этот кто-то, и какую цену запросил с него твой неведомый благодетель? Куда спокойнее ни о чем не догадываться и продолжать откладывать деньги на уютный белый коттедж с черепичной крышей...
Приняв неожиданное решение, Пауль бросился на кухню, распахнул шкафчик над мойкой и стал лихорадочно рыться внутри, с грохотом роняя на пол кастрюльки, миски, какие-то баночки, блюдца... Ударившись об угол мойки, с треском разлетелось на куски старинное блюдо саксонского фарфора – наследство покойных родителей, и сейчас же в стенку из соседней квартиры заколотила своей клюкой разбуженная шумом фрау Мюллер.
Наконец Шнайдер нашел то, что искал, – открытую пачку сигарет, в которой не хватало всего двух или трех штук. Еще несколько минут ушло на поиски зажигалки, которая валялась в одном из ящиков на кухне с тех самых пор, как Пауль бросил курить. К счастью, она работала, хотя газа в ней оставалось меньше половины. Окажись зажигалка сломанной, Пауль очутился бы в весьма интересном положении, поскольку других источников открытого огня в доме не было.
Горький дым резанул гортань, как зазубренный нож, заставил закашляться и сразу ударил в голову. Перед глазами все поплыло, но это ощущение почти сразу прошло, а вместе с ним улеглась и лихорадочная нервозность. Теперь Пауль, по крайней мере, мог думать, а чтобы думалось лучше, он отыскал в другом шкафчике хранившуюся с прошлого года бутыль дешевого канадского виски и щедро плеснул в высокий стакан, из которого обычно пил апельсиновый сок по утрам.
Стиснув зубы и зажмурившись, с жидким огнем в пищеводе и с дымящейся сигаретой в уголке рта, Шнайдер попытался припомнить, как много выболтал незнакомцу в темных очках. Собственно, ничего существенного он сказать не мог по той простой причине, что ровным счетом ничего не знал, но было кое-что, о чем следовало бы умолчать, по крайней мере пока.
Через некоторое время Пауль открыл глаза, облегченно вздохнул, затянулся наполовину истлевшей сигаретой и, уронив на усеянный разбросанной посудой и густо посыпанный специями пол кривой столбик пепла, еще раз хорошенько глотнул из стакана. В разговоре с незнакомцем он ухитрился-таки сберечь свой единственный козырь, и теперь следовало незамедлительно принять решение.
Пауль сунул в карман брюк сигареты, прихватил со стола бутылку, стакан и чайное блюдце и, хрустя осколками, покинул замусоренную кухню. Фрау Мюллер за стеной наконец угомонилась, и Пауль мысленно возблагодарил Господа за то, что у старой карги хватило ума не вызвать полицию.
В гостиной он снова сел в свое любимое надувное кресло, ногой придвинул журнальный столик и расставил на нем принесенное из кухни. Сигарета дымилась, как в старые времена; она успокаивала и одновременно помогала сосредоточиться, и сейчас Шнайдер не понимал, как мог обходиться без табака целых три бесконечно долгих года. Он вел здоровый образ жизни, и сейчас табачный дым в сочетании с алкоголем не отуплял его, как это бывает с людьми уставшими от излишеств, а стимулировал, обостряя умственные способности.
А это ему сейчас требовалось как никогда, потому что Паулю Шнайдеру было о чем подумать.
Припрятанный в рукаве козырь представлял собой некий электронный адрес, который Паулю удалось раздобыть не совсем корректным путем в самом начале сотрудничества с... ну да, если угодно, с террористами. Словом, с теми, кто ему платил.
Насколько этот козырь важен, можно было только догадываться. А если это уже давным-давно никакой не козырь, а просто бессмысленный набор никому не нужных символов – остывший след, который никуда не ведет? О том, что случится, если это действительно так, Пауль думать не хотел. Он предпочитал верить, что этот адрес по-прежнему существует и что за ним стоит конкретный человек, не подозревающий о том, что Пауль знает, как его найти.
Если так, у него было два пути. Можно было сообщить адрес полиции, Интерполу или этому бешеному иностранцу в темных очках. Это был бы весьма похвальный поступок, достойный законопослушного гражданина свободной и единой Европы. Но что за этим последует?
А вот что. Воспользовавшись электронным адресом, полиция, Интерпол или этот сумасшедший в темных очках, может быть, разыщут таинственного террориста или группу террористов. Кто-то будет убит, кто-то арестован, кто-то из полицейских чинов получит повышение по службе, а Пауля Шнайдера неминуемо притянут к суду – если не в качестве обвиняемого, то уж главным свидетелем обвинения наверняка. По закону он виновен в пособничестве террористам, а значит, ему грозит продолжительный срок тюремного заключения. В тюрьме ему не выжить – не выжить уже хотя бы потому, что в той же тюрьме, вероятнее всего, будут содержаться люди, которых он выдал, или их коллеги, которые не упустят случая разделаться с предателем.