Страница 214 из 223
— Он был го-голодный, — бормочет Йорек. — Д-дурень я, ведь д-дед его к-каждую весну в саду п-прикапыва-ал, а я забыл…
А что, здорово получилось. Никогда бы не подумала, что магическую вещь нужно… подкармливать. Ох, и не прост у тебя был дедушка, парень…
То, что происходит дальше, мне не нравится. Йорек, зашипев, отдергивает руку, и на ладони у него пузырится приличный ожог. Залюбовался парень, не успел убрать руку сразу, вот и схлопотал. Плохо. Очень плохо. Голодающего накормили, а он всё равно волком смотрит.
В соседнем доме открывается окно, слышится возмущённый окрик и звук захлопываемой створки. Нужно торопиться, пока нас отсюда не разогнали, пока вода и солнце сплетены и поддерживаются землёй.
Эх, прощай, дезинфекция! Вдохнув, обтираю лезвие о джинсы, затем об рубаху и решительно хватаю Йорека за руку.
— Терпи, — предупреждаю. — Всего несколько уколов. Больнее уже не будет.
И, дождавшись первых капель ведунской крови, пришлёпываю его ладонь к навершию посоха, а сверху зажимаю своими. Йорек морщится от боли.
— Спокойно, — подбадриваю, оглаживая и мальчишеские пальцы, и сухую полированную поверхность навершия, — я ж проводник, ребята, сейчас я вас просто друг на друга настрою, терпите. — И невольно кривлюсь, меня ведь тоже и жжёт, и примораживает одновременно. Уговариваю посох, будто живой: — Голубчик, что же ты своих-то не узнаёшь, в самом деле! Сколько лет верой и правдой деду служил — а внука бросаешь! Йорек! — Я уже не сдерживаюсь, почти кричу, но отпустить не могу — какая-то сила мешает разжать пальцы. — Назови себя, балбес этакий, своё настоящее имя назови, ну же!
— Рорик! — выдавливает он. Лицо перекошено, в глазах мука. — Я — Рорик, ты что, не узнал? А дед мой — Родерик!
О как! Родерик — Рорек — Рюрик! В растерянности даже руки опускаю — и спохватываюсь, что их, оказывается, ничто уже не держит. Ведун потрясённо смотрит на свои целёхонькие ладони. Рукавом оттирает пот с лица. Трогает посох — сперва осторожно, затем всё более уверенно и вытягивает его из ямки. Земля живыми шариками, словно ртуть, скатывается с основания. Стихии пульсируют в лозинах, как кровь в жилах.
— …Гос-по-жа Ива, — раздельно говорит Йорек. Нет, Рорик. — Спасибо.
И низко, в пояс мне кланяется, коснувшись рыжими кудрями невысокой травы.
Неприятности начинаются с первой же попытки выйти из дому. Дверь не открывается. Чешу за ухом и повторяю попытку, но дверная ручка и не думает поворачиваться, словно примороженная. Осторожно дёргаю ещё и ещё — не получается. Да не мог же замок сломаться, я же совсем недавно открывала! Если только…
Если только умный дом по какой-то причине не желает меня отпускать.
Осенённая догадкой, выглядываю в окно — и рефлекторно отшатываюсь. Хоть и вижу защитную дымку, а спрятаться всё равно хочется. К стене дома на той стороне улицы прислонился, выискивая что-то в небе взглядом, смуглый молодой человек привлекательной наружности, с аккуратной чёрной бородкой, чёрных шароварах, подпоясанных малиновым кушаком. Малиновый узорчатый жилет даёт полюбоваться мускулистыми ручищами, из-под небольшого тюрбана проглядывает золотой ободок серьги. Если бы не металлические накладки на жилете и не кривая сабля за поясом, можно было бы принять восточного красавчика за безуспешного воздыхателя, торчащего под окном неуступчивой пери.
Весьма неуступчивой, я бы сказала. Девушка какая-то переборчивая, сама не знает, что ей нужно. Именно так и подумаешь, обнаружив шагах в двадцати от первого мачо его усатую копию, так же старательно изучающую трещину на тротуаре. Конечно, у них тут назначено невинное свидание, не меня же они караулят, ведь в мою сторону ни разу не зыркнули. Из-за моего плеча осторожно выглядывает Рорик. Охает, делает шаг назад.
— Не бойся, они нас не увидят. Рахимыча люди? — не оборачиваясь, спрашиваю. Он подходит ближе, всматривается, кивает. — Маги?
— Нет. П-просто охрана. Ви-идел раньше. — И сдавленно добавляет: — Это не я их привёл, г-госпожа И-ива, я один шёл, т-точно знаю!
Ребята, пожалуй, из одной команды с теми, что вчера сдерживали Омарова жеребца, напуганного глупой Обережницей. Засветилась на свою беду. Одно радует: с психикой всё в порядке, мои дурные предчувствия — не паранойя, а вполне обоснованы.
— Вот что, Рорик, уходи-ка ты с чёрного хода. Хоть через забор лезь, хоть напротив постучись, через соседей выйди. Если и заметят — не тронут, они, похоже, меня поджидают. Посох у тебя теперь настроен, самое время опробовать, авось справишься теперь с Сетью, залатаешь. Иди, я тебя и без того задержала.
— Я бе-ез вас не пойду, — говорит он почти без запинки. — Го-оспожа Ива, в-вы мне верите, что эт-то не я?
— Верю. Верю, не сомневайся, но всё равно уходи: со мной сейчас опасно. Зачем-то местному Главе я очень понадобилась, да так сильно, что даже людей своих подослал…
… в нужное место, продолжаю мысленно, а главное — в нужное время. Навели тебя, мальчик, чтобы меня из дому выманить, и что интересно, даже не скрываются. Не удивлюсь, если разрывы в Сети — чужих магических штучек дело, чтобы тебя истощить вусмерть и послать за помощью конкретно к Обережнице.
Ведун упрямо двигает плечом. Перекладывает посох из руки в руку, прямо-таки как боевой. Повторяет упрямо:
— Го-оспожа Ива, я без вас не пойду. А ну, как не сразу у меня получится? Ежели вы — проводник, может, пока рядом побудете? Вдруг снова придётся вам руки на посох возложить. А я нас обоих отсюда выведу, не сомневайтесь, че-через д-двор как раз и уйдём.
С интересом поворачиваюсь к нему. Подыгрывает людям Рахимыча или действительно на себя не надеется? Зелёные глаза смотрят доверчиво и открыто. Ну, парень… Поверю.
— Ладно. И как же думаешь вывести?
Он с облегчением улыбается.
— Т-так через другой дом. Мы с ребятами в шк-коле часто в са-амоволку бегали, я любую дверь вам открою. Н-не такой уж я и не-неуч.
Забрасываю лук на плечо, пристраиваю колчан на пояс. Нора? Она сладко спит, погрызши кость, ну и пусть спит, а то гавкнет невовремя, сдаст с потрохами, зачем нам это?
— Пошли, Рорик. Я на тебя надеюсь.
Нет, я не дура. Я не просто так ведуну этому пришлому верю — я дому верю. Рорика он сразу впустил, опасности от него не унюхав, а как этих караульщиков срисовал, так дверь и заблокировал: не высовывайся, мол. Вот, кстати, и последний тест для мальчика: выпустит нас чёрный ход или нет?
Поглаживаю каминную полку и негромко говорю в пространство:
— Спасибо, родной. Слышишь?
Два язычка пламени на миг приподнимаются над тлеющими поленьями и образуют в воздухе сердечко. И опадают.
Так бы и не уходила. До того он мне нравится, этот Магин дом, так бы и проводила в нём целые дни на диване или перед окошком — за пяльцами, разговоры с ним вела бы, — он, наверное, наскучался, всё один и один… Не отвлекайся, Ива. Как там Николас говорил, когда я пыталась увильнуть от неприятных занятий? Работаем.
Дверь во двор открывается без малейшего сопротивления, только ручка в моей ладони слегка трепыхается — словно прощаясь. Рорик, обгоняя меня, оглядывается — но вроде бы пусто и тихо вокруг — и спешит через скверик в дом напротив. Ведуну достаточно прошептать несколько слов дверному замку и тот послушно отщёлкивается. Прямо с порога мы попадаем в кухню — пустую, к моему облегчению, потому что представить не могу, как бы я оправдывалась перед хозяевами. Вломиться в чужое жильё, даже не постучав… И вдруг у себя за спиной слышу далёкий собачий лай, приглушённый стенами. Это Нора надрывается. Ведун прикладывает палец к губам, успокаивающе машет рукой и устремляется через кухню к выходу, а я, поспешая за ним, ещё успеваю различить собственный голос, внушающий что-то Норе. Ай, молодец, думаю с нежностью. Ай да конспиратор! Мне бы, в самом деле, такой домик, особенно когда детишек маленьких не с кем было оставить. Не знаю, как у него получается имитировать мои интонации, но хоть на полчаса, да отвлечёт огневиков, а мы за это время будем далеко.