Панкрат

Ночь выдалась самая что ни на есть благоприятная — безлунная. В редких разрывах туч серебряными искорками блестели звезды, неспособные своим слабым светом разогнать укутавшую селение тьму. Ее освещали лишь сполохи костров, которые жгли часовые, но дальше, за кругами отбрасываемого пламенем света, ничего нельзя было разглядеть. Унялся дождь и несколько поутих ветер. Над сырой землей стлался густой туман, увеличивая шансы “охотников” подобраться к селению незамеченными.

Панкрат ощущал, как с каждой минутой им все больше и больше овладевает азарт предстоящей схватки. Не тот азарт игрока-любителя, от которого учащается сердцебиение и начинают дрожать руки, нет, этот азарт был другой природы. Он отрезвлял сознание и упорядочивал мысли, заставляя все органы чувств воспринимать окружающее с необычайной отчетливостью, на пределе своих возможностей. Азарт, знакомый лишь профессионалам. Охотничий азарт умного, расчетливого, жестокого зверя по имени “человек”.

Смыкая кольцо вокруг селения, “охотники” проползли последние две сотни метров, чуть ли не рыхля носами землю, перемешивая локтями и коленями холодную грязь, огибая углубления, наполненные дождевой водой, и не обращая внимания на разбросанные повсюду овечьи экскременты.

Неважно, чем от тебя пахнет, если ты останешься жив.

Абрек, Дикий и Чудик остались в арьергарде, чтобы в случае опасности прикрыть отход основной группы. Остальные рассредоточились, каждый рядом со “своим” часовым.

Тот, что достался Панкрату, не дремал. Он сидел на чурбаке и, держа на коленях автомат, пошевеливал веткой рдеющие угли костра. Время от времени он отрывал взгляд от пляшущих над угольями язычков пламени и всматривался в темноту перед собой. Он смотрел, в сущности, прямо на Панкрата, но не видел его — Суворин вжался в землю и застыл, словно каменное изваяние, у самой границы освещенного пространства.

Приготовленный для броска нож медленно нагревался в его руке. В наушниках рации, включенной на прием, слышалось только тихое потрескивание — Суворин ждал сигнала к снятию часовых, который должен был подать Дед.

Наконец его голос едва слышно прошелестел в наушниках:

— Готовность — ноль.

И, через секунду:

— Пошли…

Чеченец как раз приподнял голову и в очередной раз вперился в темноту перед собой. Не поднимаясь, Панкрат коротко взмахнул рукой.

Нож с тихим свистом вспорол воздух.

Смертоносная сталь, пущенная не дрогнувшей рукой, вошла в горло боевика как раз между ключицами. Тот так и не успел понять, откуда пришла его смерть.

Мягко, по-кошачьи, подхватившись с земли, Панкрат успел поддержать бесчувственное тело часового, начавшее валиться прямо в костер. Аккуратно уложив мертвого, он подсунул чурбак ему под голову, создавая видимость того, что часовой якобы просто заснул на посту. Затем осторожно вытащил нож из горла убитого, очистил лезвие об одежду ваха и замер, ожидая дальнейших распоряжений Деда.

Остальные “охотники” тоже сработали, как и положено профессионалам: всех часовых по периметру селения в один миг словно ветром сдуло.

Еще несколько минут бойцы лежали, не шевелясь, и чутко вслушивались в каждый шорох — не проснулся ли кто? Но в селении все было тихо.

— Панкрат и Пика — со мной, — услышал он в наушниках голос Деда. — Остальные — как условились Они вошли в селение. Осторожно, пригнувшись, “охотники” скользили от дома к дому, будто призрачные тени. Отделившись от группы, к которой к тому времени уже подтянулись Абрек, Дикий и Чудик, трое во главе с Дедом направились к дому, где спал Исхаламов и его телохранители. Прочие остались на окраине деревни, готовые начать атаку, как только подаст сигнал командир.

Пика встал у двери дома, прислонившись к стене и вытащив из кобуры пистолет с длинной насадкой глушителя. Панкрат осторожно взялся за холодную, мокрую от росы железную скобу и медленно потянул ее на себя.

Дверь отворилась, скрипнув всего два раза. Правда, на это ушло едва ли не пятнадцать минут — Панкрат открывал ее буквально по миллиметрам.

Первым в образовавшийся проем скользнул Дед, а следом за ним в дом проник Суворин. Пика остался снаружи, прикрывать тылы.

"Охотники” встали на пороге, осматриваясь и давая глазам привыкнуть к темноте, в первое мгновение показавшейся непроницаемой.

Внутри оказалось трое боевиков. Исхаламов лежал на топчане, раскинув руки; остальные валялись на полу, довольствуясь охапкой каких-то дерюг в качестве подстилки. За ширмой, разделявшей дом на две части, царила полная тишина.

Бойцы без особой охоты принялись за мясницкую работу. С двумя телохранителями они управились в считанные минуты, перерезав им глотки. Панкрат на всякий случай заглянул за ширму — там, скорчившись, спали двое стариков-хозяев, которые и ухом не повели. Или же очень хорошо притворялись.

Дед в это время уже стоял над Исхаламовым. Осторожно вытащив из нагрудного кармана заблаговременно приготовленный одноразовый инъектор — продолговатый цилиндрик, наполненный сильнодействующим снотворным, — он опустился рядом со спящим на одно колено. Зажав ему рот своей огромной ручищей, Дед на мгновение приложил инъектор к горлу боевика и быстро отдернул.

Исхаламов подхватился, выпучив глаза от изумления, и рванулся, пытаясь освободиться — безуспешно, Николаев не ослабил захвата. Чеченец хотел закричать, но получилось только мычание. Через секунду снотворное подействовало, и он обмяк.

Перестраховываясь, Дед выждал еще с полминуты. Но Исхаламов не шевелился, и его легко можно было принять за мертвого.

Командир “охотников” спрятал инъектор и жестом подозвал к себе Панкрата. Тот подошел, перед этим еще раз заглянув за перегородку и убедившись, что старики даже не пошевелились. Осторожно ступая через обескровленные трупы, приблизился к топчану Исхаламова.

— Помоги, — приказал Дед, кивком головы указывая на лежавшего неподвижно полевого командира. — Надо его вытащить.

Суворин взял чеченца за ноги, а Дед — за руки, и вдвоем они вынесли его, словно куль муки, через дверь, которую Пика держал приоткрытой. Очутившись снаружи, “охотники” уложили Исхаламова на землю и заранее приготовленным нейлоновым шнуром быстро спутали ему конечности, чтобы не смог причинить никаких неудобств, если вдруг очнется. Дед взвалил обмякшего чечена себе на плечи, выдохнул сквозь зубы: “Тяжелый, падла”, — и направился в ту сторону, где окружавшие деревню сопки расступались, образуя проход, упиравшийся в редколесье.

С Исхаламовым на плечах Дед не мог развить приличную скорость, поэтому отходили медленно, прячась в тени домов и деревьев. Панкрат и Пика почитай что пятились, отслеживая ситуацию в селении, но похоже было на то, что исчезновение полевого командира никто из его бойцов пока не заметил.

Они были уже на окраине селения и почти поравнялись с лежавшими в укрытии Абреком и Пулей, когда хлопнула, распахнувшись, дверь одного из домов.

Все планы “охотников” на “тихую” операцию рухнули в одночасье.

Вышедший по малой нужде боевик с удивлением обнаружил полное отсутствие часовых. В ночной тишине хорошо было слышно, как лязгнул затвор автомата — вах собирался дать очередь в воздух, чтобы поднять тревогу.

— Твою мать! — выругался, обернувшись, Дед.

Чудик, снайпер то ли от Бога, то ли от черта, сработал отменно, однако было уже поздно. Щелкнул винтовочный выстрел, смягченный глушителем, и чеченец опрокинулся навзничь, но успел нажать на курок.

Грохот автоматной очереди разорвал безмолвие ночи. Этого было вполне достаточно, чтобы спящие боевики проснулись и поняли — на них напали. Со стороны селения послышались встревоженные крики чеченцев. Крякнув от натуги, Дед увеличил темп и одним рывком преодолел добрых два десятка метров. Пика и Суворин последовали за ним, но незамеченными уйти не удалось.

Хлестнули, словно плети, несколько выстрелов одновременно, и пули просвистели над самыми их головами. Чертыхнувшись, Дед сбросил с плеч Исхаламова, который шмякнулся оземь, точно мешок с песком, а сам откатился в сторону. Панкрат и Пика последовали его примеру — они залегли, пока все-таки воздерживаясь от ответной стрельбы.