Страница 89 из 106
«Буду стрелять, — решил Глеб. — Под ноги, как тогда, в ангаре. А если не поможет? Ну, тогда придется догнать и набить дураку морду».
Он вдруг почувствовал, что ему уже давно мучительно хочется от души набить кому-нибудь морду; он был бы только рад, если бы Тянитолкай дал ему повод хорошенько почесать кулаки.
Очевидно, он не сумел до конца справиться со своим лицом, и Тянитолкай догадался, о чем он думает. На его небритой физиономии медленно проступило обычное для нее угрюмо-равнодушное выражение, он выпустил лямку рюкзака и вполне миролюбиво проворчал:
— Да ладно. Было бы из-за чего шум поднимать. Куда ж вы, в самом деле, без меня-то?
— Действительно, — сказала Евгения Игоревна и подошла к нему вплотную. — Ты прав, Глеб Петрович, нам нужно держаться вместе. Потерпи, осталось совсем чуть-чуть. Это необходимо, неужели ты не понимаешь?
— Да понимаю, понимаю, — со вздохом сказал Тянитолкай.
— Ну и превосходно, — уже совсем другим, сухим и деловитым тоном сказала Горобец. — А это тебе за «глаз положила»!
С этими словами она неожиданно для всех влепила Тянитолкаю короткую, но очень увесистую пощечину. Треск прокатился по всему берегу, голова Тянитолкая тяжело мотнулась от удара, он качнулся и инстинктивно схватился рукой за ушибленную щеку. Проделано это было просто мастерски, и Глеб мысленно поаплодировал Евгении Игоревне, тем более что Тянитолкай давно напрашивался на что-нибудь в подобном роде.
— Не надо ссориться, друзья мои! — жалобно проблеял от костра доктор Возчиков.
— Твои друзья в овраге падаль доедают! — прорычал в ответ Тянитолкай. На щеке у него багровел отчетливый отпечаток ладони. — Тоже мне, друг выискался!
— Зря вы так, Глеб Петрович, — тихо сказал Возчиков, и в его голосе Сиверову почудилась хорошо замаскированная угроза.
— Чего зря? — окрысился Тянитолкай, тоже угадавший скрытый в словах Возчикова подтекст. — Сожрать меня хочешь? Смотри, зубы не обломай, доктор наук…
— Зря, — еще тише повторил Возчиков. Очки его блестели на солнце, но на какой-то миг Глебу почудилось, что это не очки, а глаза Олега Ивановича светятся нехорошим желтым огнем.
— Довольно, — сказала Горобец, брезгливо вытирая ладонь о штанину. — Хватит болтать. Пора, наконец, двигаться. Далеко это? — повернулась она к Возчикову.
— Пустяки, — ответил тот, — километров двадцать.
— Ни хрена себе, пустячок, — проворчал Тянитолкай, с видимым усилием вскидывая на плечи рюкзак. На его слова никто не обратил внимания.
— Не забудьте залить костер, — сказала Горобец.
— Берегите лес от пожара, — добавил Глеб, выливая на угли остатки чая из котелка. В костре громко зашипело, в воздух взметнулось облако золы и пара. Запахло заваркой.
— Что? — переспросила Горобец, непонимающе глядя на Глеба. Мысли ее явно витали где-то далеко — километрах в двадцати отсюда, как подозревал Сиверов.
— Я говорю, берегите природу, мать вашу, — пояснил он. Горобец нахмурилась, закусила губу, словно пытаясь разгадать загадку, которой в словах Глеба не было и в помине, не разгадала, резко отвернулась и коротко скомандовала, обращаясь к Возчикову:
— Ведите.
На этот раз порядок движения установила лично Евгения Игоревна. Глеб не стал спорить, тем более что спорить было, по большому счету, не с чем: то, каким образом Горобец выстроила колонну, его вполне устраивало. Конечно, ему, как разведчику и телохранителю, полагалось бы идти впереди, а не в самом хвосте, куда определила его строгая и неприступная начальница; а с другой стороны, в последнее время Глеб как-то незаметно для себя сменил амплуа, превратившись из разведчика в надсмотрщика, и в этой новой роли ему было гораздо удобнее идти сзади, откуда он мог без труда наблюдать за своими спутниками.
Прямо перед ним походкой бывалого лесовика косолапо и неутомимо вышагивал доктор Возчиков — не пленник и даже не подозреваемый, но и не полноправный член коллектива, а так, не до конца проясненный субъект с сомнительной биографией, за которым требуется глаз да глаз. Разило от доктора по-прежнему и даже еще сильнее, поскольку теперь Глеб двигался в шлейфе оставляемого им запаха. Оружия Возчикову по вполне понятным причинам не дали, да он и не просил: по его собственным словам, за прошлое лето он настрелялся на три жизни вперед.
Впереди доктора шла Евгения Игоревна с карабином поперек груди. Кобура с парабеллумом теперь висела у нее не на животе, а сзади, на бедре, — надо полагать, один раз продемонстрировав свое искусство в обращении с пистолетом, Горобец решила больше им не пользоваться во избежание дальнейшего подрыва авторитета. Глебу было бы очень любопытно взглянуть, как она управляется с карабином, но, с другой стороны, он дорого бы дал, чтобы никогда этого не видеть.
Возглавлял колонну угрюмый Тянитолкай, которого явно мучили предчувствия самого дурного свойства. Из-за этих предчувствий двигались они еле-еле, поскольку тезка Сиверова чуть ли не на карачках полз, силясь разглядеть в траве предательский блеск протянутой поперек тропы медной проволоки. Поначалу снедаемая лихорадочным нетерпением Горобец пыталась его подгонять и подгоняла до тех пор, пока Тянитолкай не вышел из себя и не предложил ей самой встать впереди и самой же в свое удовольствие сколько угодно разряжать в себя самострелы, если уж ей так неймется. Прозвучало это довольно грубо и нелицеприятно, но возразить было нечего, и Горобец надолго умолкла, хотя ее чересчур прямая спина выражала явное недовольство черепашьей скоростью движения.
Время шло, а притаившийся в дебрях тайги людоед все никак не давал о себе знать. От нечего делать и в целях уяснения обстановки Глеб затеял разговор со своим подконвойным, для начала из чистого любопытства поинтересовавшись, из чьих именно костей сошедший с нарезки Андрей Николаевич Горобец изготавливал наконечники для своих стрел — уж не из человеческих ли?
Возчиков с охотой поддержал разговор — видно, и впрямь стосковался по нормальному общению, если можно назвать нормальным общением обсуждение качеств оружия, изготовленного из частей человеческого скелета.