Страница 31 из 223
Почему-то сами собой разжимаются пальцы. Я пытаюсь перехватить лук, но земля чересчур быстро летит навстречу. Меня рывком тянет вверх, мелькает белое лицо Васюты, затем я вижу только небо. И зависаю в нём, забывая дышать.
Небо сменяется рассерженными серо-голубыми глазами. В них пляшут всполохи и мечется синее пламя. В них тонет время и рождаются вселенные.
Опять зависаю…
Тёплая ладонь закрывает мне веки. Я слышу успокаивающий голос, но не понимаю ни слова, только узнаю латынь. Слова обволакивают, не задерживаясь в памяти.
Во лбу меж бровей расцветает медуза, прорастает в голову, вонзает щупальца в позвонки и выпивает боль. Я чувствую, что плыву. Меня несёт сквозь синие волны, ультрамариновый океан, солнечный свет.
Я выплываю. Покой. Тишина. Боли нет. Шевелю пальцами — они снова послушны.
Надо мной озабоченное лицо сэра Майкла, чуть выше — резные балясины крылечка, ещё выше — стропила крыши… Моя голова, по всей вероятности, у него на коленях. Он бережно гладит меня по волосам и тихо выговаривает Васюте. Тот угнулся, ручищи стиснуты в замке на затылке. У Янки, что жмётся неподалёку, вздрагивают губы.
— Дурак, — говорит Васюта глухо, — старый пень, ведь чуть не убил…
— Теперь вам нужно очень сильно постараться, чтобы она вас простила, — сухо сообщает сэр Майкл. — Женщины не любят, когда им ломают шею. Особенно из ревности.
Я в ужасе закрываю глаза.
Мне только что свернули шею.
… Из ревности? Да мы едва знакомы!
Васюта тихо и яростно что-то шепчет.
Завис…
Тычется, как Чёрт мордой в окно, какая-то светлая мысль, какое-то воспоминание. И, несмотря на пережитый ужас, я вдруг чувствую, что от сердца по телу расходится тёплая радостная волна. У меня есть своя лошадь! Маленькая хорошенькая рыжая лошадка! Моя собственная!
Пусть даже Васюта утверждает, что это конь.
Сэр Майкл всё ещё гладит меня по голове, как ребёнка. Наконец, видит, что я пришла в себя, и немедленно пресекает поползновения подняться.
— Терпение, дорогая, не пытайтесь встать сами. — Голос ласков, взгляд лучист и безмятежен, как будто не он только что метал громы и молнии. Сэр пытливо смотрит мне в глаза, кладёт ладонь на лоб. Я щурюсь и хочу отвернуться, потому что голубые всполох, исходящие от него, учащаются и слепят, да, вдобавок, совсем уж ощутимо щекочут.
— Видите что-то необычное, — говорит сэр Майкл утверждающе. Ну, да, только в толк никак не возьму, что же это такое. — Не пугайтесь, это лечебная аура.
Часть огоньков, коснувшись меня, рассыпается и гаснет, слегка покалывая, как искры от бенгальского огня.
— Вам лучше?
Осторожно киваю, непроизвольно тянусь к шее. Нет, не больно.
— Почему вы молчите? — обеспокоенно спрашивает он. — Что-то не так?
Хочу ответить, но закашливаюсь: ощущение, будто в горле что-то застряло. Сэр подхватывает меня под плечи, под колени… и поднимается со мной на руках.
— Ян, — говорит этак легко и непринуждённо, как будто не даму весьма тяжеловесную держит, а грудного младенца, — проводи нас. Где её комната?
В светлице он осторожно укладывает меня на кровать.
— Позвольте, я просканирую вас. Нужно выяснить, что мешает вам говорить.
Да сколько угодно. Не знаю, сэр, что входит в ваше определение «сканировать», но вряд ли вы держите камень за пазухой. Если это означает лишние минуты нашего общения, я не против.
Его ладони скользят надо мной, не касаясь. Лицо, шея, ключицы… гм, грудь… И снова разбегается щекотинка, только на сей раз изнутри: от шейных позвонков уходит к лопаткам, проходит сквозь лёгкие, снимает в горле спазм.
— Вот теперь всё, — заключает сэр Майкл. — Я хотел бы уточнить: который у вас день пребывания в нашем Мире?
Видимо, я всё ещё торможу, потому что он переводит вопросительный взгляд на Яна.
— Четвёртый, — быстро отвечает тот.
— Нужно бы дать вам отдохнуть до завтра, — задумчиво говорит сэр, — но время дорого. Мы с вами успеем сделать ещё один выезд. Думаю, часа четыре на восстановление сил вам хватит, леди… Ванесса, — он выдерживает лёгкую паузу перед моим именем, — затем можете вставать. Мы с Лютиком навестим вас вечером, после шести.
Он осторожно пожимает мне ручку, и я отключаюсь.
Просыпаюсь, должно быть, через пресловутые четыре часа и слегка на взводе. Замечательно, что меня спасли, заботой окружили, но в сон загружать, не спросясь — это уже перебор. И так уж мною вертят все, кому не лень, передают с рук на руки, направляют, указуют, словно я несмышлёныш какой-то. Впрочем, так и есть. Опыт выживания у меня нулевой, способности — нулевые, а наработки взрослой самостоятельной жизни можно смело похерить, как бесполезные в здешних условиях. Это амбиции бунтуют, а здравый смысл велит: смириться — и благодарить.
Ох. Я благодарна, конечно. Тем более что лежать бы мне сейчас бездыханной, а я, видите ли, недовольна…
На самом деле в отвлечённые рассуждения пустилась я по вполне определённой причине — чтобы оттянуть подъём. Придётся рано или поздно появиться на людях, но от одной мысли, что предстоит снова столкнуться с Васютой, меня кидает в дрожь. Конечно, не было у него злого умысла. Муромец психанул — и просто не рассчитал сил. Невольно мне припоминается, как вчера он выдернул намертво застрявшую в щите стрелу двумя пальцами, а любому другому понадобились бы пассатижи. Помножить силушку богатырских рук на хрупкость женских позвонков, да ещё с учётом моих сорока, когда косточки становятся более ломкими — и готово дело, нет больше бестолковой Ванессы.
Умом-то я разумею, даже могу объяснить его внезапное раздражение. Какая там ревность, просто успел привыкнуть, что я только ему, считай, и внимаю, в рот заглядываю. А я — чего уж там, скажем честно — малость расслабилась: шуточки всякие у нас с ним пошли, полотенцем на мужика замахнулась… Да ещё этот сэр — тут я невольно улыбаюсь — на себя одеяло перетянул… Нет, какое-то неэтичное выражение в данном случае. Короче, очень уж я на него загляделась, на сэра Майкла, какому ж Васюте это понравится?
И почему я чувствую себя виноватой? Это златокудрому джентльмену нечего было смотреть на меня так ласково.
Умом-то всё разумею, но заставить себя подняться не могу. Встреча с Васютой ничем не грозит, он сам себя казнит за случившееся, да только как теперь под одной крышей жить? И я подрядилась на работу, и он на себя обязательства взял… С этим-то — что делать?
А на вечер мой спаситель уже назначил деловую встречу, и хорошо бы, чтобы обошлось без происшествий. Всё-таки, не мальчики они с Васютой, и я надеюсь, что уже обсудили меж собой инцидент и расставили точки над «i». Хорошо помню, как благородный сэр выговаривал моему незадачливому нанимателю, а тот терпел, между прочим, как наказанный. Значит, влияние на него мой новый знакомый имеет. Вот только его интерес ко мне непонятен, с Васютой-то у нас договорённость — меня к квесту подготовить, а сэр к чему ввязался? По-дружески, товарищу помочь?
Для пробы несколько раз поворачиваю голову вправо-влево: шея даже не похрустывает, как бывало в последнее время. Ну и… ладно. Тянуть больше некуда. Хочешь — не хочешь, а выползти на свет божий придётся.
К неимоверному моему облегчению, Муромца на кухне не видно, только Ян хлопочет у печи. Увидев меня, радостно вскидывается:
— Чаю хочешь? Сэр Майкл велел тебя непременно чаем напоить, сказал, очень крепким и очень сладким, обязательно.
— Давай, — я присаживаюсь за стол. — А где сам-то?
— Уехал с дружками. Сказал, сборы у них, только к ночи будет.
— Сборы… Учения, что ли?
— Вроде того. В поле выезжают, учебные бои у них там.
Янек ставит передо мной горячую кружку, а пока стынет — делает гигантский бутерброд с ветчиной, подумав, наливает миску щей. Хочу его остановить: куда мне столько? но вдруг ощущаю зверский голод. Хватаюсь за ложку.
— Что, об этом тоже сэр Майкл предупредил? — киваю на еду. Ян мотает головой.