Страница 194 из 223
— Ты его тоже понимаешь? — удивлённо спрашивает Машка.
Сонька толкает её локтём.
— Конечно. Не помнишь, как…
Она осекается, бросив на меня виноватый взгляд. От меня что-то уже скрывают?
Отвлекает нас очередной выразительный постук. К счастью, телевизор старый, не плазма и не ЖК, иначе не знаю, что с ними сделалось бы: коготки у подросшего ящерка выглядят внушительно. Однако на классическом кинескопе не остаётся даже царапин.
Рикки скользит наверх и, разлёгшись на телевизоре, тычет лапой в кого-то в верхней части экрана. Николас укрупняет изображение. Изображение моей личности отъезжает в сторону и теперь хорошо виден задний план с собратьями-туристами. И снова в этой толпе я узнаю человека достаточно высокого, чтобы выделиться из общей массы. Он как раз подходит к женщине с ребёнком.
— Вот так-так, — задумчиво тянет Николас, — что-то я не помню у Антуана новой пассии. Кого это он провожает? А, та самая малышка с мамой… Как-то не углядел. Не помнишь, долго он тут крутился?
Пожимаю плечами.
— Видела только, как он подошёл к этой даме, они пошептались, потом он её в щёчку клюнул — и смотался… э-э… к машинам ушёл.
— Нечего ему там было делать, — жёстко говорит Ник. — У него на этот день были назначены переговоры, я сам его туда послал, а он вместо этого в горах ошивается?
Он покусывает губу. В раздумье вцепляется в собственные кудри на затылке.
— А что, собственно… — Я теряюсь. — Да брось, Ник. Почему именно пассия, может, родня? Ты же со мной, как с родственницей, вон как носился, ни в чём не отказывал. Наверное, он обещал их свозить на экскурсию, а из-за твоих переговоров не смог, вот и приехал извиниться. Стала бы она с ребёнком на такую тропу соваться одна?
— Н-да, — задумчиво говорит Ник и снова дёргает себя за прядь. — И получилось, что из-за этого не в меру горластого ребёнка я остался внизу, хотя собирался быть с тобой всё время. Думаешь, совпадение?
— Ну… да, — говорю неуверенно. — А зачем ему… Нет, конечно, можно устроить так, чтобы дитёнок вовремя закапризничал, но для чего? Чтобы меня подставить? Кому я нужна в вашем мире? Ну, косил он на меня, твой Антуан, чем-то я ему не понравилась, но это ж не повод на меня какого-то там монстра натравливать. Да и откуда ему знать, что этот чудик из колодца выскочит?
— Индрик, — поправляет Николас. Он расхаживает по зальчику, сам — туча тучей. С учётом того, что между краем разложенного дивана и сервантом чуть меньше метра, пространства для раздумья маловато, ему тесно. Из-за этого, должно быть, думается неважно.
— Что? — Я снова теряюсь. — Прости, кто?
— Я же тебе говорил ещё в пещере — это был Индрик.
— Да я от страха тогда мало что понимала. Можешь сказать, что всё-таки там произошло?
Он останавливается, уставившись на Рика. Приподнимает и рассматривает одно крыло, мой домашний кидрик с готовностью расправляет второе. И снова пытается взлететь, нагнав ветер и едва не сковырнувшись с телевизора. Ник заботливо пересаживает его на диван. Поворачивается к нам.
— Ну, слушайте, дамы, и не говорите, что не слышали. Об этом сейчас мало кто знает, но когда-то Тигровая пещера была обителью реликтовых Индриков. То самое озерцо, к которому я вас с Риком тащил, не что иное, как колодец к центру земли. Впрочем, к центру — это легенда, а вот в подземные пещеры раньше он вёл, это точно. Тамошняя порода — сплошной известняк, ты же видела, размывается легко; одна из подземных рек проточила себе русло рядом, просочилась и заполнила колодец.
Девочки слушают затаив дыхание. Да и мне всё, о чём говорит Николас, кажется сейчас страшной сказкой, случившейся как будто бы и не со мной. Но мифического зверя я абсолютно не помню: осталось в памяти нечто громадное, космато-буро-чёрное, пыхнувшее жаром, когда пронеслось мимо, и запах мокрой собачьей шерсти.
— Индрик… А с чего он на нас вообще кинулся? Мы же никого не трогали, не стучали, не шумели?
И вдруг краснею, вспомнив, с каким шумом сорвался в воду Рикки.
— С чего? — Николас задумчиво останавливается. — Как-то он вас почуял. Что и странно: он десятилетьями носа из своей норы не высовывает, на людей ноль внимания; и вдруг — нарисовался! Может, вы чем-то его привлекли? Ребята, да не послал бы я вас туда, будь там опасно!
Рикки виновато опускает башку.
— Он захотел поплавать, — тоже виновато объясняю. — Мой недосмотр.
— Вот оно что… — Ник присаживается на диван и гладит умную огорчённую морду ящера. Обделённые лаской, к нему тычутся и щенки. — Ладно, что случилось, то случилось. Слушайте дальше. По местным легендам, вода в озере начинает светиться, когда неподалёку в скалах бродит старый Индрик. Ему, видишь ли, тяжко перед смертью, силу передать некому, вот он и мается. А энергетика у него… — Николас поглаживает на Рике чешуйки. — Довольно своеобразная энергетика, тяжёлая. Чем старше Индрик, тем труднее ему свою силу носить, и начинает она с него постепенно стекать, просачиваться.
— Ой, — говорит вдруг Сонька и неожиданно прыскает. — А у нас про старых людей говорят: смотрите, из него уж песок сыпется!
Николас невольно улыбается.
— Что-то в этом роде. Похоже. Только это не песок. Представь: энергия — тоже своего рода материя, но весьма тонкой структуры. Если прикидывать очень грубо, то можно сказать, что после неё по плотности идёт газ, потом — что?
— Вода, — подхватывает Машка. — Потом — твёрдое вещество… Камень? О, я поняла! Поэтому Риккина шкурка закаменела?
— Верно, заяц. Это как любая часть организма, что отторгнута: какое-то время она ещё сохраняет жизнеспособность. Так, палец, руку, ногу отрезанные ещё можно пришить, если есть соответствующие технологии, но при этом надо уложиться в промежуток времени, пока клетки живы. Так и шкурка кидрика: в ней около суток клетки жизнеспособны, а потом начинают разрушаться и окаменевать. Процесс необратимый, как в яйце, сваренном вкрутую, и чем больше освещение, тем быстрее проходит. Свет для них просто катализатор.
Мне снова хочется спросить, а где же последняя шкурка Рика? Но Николас продолжает, и я превращаюсь в слух.
— Вот и смотрите, что получается. Если со стариков, как у вас говорят, песок сыпется, то со старого Индрика каплями будет утекать энергетика. Утекать, просачиваться в породу, подхватываться местными водяными капиллярами и собираться в озере, и, как самый апофеоз — концентрироваться в водных испарениях, как раз под сводом пещерки, над озером. Вот я вас туда и послал, чтобы Рик перед возможным переносом родственной энергетикой подпитался. Кто ж знал, что нашему дуралею вздумается ещё и ванну принять? Тамошний Индрик, хоть и старый, а всё же самец, услыхал шум, принюхался — и почуял возможного конкурента. Ты, кстати, родственница, самшитовые листья в руках растирала, помнишь? Пока до пещеры дошла, сколько раз за пояс бралась? Рик ими и пропах. Должно быть, не понравился хозяину запах, вот он и полез выяснять, кто тут хозяйничает.
Дуралей пригибает башку ещё ниже.
— Ладно-ладно, — примирительно говорит Николас. — В конце концов, если бы не ты, нас бы здесь до сих пор не было. Молодчина. Хватанул сколько нужно, крылья нарастил, нас обоих сюда перекинул… Рик! Слышишь, парень, всё в порядке. Со старым энергозапасом ты бы нас не вытянул, а сейчас — смотри, и суток не прошло, как подрос.
— Да уж, — печально говорю. — Дети быстро растут. Кстати, а куда вы дели шкурку? Она уже преобразовалась? Было бы интересно посмотреть, какие там камушки!
— Где-то у зайцев, — небрежно отмахивается Николас. — Отдал им на приданое, в конце концов — у нас невесты растут.
— Ни-ик! — возмущённо в один голос подвывают девочки и закатывают глаза. — Что за глупости! Какое приданое?
— Ну, хорошо, просто подарил. Дальше слушать будете? Так и совпало, родственницы: Индрик почуял Рика, большого и брутального парня, вроде меня, и ринулся выгонять соперника вон. Хотя не представляю: неужели там были ещё и самки? Ради кого-то он полез на рожон или просто свой престиж поддержать? — Он на какое-то время впадает в задумчивость, я многозначительно подкашливаю. — Ах, да. В это же время, как я понимаю, вернулся озабоченный проводник, — тебя-то он потерял, но справедливо рассудил, что кроме последнего тоннеля деваться тебе некуда, и сеять панику не стал, вывел сперва группу, а затем по-тихому подошёл ко мне. Ну, так и я не промах: сказал, — схожу сам, полюбуюсь красотами, а заодно и тебя выведу. И вот представь: только я зашёл, ещё толком ничего не вижу, и тут ты где-то впереди выскакиваешь, и куда-то тебя вбок сносит…