Последний самурай

— Стойте! — властно прозвучал голос господина Набуки. — Прекратите это безобразие! Не стрелять!

— Правильно, — как ни в чем не бывало поддержал его Забродов, стрелять не надо.

Господин Набуки только теперь заметил, что отдал приказание на английском языке, и тут же повторил его по-японски — на тот случай, если кто-нибудь не понял.

— Я умру, — обращаясь к пленнику, сказал господин Набуки, — но умру на собственных условиях. Я хочу сделать это так, как подобает самураю.

— Так вы у нас еще и самурай, — насмешливо произнес Забродов. Впервые слышу, что был самурайский род Набуки. Или это ваше сценическое прозвище?

— Минамото-но Хорикава! — пролаял господин Набуки. — Вот мое родовое имя!

— Банзай! — воскликнул Иларион. — Ваши предки будут рады встретиться с вами на том свете. Уверен, у них есть что вам сказать. Вряд ли все они были такими же уродами, как вы, Набуки-сан.

Господин Набуки не обратил внимания на оскорбление: он его не услышал. Сделав несколько шагов на негнущихся ногах, он с трудом наклонился и поднял с кушетки какой-то длинный сверток. В свертке оказался тяжелый старинный меч.

— Сабуро, — шелестящим голосом позвал господин Набуки, — мне понадобится твоя помощь Подай мне вакидзаси.

Сабуро тяжело поднялся с пола и направился в угол, где на специальной подставке лежали мечи — большой, катана и малый — вакидзаси Иларион, наблюдавший за этой сценой, заметил, что мечи на подставке выглядят гораздо более новыми и менее настоящими, чем тот, что был в руках у господина Набуки Сабуро снял с подставки малый меч и подал его господину Набуки Взамен господин Набуки отдал ему свой клинок Иларион понял, что господин Набуки намеревается совершить харакири; Сабуро же, судя по всему, должен был нанести последний милосердный удар, срубив голову своему хозяину и разом оборвав его мучения Руки у телохранителя заметно дрожали. Иларион подумал, что господин Набуки запросто может повторить незавидную судьбу мятежника Мисимы, адъютант которого трижды бил его по шее мечом, но так и не сумел справиться со своей задачей.

Господин Набуки опустился на колени. Похоже, он неважно себя чувствовал, и ему пришлось прибегнуть к помощи Сабуро, чтобы не упасть на четвереньки, но картина при этом все равно получилась торжественная и величавая. Охранники стояли, почтительно и скорбно опустив головы. В помещении повисла тишина, нарушаемая лишь неровным свистящим дыханием господина Набуки.

Потомок древнего самурайского рода немного отдышался, с видимым усилием поднял вакидзаси и освободил из лакированного плена ножен сверкающий зеркальным блеском, слегка изогнутый клинок Красиво, черт подери, подумал Забродов. Чересчур красиво для этого подонка. А, была не была!

— Набуки-сан, — позвал он, — а знаете, я передумал.

Он выждал секунду, давая своим словам дойти до сознания господина Набуки, а когда отрешенное выражение в глазах последнего сменилось обыкновенным человеческим испугом, выдернул из подаренных прапорщиком Брузгиным часов заводную головку и бросил ее на пол.

В чемодане что-то глухо хлопнуло, как будто там взорвалась петарда, и изо всех его щелей струйками потек едкий желтоватый дымок. Господин Набуки, стоявший на коленях в метре от чемодана, вздрогнул. Глаза его широко распахнулись, рот открылся в безуспешной попытке вдохнуть воздух. Его искаженное страшной гримасой лицо покрылось смертельной бледностью, сжимавшие рукоятку вакидзаси пальцы разжались, и малый самурайский меч с глухим стуком упал на покрытый ковром пол В следующее мгновение господин Набуки мягко повалился следом, мучительно перебирая ногами, словно пытаясь убежать от смерти, и затих Сабуро, все еще держа в руке родовой меч Минамото, опустился на одно колено, перевернул хозяина на спину, вгляделся в мертвое лицо с широко распахнутыми остекленевшими глазами, приложил ладонь к его шее под челюстью, пытаясь нащупать пульс, и медленно встал Неужто окочурился? — прозвучал в тишине голос Забродова.

Сабуро что-то рявкнул пронзительно, по-японски. Охранники, опрокидывая мебель и топча ногами хрупкие экспонаты бесценной коллекции господина Набуки, мгновенно бросились на пленника.

— Так прямо и помер? — спросил Андрей Мещеряков. Забродов пожал плечами.

— Не знаю, прямо или криво, — сказал он, — но что помер, это факт Сердечный приступ, насколько я понимаю Я сразу заметил, что его беспокоит сердце, и постарался довести его до белого каления Ну а когда эта штука взорвалась, сердечко у него не выдержало Фактически он умер от испуга. Что и требовалось доказать Мещеряков закряхтел и устроился поудобнее, скрипя пружинами кровати. Иларион наклонился и поправил у него под спиной подушку. Мещеряков наградил его сердитым взглядом и нетерпеливо махнул рукой.

— Не понимаю, — сказал он. — Ну а если бы старик оказался чуть-чуть покрепче? Если бы он не откинул копыта, что тогда? Зачем тебе понадобилось выбрасывать свой единственный козырь? Пускай бы выпустил себе кишки. Тебе-то что за дело?

Забродов осторожно почесал бровь, на которой виднелась красная полоска незажившего шрама, и покачал головой.

— Нет, Андрюха, — сказал он. — Как это — пускай бы выпустил кишки? Пойми, я просто не мог допустить, чтобы он ушел вот так — весь в белом. Собаке — собачья смерть, я так понимаю. Не хватало еще, чтобы об этом ублюдке ходили легенды. А если бы он не умер, уж я бы, поверь, нашел способ его достать. До него и было-то метра три, не больше. Они бы просто не успели меня остановить.

— Крепко он тебя достал, — сказал Мещеряков и покосился на тугую повязку, которой была перетянута его грудь под больничной рубашкой. Заживающие раны немилосердно чесались, и полковнику все время приходилось бороться с острым желанием забраться под бинты и начать сладострастно скрести их ногтями. — Слушай, а как тебе удалось выбраться? Инфаркт инфарктом, но ведь там, насколько я понимаю, была еще и охрана.

— А, эти… — невесело усмехнулся Иларион. — Ну я, честно говоря, думал, что меня разорвут в клочья. Ребята оказались шустрые, со всеми я бы не справился. Но этот их Сабуро первым сообразил, что они только даром теряют время. Стрелять им, видимо, не хотелось, потому что в доме были посторонние. Какой резон им связываться с полицией? Набуки оказал им большую услугу, умерев от сердечного приступа. Помер и помер, без шума и пыли — при чем здесь охрана? Для них это был отличный выход, нужно было только по-быстрому избавиться от меня и, главное, от бомбы. Знаешь, двадцать первый век на дворе, все эти самурайские штучки остались только в кино… Тебе известно, кто такие «сорок семь самураев»? Это самураи, прославившиеся тем, что свершили месть за смерть своего господина. За всю историю Японии — сорок семь! Ну допустим, их было больше, и имена многих просто забыты… Но это все равно не так уж много. Словом, времена нынче не те, и, когда эти ребята сообразили, что часики продолжают тикать, им, естественно, захотелось спасти свои шкуры. А как это сделать? В общем, Сабуро нашел соломоново решение. Они меня скрутили, упаковали, погрузили вместе с чемоданом в мою же лодку, заклинили руль, запустили мотор и отправили в открытое море. А потом, наверное, рванули в разные стороны, как тараканы из-за печки…

— Ну а ты? — спросил Мещеряков. Он подумал, что, расскажи ему подобную историю кто-то другой, оставалось бы только рассмеяться. Но это был не кто-то другой, а Забродов, так что полковнику было не до смеха.

— А что — я? Взорвался, уплыл в открытое море и утонул к чертям в пяти милях от побережья Северной Калифорнии… Ты же видишь, что я — вот он, сижу перед тобой и травлю байки. Меня подобрали ребята со сторожевика. Правда, я пошел другим курсом, в стороне от острова, и они догнали меня уже в нейтральных водах. Хорошо еще, что заметили.

— А бомба?

— Какая еще бомба? Ты что, на самом деле решил, что я все это время таскал за собой бомбу? Меня ты, конечно, можешь считать умственно отсталым, но Федотов — твой прямой начальник. Считать генерала чокнутым — грубейшее нарушение субординации, ведущее к самым неприятным последствиям. Не было никакой бомбы, Андрюха. Петарда была — китайская, с рынка. Простенькая электронная схема. А заряд оттуда сразу вынули. Даже не знаю, чего Брузгин в чемодан вместо него напихал — песка или камней…